Что касается функции обороны, то ранее, как известно, ее необходимость объяснялась постоянной угрозой агрессии, исходящей от империалистических государств. Отсюда главное ее содержание определялось неуклонной заботой о военной мощи страны с целью предупреждения и отражения вооруженной агрессии и организации борьбы против подрывной деятельности империалис­тических разведок. Функция обороны современного Российского государства базируется на принципе поддержания достаточного уровня обороноспособности страны, отвечающего требованиям национальной безопасности России, а ее Вооруженные Силы предназначаются исключительно для защиты независимости и территориальной целостности государства, а также для выполнения между­народных обязательств. Изменение ориентиров в военной политике нашего государства обусловлено тем, что в современном мире усиливаются процессы взаимной интеграции экономики различных стран, сотрудничества в предотвра­щении угрозы развязывания мировых войн и военных конфликтов и как следствие - укрепляется международная безопасность. Это позволяет значи­тельно сократить военные расходы России, постепенно перейти на контрактную систему прохождения воинской службы, осуществить в больших объемах конверсию оборонной промышленности.

В России принят специальный Закон об обороне от 24 сентября 1992 г., в котором определены основы организации обороны страны и подчеркивается, что оборона является элементом безопасности и одной из важнейший функций государства.

Функция поддержки мирового порядка предполагает деятельность по сохра­нению мира, предотвращению войны, разоружению, ликвидации ядерного ору­жия. Процесс оздоровления международной обстановки, укрепление доверия между государствами сделали возможным достичь реального разоружения и договоренности об ограничении ядерных испытаний и др. Обеспечению мирового правопорядка способствует сотрудничество нашего государства с другими госу­дарствами в таких сферах, как борьба с организованной преступностью, в частности с контрабандой, наркобизнесом, терроризмом. Здесь трудно бороться государству в одиночку, а требуется межгосударственное объединение усилий.

Функция поддержки мирового порядка охватывает и такую сферу, как участие мирового сообщества в регулировании межнациональных конфликтов. Это обусловлено тем, что такого рода конфликты сопровождаются нарушением прав человека, особенно в отношении национальных меньшинств, что требует международного вмешательства. События в Югославии, конфликт между Арменией и Азербайджаном - яркие примеры участия мирового сообщества в качестве посредников в урегулировании межэтнических конфликтов.

Функция сотрудничества с другими государствами в решении глобальных проблем появилась в постконфронтационный период отношений между различ­ными странами. Ее фундамент составляет поиск взаимоприемлемых решений проблем, которые затрагивают интересы каждого народа и человечества в целом и требуют международного реагирования.

К числу таких глобальных проблем относится, например, всеобщая заинтере­сованность мирового сообщества в предотвращении крупных экологических катастроф, подобных аварии на Чернобыльской АЭС, которая переросла территориальные пределы одного государства. Объединение международных усилий в этой области осуществляется для

а) предупреждения промышленных аварий;

б) готовности к чрезвычайным ситуациям и для раннего оповещения о них; в) снижения серьезных последствий катастроф.

Мировое сообщество заинтересовано также во всеобщей охране природных ресурсов и окружающей среды от крупномасштабного вреда, причиняемого токсичными выбросами промышленного производства, утечкой нефти из тан­керов и нефтепроводов, загрязнением радиоактивными отходами и др. Всеобщая озабоченность в сохранении сырьевых и энергетических ресурсов привели к международно-правовой договоренности о согласовании национальной политики отдельных стран в области энергетики и ископаемого топлива.

Наша страна сотрудничает с другими государствами в вопросах сохранения и защиты благоприятного глобального климата как на двусторонней, так и многосторонней основе, а также через соответствующие международные организации.

Таким образом, сотрудничество России с другими государствами на между­народной арене обусловлено взаимозависимостью всех стран мира и признанием человеческих ценностей в качестве главных ориентиров в межгосударственном общении.

Высказанные в настоящей статье соображения о функциях Российского государства в современный период могут быть отнесены ко всем постсоциалистическим странам с учетом, однако, национальных, исторических и иных традиций и специфики каждой из них⁶.

