138564 (Взаимоотношение церкви и государства на территории Калужской области с 1917 по 1940 годы), страница 9

Начальник Мaлoяpocлaвeцкoгo РО УНКВД по Московской 0бласти Лейтенант Гос. Безопасности Кузьмин.

«СОГЛАСЕН»: Начальник 4 ОТДЕЛА УГБ УНКВД по Московской Области Капитан Гос. Безопасности (Персиц)».

Постановлением судебной тройки при Управлении НКВД СССР по Московской области отец Зосима 19 февраля 1938 г. был приговорен к расстрелу на основании обвинения «в контрреволюционной агитации».

Отец Зосима скончался мученически, он был расстрелян 26 февраля 1938 г. н. ст. и погребен в общем могильнике Бутовского полигона (Москва). «В соответствие с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. "О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-х–40-х и начале 50-х годов несудебные решения от 19 февраля 1938 г. в отношении Трубачева Зосимы Васильевича отменено и он считается реабилитированным».

Свидетельством праведной кончины отца Зосимы были его явления во снах своему сыну Сергею Зосимовичу, когда его семья в 1970–1980-х годах жила в Бирюлеве, недалеко от Бутова. Эти явления оставили предчувствие, что отец Зосима где-то совсем близко, рядом, и ему хорошо.

Воспоминания знавших отца Зосиму архиепископа Сергия (Голубцова), протоиерея Василия Крылова из Юрьева-Польского, протоиерея Николая Калистова, диакона Иоанна Карпова из Пермогорья, С. А. Волкова, Вл. М. Волкова, A. M. Флоренской, Н. А. Беляевой-Боровковой, И. К Фортунатова, прихожан г. Иванова подтверждают, что его мученическая кончина явилась достойным венцом праведной жизни, устремленной к Богу.

Память о. Зосимы совершается 26 февраля.

Жизнеописание и мученический подвиг протоиерея Константина Соколова

Соколов Константин Васильевич родился 8 мая 1876 года в городе Калуга. Его отец служил псаломщиком в одной из Калужских церквей. Константин рос и воспитывался в духе благочестия, любви к ближнему и в страхе Божием. В 18-летнем возрасте он, решив стать священником, поступил в Калужскую Духовную семинарию. Окончив в 1896 году второй курс, он, по просьбе отца, был отчислен из семинарии. В тот же год Константин занял праздное место дьячка в селе Мышегский Завод, Тарусского уезда. В том же селе он стал учителем. С 1897 года служил также в Казанском женском монастыре.

В 1909 году он был назначен священником храма Иоанна Милостивого, патриарха Аликсандрийского, в селе Желовижи, Калужского уезда.

К 1917 году семья о. Константина состояла из жены Елизаветы Николаевны и восьмерых детей. Для пропитания семьи он держал большое хозяйство. Во владении у священника Константина Соколова было 30 десятин церковной земли, 2 лошади, 2 коровы, поросята и другая живность. Для работы в своем хозяйстве он нанимал двух работников.

В 1919 году Константин Васильевич Соколов был взят в тыловое обеспечение. А в 1921 году он был переведен в церковь иконы Божией Матери «Знамение» села Толмачево, Тарусского уезда, в которой прослужил 5 лет.

В 1926 году он был переведен в село Карамышево, Медынского уезда вторым священником. Величественный каменный храм в честь Рождества Христова в селе Карамышево был построен в 1878 году. В нем было два придела: один из них освящен в честь Василия Великого, а другой – в честь великомученицы Параскевы Пятницы. Когда отец Константин прибыл в село Карамышево, в храме его встретили настоятель, священник Иоанн Александрович Мещерский, и староста церкви, монахиня бывшего Свято-Николаевского монастыря Пелагия Федоровна Буйлина.

В 1932 году Константина Васильевича вместе с настоятелем храма и церковным старостой арестовали по подозрению в контрреволюционной агитации. Вместе с ними были арестованы священники из близлежащих к селу Карамышево сел и монашки бывшего Свято-Николаевского женского монастыря.

На допросах священник Константин рассказал, что монашки встречались со своим духовником иеромонахом Иринеем, приходили также иногда в село Карамышево. Но велась ли монашками, какая либо контрреволюционная работа он не знал. В предъявленном ему обвинении виновным он себя не признал, и показал, что собраний у себя в квартире не устраивал, какой либо агитации против советской власти не вел. «Духовенство, – отвечал он следователю, – у меня было как-то, Смиренский и монашки приходили исключительно по церковным вопросам. На советскую власть обида у меня была в связи с переоблажением меня налогами, о чем говорил Смиренскому и другим. Больше показать не могу. . . ». По результатам проведенного следствия заседание тройки ПП ОГПУ Западной обл. 17 августа 1932 года постановило: Соколова Константина Васильевича заключить в концлагерь на 3 года.

Этапом он был отправлен в «Свирлаг», который находился в городе Лодейное Поле под Санкт-Петербургом. Этот концлагерь располагался в глухом лесу, недалеко от реки Свирь. Расстояние до ст. Лодейное Поле, Ленинградской обл. было 10-15 км. Заключенные в лагере занимались сбором смолы. Работа считалась легкой, но была установлена столь высокая норма сдачи смолы, что далеко не все могли ее выполнить. Если человек не выполнял норму, ему сокращали дневной паек. Этот человек в результате постоянного недоедания и изнурительных работ слабел, а затем умирал. В первый же год пребывания Константина Васильевича в лагере на глазах у него, таким образом, умер его сослуживец священник Иоанн Мещерский. В эти же годы в «Свирлаге» находился в заключении будущий архиепископ Калужский и Боровский Августин. Были ли знакомы по лагерю о. Константин с Владыкой неизвестно. В конце 1933 года с целью «разгрузки» концлагерей проводилась амнистия. И в этот период времени за хорошую, добросовестную работу священник Константин Соколов был освобожден, пробыв в заключении полтора года. Он вернулся в с. Карамышево и вновь приступил к священническому служению.

9 мая 1935 года в честь празднования Святой Пасхи и за активное пастырское служение священник Константин Васильевич Соколов был награжден Московской Патриархией саном протоиерея. А в 1937 году власти храм закрыли, и протоиерей Константин остался без работы. Он переселился к своей дочери в село Бобровка, Детчинского р-на и жил там на иждивении, помогая ей по хозяйству. Такая жизнь продолжалась до 1941 года.

В 1941 году немецко-фашистские захватчики оккупировали территорию Калужской области. Ситуация на фронтах была напряженная, враг достиг Москвы. Гитлер строил планы об управлении захваченной территорией. 11 апреля 1942 года относительно религиозной политики на оккупированных территориях Гитлер указывал: «Мы должны избегать, чтобы одна церковь удовлетворяла религиозные нужды больших районов, и каждая деревня должна быть превращена в независимую секту, которая почитала бы Бога по-своему. Если некоторые деревни в результате захотят практиковать черную магию, как это делают негры или индейцы, мы ничего не должны делать, чтобы воспрепятствовать им. Коротко говоря, наша политика на широких просторах должна заключаться в поощрении любой и каждой формы разъединения и раскола».

По этому поводу историк Алексеев писал: «Было известно и очевидно многим желание Гитлера уничтожить Православную Церковь после войны. Было понимание важнейшей роли Православия в истории России и, отсюда, особо настороженное отношение к Русской Православной Церкви. Но с другой стороны, был стихийно начавшийся религиозный подъем на всей занимаемой немецкой армией территории. Было понимание большинством представителей оккупационных властей громадной, благоприятной для немецкой армии роли этого подъема. . . Фактически на всей оккупированной территории была восстановлена Русская Православная Церковь. . . ».

Протоиерей Константин Васильевич Соколов, как священник, призванный служить Богу, попросил разрешение у новой власти проводить богослужения и требы. Для этого он обратился к старшине пос. Полотняный Завод Митрофанову с просьбой разрешить ему заниматься отправлением обрядов и церковной службы. Старшина дал священнику на это разрешение. Отцу Константину позволили также съездить в город Калугу для приобретения необходимых для церковной службы предметов.

Протоиерей Соколов поехал в город Калугу к священнику Георгиевской церкви Иосифу. Там он приобрел антиминс и немного даров. В результате этих действий отец Константин восстановил церковь в пос. Полотняный Завод. За время оккупации он крестил детей, которые не были крещены (50-60 детей), отпевал умерших, которые умерли и не были отпеты с 1937 года, проводил молебны и богослужения.

После освобождения округи от захватнических войск протоиерея Константина Васильевича Соколова сразу же арестовали (18 января 1942 года). Его обвиняли в пособничестве оккупационным войскам. При обыске у него обнаружили фашистскую листовку, которую он хранил у себя, и вменили ему в вину, что листовка использовалась в целях усиления фашистской идеологии у людей. Арестованный священник это отрицал: «Фашистская листовка мне пришлась по духу, я это не отрицаю, но я ее не использовал для агитационных целей, никому ее не показывал и не читал».