4. Учение о государственных функциях

Учение о государственных функциях сложилось в западном государствоведении под исключительным влиянием культа за­конности в государстве. Это чисто политическое учение требова­ло, чтобы основной и главной деятельностью государства было издание законов как общих норм. Все остальные деятельности го­сударства должны быть подзаконными и, следовательно, не долж­ны играть какой-либо самостоятельной роли. Таким образом, получилась чрезвычайно упрощенная классификация, государст­венных функций, которая классически была сформулирована Монтескье в XI гл. его «Духа законов», и отсюда перешла как об­щее место в западную теорию государства, где она господствует и доныне. Согласно этой классификации государственные функ­ции разделялись:

1) на законодательные,

2) на исполнительные (исполнение законов).

Причем в качестве некоторой поправки допускалось, что исполнительная деятельность может быть раз­бита на два вида:

а) на исполнение в тесном смысле слова,

б) на судебную деятельность.

Только политическими мотивами можно объяснить господство этой классификации, теоретические несо­вершенства которой прямо поразительны. Ведь всякий знает, что в целом ряде государств, и в частности в республиканском Риме, судья (римский претор) был в то же время и законодателем, то есть обладал правом выносить отдельные решения с повышенной нормативной силой, не уступающей силе закона. И это имело место во всех государствах, где господствует так называемое сво­бодное право, и в частности в Англии, где официальные установ­ления были почти исключительно выработаны в судебных прецедентах. Каким же образом судебную деятельность можно относить к «исполнительной»? Ясно, что западное государствоведение делало это из чисто политических целей, считая, что так должно быть в нормальном государстве, ибо не могло же оно не знать, что классификация совершенно не соответствует действи­тельности. И далее, смешивать все остальные государственные акты под именем «исполнительных», это значит опять-таки не обобщать того, что было и что есть, а требовать, что должно быть. Всем известно, что в абсолютных и даже «умеренно» конституци­онных монархиях, которые существовали в течение всего XIX ве­ка, когда сложилась современная государственная теория, сфера управления верховного отнюдь не была чисто «исполнительной» и подзаконной. Напротив, в этих государствах зачастую управле­ние стояло наравне с законодательством, иногда даже доминиро­вало над ним. Таким образом, и здесь классификация приносит в жертву теоретический интерес политическому.

В настоящее время исключительный культ закона миновал уже и на западе, и даже в стране, которая особо предавалась этому культу, — во Франции⁷. Новые требования жизни выдвинули требование подвижности законов и привели к течению свободного права, которое является возвращением к римскому преторскому праву, где судья был первым законодателем. Одновременно с этим пробудилась, особенно во время войны и в период послево­енного восстановления жизни, активность начала управления в государстве. Фашизм на Западе открыто провозгласил приоритет управления над законодательством. То же самое провозгласила и советская система, для которой революционная законность, по­скольку она соблюдается, есть господство закона, подвижного, гибкого, подчиняющегося требованиям жизни. Все эти явления даже и с политической стороны противоречат классификации Монтескье. Она оказывается не только теоретически неверной, но и политически устарелой. Учение о функциях государства требу­ет нового изложения.

Государство есть прежде всего организованное общество, и его властные акты имеют в виду создание властной организации, ее конструирование. Таким образом, нужно в первую очередь на­звать те властные акты, при помощи которых образуются офици­альные носители власти в государстве как верховные, так и подчиненные. Это и будут организационные функции государст­ва, учение о которых в современной теории излагается в отделе о подзаконных организационных указах. Между тем в государстве зачастую наблюдается организационная деятельность предзаконного, дозаконного характера. Происшедшие во время и после вой­ны революции дают нам примеры таких предзаконных организационных функций. Образование временных прави­тельств после крушения старого строя всегда является организа­ционным актом, в основе которого не лежит предшествующий ему закон. В значительной степени неподзаконно и образование Учредительных собраний и т.д.