Константин Васильевич отрицал свою связь с немцами, говоря: «Нет, с немцами я не был связан, а организацию по отправлению религиозных обрядов, я согласовал со старшиною Митрофановым, с которым встречался по этим вопросам дважды». Поскольку после первого допроса арестованному священнику не было предъявлено обвинение, да и стражи почти не было, он, под покровом ночи, ушел из места заключения. Это возмутило служащих НКВД. На последнем допросе 2 марта 1942 года, после полуторамесячного истязания, протоиерей Константин Васильевич Соколов признал себя виновным в том, «что я действительно был настроен враждебно в отношении к советской власти, объясняя это тем, что органы советской власти меня осудили за то, что я проводил среди населения агитацию, а также на меня наложили налог, как на священника, в силу чего пришлось отказаться от службы священником. Исходя из этого, при временной оккупации немецко-фашистскими войсками, я активно приступил к организации проведения религиозных обрядов, организовал отправление религиозных обрядов. Непосредственно по домам населения совершал крещение, погребение, проведение молебнов и панихид. Этому послужили условия оккупации немцами поселка. Кроме этого, я хранил у себя фашистскую листовку, которая пришлась как раз в мою пользу, как священника, в соответствии с этой листовкой я проводил работу среди населения, направленную на установление порядка, устанавливаемого немцами в части религии. Признаю себя виновным в совершении побега из-под стражи, который я совершил с целью сохранения жизни».

Таким образом, он признал себя виновным в том, что он, как священник, проводил священнодействия в условиях оккупации. Но в тексте обвинительного заключения следователь НКВД изменил это признание: «Следствием по делу установлено: Соколов К. В. будучи враждебно настроен к Советской власти, в период временной оккупации немецкими захватчиками поселка Полотняный Завод, среди населения проводил антисоветскую, контрреволюционную агитацию, направленную на установление и укрепление фашистских порядков, используя, при этом, религиозные предрассудки. С этой целью с июля 1941 года хранил у себя фашистскую листовку, в соответствии с которой проводил работу среди населения, направленную на установления порядков, диктуемых немцами.

Кроме того, совершил побег из-под стражи при задержании его 21 января 1942 года, а принятыми мерами розыска, был вторично задержан.

В предъявленном обвинении Соколов К. В. виновным себя признал полностью».

6 марта 1942 года Военный Трибунал Войск НКВД 49-й Армии на закрытом судебном заседании в г. Кондрово приговорил Соколова Константина Васильевича на основании ст. 58 п. 10 ч. II УК РСФСР с санкцией ст. 58 п. 2 УК РСФСР подвергнуть высшей мере уголовного наказания – расстрелу с конфискацией имущества, лично принадлежащего Соколову.

Протоиерей Константин Васильевич Соколов был расстрелян 30 марта 1942 года в 21час в окрестностях г. Кондрово.

Житие иерея Константина Любимова

Отец Константин служил в приходе деревни Сытичи Белевского района. Приход был маленьким, поэтому о. Константин, кроме богослужения, крестьянствовал. Держал лошадей, коров, имел приличный дом с хозяйственными постройками, даже молотильная машина у него была. В 1925 году стал самостоятельным хозяином, вышел на отруб с земельным участком и луговыми угодьями. К концу 20-х годов над такими людьми стали сгущаться тучи. Первый звонок раздался в 1930 г. Белевский народный суд признал отца Константина виновным в разбазаривании скота и за продажу собственной телки приговорил его к пяти годам ссылки. Потом ссылку заменили высылкой из Московской области, а его жену лишили избирательных прав. Пришлось им сниматься с насиженного места, продать все имущество. Через полгода они вернулись на родину в Мосальский район и стали жить в деревне Проходы Воронинского сельсовета. О. Константин получил приход в соседней деревне Берно. Смоленский архиепископ Серафим назначил его благочинным. Теперь он, стал ответственным за несколько приходов. После ссылки отец Константин хозяйством больше не обзаводился, занялся сугубо церковными делами.

9 октября 1937 года о. Константина арестовали. В постановлении на арест указано, что он в разговоре с другим священником высказывал крамольные мысли, будто советская власть долго не продержится, что колхозы не могут укрепляться, потому что крестьянин не способен жить без собственности.

Допрос о. Константина, протокол вел 16 ноября 1937 года сержант госбезопасности Сафронов:

– Произносили ли вы в проповеди в пасхальные дни 1936 года: «Дети, не верьте советским плакатам и постановлениям, не читайте советские газеты, а слушайте родителей?»

– Я говорил в проповеди, чтобы дети отходили от плакатов, где нарисованы молодые девицы-комсомолки, и не соблазнялись бы на них. По священному писанию это воспрещается в великие священные дни пасхи.

– Призывали вы колхозников ходить в церковь молиться Богу и по воскресным дням не работать в колхозе?

– Нет, не призывал, хотя это было моим долгом по священному писанию. Я избегал этого, зная что это сочтут контрреволюционным и меня посадят. . .