4.1. Самопровозглашение

Самопровозглашение является тем наиболее первичным властным актом, посредством которого устанавливается сущест­вование верховных официальных носителей государственной власти. Так самопровозглашает себя главой государства отдель­ный человек, явившийся родоначальником вновь возникшей мо­нархии. Так самопровозгласили себя императорами Наполеон I и Наполеон III, так самопровозгласил себя великий князь Москов­ский государем всей России. Но так же самопровозглашает себя и та совокупность лиц, которая становится официальным органом государства под именем «голосующего корпуса граждан». Тщетно пытаться обосновать иначе власть этого первичного верховного органа современной демократии, который совершенно так же, как и первичный верховный носитель власти в монархии, «конститу­ируется произвольно, на основе известного положения и в силу самоопределения, согласно которому люди утверждают себя но­сителями голоса и представителями нации». Представители эти сами себя «называют таковыми по праву автономии» ⁸. Функци­ональная форма провозглашения остается поэтому всегда одной и той же, разница только в том, кто считается в тот или иной исто­рический период имеющим право на провозглашение себя вер­ховным носителем официальной власти: один человек или известная группа лиц (все, достигшие известного возраста, оседлые и обладающие известным имуществом мужчины) или боль­шинство всех взрослых людей обоего пола. Путем самопровозгла­шения было образовано «рабоче-крестьянское» правительство в России после октябрьского переворота 1917 года. По тогдашней официальной терминологии, это был «разрыв» с обманчивыми формами буржуазно-демократического парламентаризма. В ре­зультате такого разрыва октябрьская революция провозгласила советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов единствен­ной организацией, способной «руководить борьбой угнетенных классов» «за их полное освобождение». Расхождения между сто­ронниками Учредительного собрания и сторонниками советов сводились к спору о том, кто более имеет право провозгласить се­бя верховной властью — голосующий ли корпус граждан, состоя­щий из совокупности отдельных индивидуумов, или рабочее население, стремящееся к организации в Советы.

4.2. Назначение и выборы

Это суть организационные формы властной деятельности, посредством которых образуются вто­ричные носители власти в государстве: назначать или выбирать может только некто, уже обладающий верховной властью и к тому управомоченный. Там, где нет первичного носителя вла­сти, не может быть выполнен ни акт назначения, ни акт выборов. Теория новейшего западного демократического госу­дарства придала этим двум актам смысл некоторой принципи­альной противоположности, отделяющей государство народное от государства автократического. Первое все покоится на из­брании, второе — на назначении. Оттого борьба демократии против монархии и символизировалась в форме борьбы избира­тельных учреждений с назначаемой бюрократией. Тем самым избирательные учреждения приобрели особую роль в жизни новейшего демократического государства: они образуют собою «народное представительство», которое противопоставляет се­бя всем другим органам государства как нечто особенное, иск­лючительное. По весьма распространенной теории, народные представители суть «поверенные» народа, а не обычный орган государства. И акт избрания есть нечто бесконечно более существенное и важное, чем акт назначения. На самом деле и тот, и другой акт имеют совершенно тождест­венную природу и представляют собою только способы наделе­ния известных лиц способностью быть носителями официальной власти. Разница между ними сводится к тому, что избрание есть облечение некоторых лиц властью на основе го­лосования многих, на то управомоченных, а назначение есть изъявление индивидуальной воли одного человека или коллек­тива, облекающей некоторых лиц общественной властью. В де­мократическом государстве, в котором отсутствуют прерогатив монарха, и избранные, и назначенные одинаково являются офи­циальными носителями власти. Вопрос о преимуществах той или иной формы не есть вопрос принципиальный, но только технический. Равным образом, на основании технических соображений должен быть решен вопрос о иерархических отноше­ниях избранных и назначенных носителей власти. В заключение нужно прибавить, что практика западного демокра­тического государства в настоящее время значительно отступи­ла от преимущественного выдвижения принципа избрания перед назначением. Прежде всего она выработала целый ряд переходных форм организационных актов, совмещающих в себе начало избрания с началом назначения. Так, например, кабинет министров в современных парламентарных государствах обра­зуется не при помощи избрания палатами, но посредством сло­жной системы сговора партий при участии назначения со стороны главы государства. Депутаты в парламентах, при гос­подстве партийной системы, сначала «выдвигаются» партийны­ми организациями, а потом уже голосуются населением.

4.3. Функции верховного управления

Деятельность управления в государстве новой европейской культуры имеет строго подза­конный характер, и юридическая теория государства обычно не знает никакого самостоятельного понятия управления как сово­купности внезаконных или надзаконных властных государствен­ных актов. Современная теория государства не замечает условно исторического характера того различия, которое проводится в этом отношении между деятельностью управления и законом. Различие это совершенно отсутствовало в государствах других эпох и других культур. Уже учреждения абсолютной монархии могут убедить, что в пределах ее деятельность управления нельзя считать простым исполнением законов, так как в названной исто­рической форме государства не создалось еще точного закона и не выкристализировались еще отличия между законом и подзакон­ным указом. Вообще говоря, если взять государство в широких исторических перспективах, то для властных проявлений его дея­тельности характерно отнюдь не издание каких-либо норм, будь то нормы общие или нормы частные, изданные по поводу какого-либо определенного индивидуального жизненного случая, для властной деятельности государства характерно, скорее, издание единичных приказов, которые только в довольно условном смыс­ле могут быть названы «нормами». Объявление войны, например, этот исторически обычный в практике властный акт — вовсе не есть норма. Не есть «норма» и заключение мира. Когда старая го­сударственная власть в лице ее носителей приказывала, напри­мер, не восстанавливать разрушенных замков или не взимать пошлин разве все это были нормы в смысле современной юриди­ческой теории государства — законы или указы?⁹ Для обозначе­ния первоначальных властных актов, которые еще не дошли до различения между общим и частным и не имеют в виду ни созда­ния правил, ни определения исключений, но просто содержат вы­явление властной активности, может быть лучше всего применено созданное Л. И. Петражицким понятие нормативного факта (или еще точнее нормативного акта). Под нормативным же фактом он понимает различные повеления, запреты и иные изре­чения, которые не суть законодательные нормы, но особого рода действия и поступки людей, имеющие быстро преходящий, исче­зающий характер. Нормативные факты как бы уже не существуют после произнесения соответствующих слов или подписания соот­ветственного документа, тогда как нормы представляются как не­что длительное или постоянно существующее. Нормативные факты, сами не будучи нормами, могут вызвать в жизни целый ряд норм различного содержания, например акт объявления вой­ны — целый ряд законов, касающихся уголовных, гражданских, полицейских, хозяйственных отношений¹⁰.

Наиболее обычной формой нормативных актов являются приказы. По содержанию своему приказы или предписывают ка­кие-либо положительные действия, например уплату известной суммы денег или доставление каких-либо иных предметов, совер­шение каких-либо работ и т.п.; или предписывают воздержание от чего-либо, например от посягательств на чужую жизнь, здоровье, честь, имущество; или, наконец, приказы могут состоять из пред­писаний терпения, безропотного перенесения чужих действий, например, использования собственником его собственности, тер­пение чужого устного или печатного слова, пропаганды чужих мнений и т.п.¹¹. В двух последних случаях приказы содержат в се­бе известные предоставления другим лицам прав, например неприкосновенности личности, неприкосновенности имущества, прав свободы или известных притязаний на получения, на уплату денег. Вся государственная история всех времен и народов полна примерами таких приказов, к изданию которых и сводилась обы­чно деятельность правительств и отдельных правителей. Причем, ранее, чем принять форму каких-либо общих законов, подобные приказы издавались в совершенно конкретной форме, в виде об­ращения к определенным лицам или группам лиц, в виде отдель­ных привилегий или изъятий, в виде частных поручений и предоставлений. Однако форма приказа не является единствен­ной формой, в которой проявляются нормативные акты, исходя­щие от государства. Государство может объявлять свою волю также в виде торжественного обещания, договора, соглашения и т.п.

4.4. Законодательные функции

Законодательные функции о которых мы имели случай го­ворить, когда излагали теорию закона и ко­торые сводятся к изданию различных установлений особо повышенной силы действия. Издавая такие положения, государ­ство как бы особо подчеркивает связанность своей воли тем, что ею было принято и положено. Поэтому начало законности в госу­дарстве и осуществляется прежде всего тогда, когда граждане чув­ствуют, что изданные постановления обязывают не только их самих, но и тех, кто их издал. Законность противопоставляется произволу, при господстве которого исчезает чувство связанности и начинает преобладать ощущение непрочности установленного порядка, который может быть изменен в любой момент и без вся­ких на то серьезных мотивов. Фактическое проведение законно­сти в государстве требует не столько торжественных деклараций о «ненарушимости» законов, сколько создания кадра лиц, кото­рые действительно уважали бы закон и считали бы себя его слу­жителями. Так, например, в эпоху Российской Империи власть многократно, со времени Петра I, провозглашала господство начала законности, а между тем в жизни господствовал администра­тивный произвол, объясняющийся тем, что исполнительный аппарат был плох и не способен к уважению закона. От общего смысла, лежащего в основе законности, нужно отличать те фор­мы, при помощи которых осуществляется господство в государст­ве имеющих повышенную силу установлений. Господствующая на Европейском континенте теория закона обычно упускает из вида, что формы эти могут быть разными и далеко не совпадающими с политическими установлениями, выработанными совре­менным конституционным правом. Современная теория считает, что единственным способом издания государственного акта по­вышенной силы является тот, который сводится к четырем мо­ментам: