ostapenko_yuliya_igry_ryadom (Юлия Остапенко - Игры рядом), страница 10
Описание файла
Документ из архива "Юлия Остапенко - Игры рядом", который расположен в категории "". Всё это находится в предмете "литература" из , которые можно найти в файловом архиве . Не смотря на прямую связь этого архива с , его также можно найти и в других разделах. Архив можно найти в разделе "остальное", в предмете "литература" в общих файлах.
Онлайн просмотр документа "ostapenko_yuliya_igry_ryadom"
Текст 10 страницы из документа "ostapenko_yuliya_igry_ryadom"
Юстас буквально взлетел наверх. Я едва успел заметить дверь, за которой он исчез. Повернувшись, чтобы закрыть ее за собой, я через миг задохнулся от объятий менестреля. М‑да, Юстас всё‑таки остался Юстасом.
— Всё нормально, — успокаивающе сказал я, хлопая его по спине, — Полегче, мои ребра мне еще понадобятся.
Он отступил, по‑прежнему придерживая меня за плечи, и ошарашенно уставился мне в лицо.
— Эван, — прошептал он, — это всё‑таки ты.
— Вроде бы, — неуверенно кивнул я. — Правда, твое поведение заставляет в этом усомниться…
— О боги… Где ты был?
— Это долгая история, — отмахнулся я. — У тебя есть пожрать? Я бы коня съел.
— Сейчас! — засуетился Юстас. — Было тут…
Он подскочил к столу, отдернул завернутый наверх край скатерти. Под ней оказались бережно охраняемый от мух початый окорок и початая же бутылка вина.
— Садись, ешь, я сейчас еще принесу!
— Не торопись, — сказал я, охотно принимая предложение. В последнюю неделю есть мне приходилось нечасто, и я чувствовал, что желудок уже довольно крепко прилип к позвоночнику. Юстас куда‑то убежал, как потом оказалось, распорядиться насчет более основательного обеда. К тому времени, когда он вернулся, я успел расправиться с окороком и пил его гадкое кислое вино.
— Какая мерзость, — брезгливо сказал я, упрямо заливая себе в горло эту дрянь, — Юстас, как ты мог опуститься до такого?
— Пришлось, — отрешенно сказал он, садясь напротив. Лютня валялась на полу рядом со столом, и я невольно отметил, что не припомню случая, когда Юстас обращался со своим сокровищем столь пренебрежительно. Кажется, он действительно был потрясен.
— Поверить не могу… Ты всё‑таки жив, — проговорил он наконец.
— Как будто. Хотя чувствую себя прехреново. А с чего это ты решил, что я умер?
— Не один я. Все решили, — с отчаянием проговорил Юстас. — Тогда, в ту ночь, когда тебя схватили Зеленые… Эти ублюдки не выпускали нас из укрытия еще сутки! Мы вырвались, но ты был уже слишком далеко. Когда стало известно, что ты ждешь казни в Арунтонской тюрьме, Роланд и Грей собрали людей, чтобы вытащить тебя. Не вышло, еле ноги унесли. Роланд клялся, что тебя охраняют, словно самого Шерваля! Пытались искать другие каналы, но всё впустую. У Паулины что‑то начало наклевываться, но тут объявили, что ты умер во время допроса. Мы думали, эти твари замучили тебя до смерти…
— Подожди! — ворвался я в этот поток. — О чем ты говоришь?! Да я ведь даже не доехал до Арунтопа!
Юстас осекся и уставился на меня с изумлением.
— Как… не доехал? — тупо переспросил он. — А где же ты был… всё это время?
— В другом месте. Не менее приятном, чем арунтонские казематы. Но об этом позже. Где наши?
Менестрель вдруг потупился, откинулся па спинку стула, пряча взгляд.
— Наши? — переспросил он, будто не понимая.
— Наши, наши! Роланд, Грей, Флейм, Дуглас, близняшки, остальные! Чем вы занимались в то время, что меня не было? Всё в порядке?
Нет, не всё в порядке. Я увидел это, еще не закончив говорить, и внутри у меня все скрутилось тошнотворным узлом.
— Ну, чего молчишь? — почти в отчаянии проговорил я, не получив ответа. — Как там наша команда? Что… их взяли, да?
— Нет больше нашей команды, Эван, — чуть слышно ответил Юстас. Под его взглядом слова застряли у меня в горле.
— В… вырезали? — с трудом выдавил я.
— Нет, — ответил он. — Просто… просто ее больше нет.
— Как? Почему?! Жнец тебя побери, о чем ты говоришь?!
— Когда стало ясно, что тебя не спасти, Роланд совсем сник. Мы пытались его поддержать, говорили, что ты вряд ли хотел бы, чтобы у нас опускались руки… Но он считал себя виноватым в том, что не смог тебя вытащить. В общем… он сказал… сказал, что не по плечу ему эта задача, что тебя никем не заменить…
— И? — раздраженно поторопил я, чувствуя неладное.
Юстас вздохнул, видимо, решив, что лучше уж горькая правда…
— И вступил в отряд Рича Саймека, — неожиданно твердо сообщил он.
Я откинулся на спинку стула, переваривая услышанное. Это был удар ниже пояса, но я привык держать даже такие удары. Рич Саймек, еще один знаменитый командир Сопротивления, был воистину слепым приверженцем своего дела. В отличие от меня и ряда таких, как я, ограничивавшихся точечными ударами, ослаблявшими более сильную на данный момент сторону и направленными против аристократов в целом, он упорно боролся с войсками Шерваля, считая его дерзким узурпатором. Короля Гийома он тоже не слишком жаловал, однако почему‑то предпочитал бодаться с его братом. Он был одержим мыслью собрать настоящую армию и устроить против Шерваля организованную войну, видимо, не понимая, что таким образом существенно облегчит задачу законному монарху. А может, и понимая, что было еще хуже. Поговаривали, что Саймек действует от имени и с одобрения Кайла Урсона, но я не особо в это верил.
Не хотел верить, потому что это означало, что я фактически вхожу в состав третьей силы, действующей в гражданской войне, причем методы и цели сей силы ничем не отличались от методов и целей тех, с кем я дрался уже четыре года. Саймек пользовался любым случаем, чтобы завербовать солдат из лесных партизан, не гнушаясь лестью, клеветой и подкупом. Я встречался с ним пару раз, отношения у нас были натянутые. Он завидовал умениям и организованности моих ребят, не раз открыто заявлял, что не прочь заполучить их. Я только посмеивался, уверенный в своих людях на все сто… Не мешало мне быть менее самонадеянным.
Исходя из всего этого я не мог расценить поступок Роланда иначе как предательство. Что ж, не впервой. В конце концов, это война. Это моя война. Не в последнюю очередь потому, что я сам ее начал.
— Ясно, — наконец проговорил я. — Ну, Роланд ушел, так остальные что же? Передрались за командирский чин?
— У остальных просто опустились руки. Ты всегда был рядом и говорил, что делать. И когда ты… когда тебя с нами не стало, поняли, что ни хрена сами не можем. Мы просто не знали, за что хвататься.
— Проклятье, да чего вы не знали! — не выдержав, закричал я. — Вы же всё всегда делали сами! А я только кивал одобрительно! Вспомни наши советы. Я никогда не предлагал ничего нового. Никогда не указывал, кто, чем и как будет заниматься. Вы всё делали сами! Я лишь хвалил и пинал, когда было за что!
— Да… но… — Юстас запнулся, беспомощно развел руками. — Тогда об этом никто не думал. Нам казалось, что всё кончено. Без тебя… а потом и без Роланда. Думаю, это просто стало последней каплей.
Я устало вздохнул, потянулся к стакану с гадким вином, потом, опомнившись, со стуком отставил его от себя.
— И что же? Все побежали к Саймеку? — с горечью спросил я.
— Не все…
— Кто?
— Уинтер, Сайрс…
— Еще?
— Роберт, Христер, Мангус… Паулина…
— Паулина?! Значит, и Грей тоже, да?
— Нет, Грей нет! — вскинулся Юстас, видимо, радуясь, что имеет для меня хоть одну хорошую новость. — Грей присоединился к Ларсу. Они пытаются что‑то делать. Их очень мало, не всегда выходит, но они пытаются…
— Ларс уже вернулся? — удивился я. Юстас посмотрел на меня как‑то странно.
— Ну да, — ответил он. — С ними еще близняшки и Оуэн…
— А Дуглас? — спросил я. Юстас снова потупился.
— Дугласа повесили через неделю после той ночи… В Арутоне…
Я оперся локтями о стол и уткнулся лбом в ладони. Вот, значит, как… Наглый хамовитый пройдоха, языкатый мальчишка, который умел больше многих и чья беззаботная отчаянность подставила меня под нож… но она же не раз выручала нас из, казалось бы, самых безвыходных положений. Не подколешь ты больше меня, не высмеешь, не докажешь, что я далеко не лучший стрелок из арбалета… А я еще злился на тебя тогда, в укрытии. Даже когда выходил, продолжал злиться. Из‑за тебя же всё…
Я стиснул зубы так, что заныли скулы, поднял голову, твердо взял стакан.
— А ну налей, — мрачно сказал я. — Выпьем за него. Пусть боги будут к нему… снисходительны.
Мы выпили молча, даже не скривившись. Помолчали. Потом я спросил, чувствуя, что уже готов к любому ответу:
— А Флейм? Она тоже?..
Юстас нахмурился, плеснул себе еще вина, залпом выпил, передернувшись.
— Тоже, — вздохнул он.
Я кивнул, горько усмехнулся, безжалостно проговорил:
— Да, ребятки, быстро же вы сдали.
— Эван, ты должен понять! Мы впервые остались одни! Не знали, что делать, как быть дальше. С тобой всё казалось таким простым…
— Вы могли хотя бы попытаться! — со злостью бросил я.
— Мы пытались!
— Что‑то мало вы пытались! И месяца не прошло, а уже…
— Месяца? — перебил Юстас и снова как‑то странно на меня посмотрел, — Эван…
— Что? — тут же осекся я.
— Ты… ты думаешь, что тебя не было месяц?
— А сколько?!
Он какое‑то время смотрел на меня в упор, потом бесцветно сказал:
— Полтора года.
Я почувствовал, что у меня начинают дрожать руки. Сжал кулаки, но это не помогло.
— Точно? — спросил я наконец. — Ты ничего не путаешь?
— Нет, я ничего не путаю. Прости…
Со дня кошмарного ритуала до моего побега прошло двенадцать дней. Еще неделю я добирался до Лемминувера. Выходит… Выходит, все эти полтора года я провел, лежа на спине в красной комнате и разглядывая лепку на потолке. Вот сколько времени заняла «подготовка» к ритуалу женщины по имени Миранда. Что же они делали… что они делали с ней? Что они делали со мной?
— Юстас, как я выгляжу?
— А? — в его глазах скользнуло удивление. — Ну… ты здорово исхудал, побледнел… волосы немного отросли… Побриться тебе не помешает. А так — обычно.
— Я не поседел?
— Что?
— Ничего, — я встал, придерживаясь рукой за спинку стула. — Ну, а как насчет тебя? Ты теперь тоже человек Саймека?
— Нет, — немного зло ответил Юстас. — Я уж скорее подохну, чем к этой змее подамся. Не знаю, что на них всех нашло… А то, что сейчас делают Ларс и Грей, не для меня. Видишь, чем занимаюсь… Мне бы ко двору, но, говорят, Дуглас назвал кое‑какие имена перед тем, как его повесили… Это могут быть и просто слухи, но… сам понимаешь. Так что мне теперь в приличные места хода нет. Играю во всяких забегаловках за крышу над головой и кислое вино.
— Окорок неплох, — машинально утешил я. Проклятье, привык я был утешителем. Меня бы кто утешил.
— Разве что, — усмехнулся Юстас. — Слушай, но ведь ты же вернулся, Жнец все подери! Ты снова здесь! Да когда наши об этом узнают…
— Ну нет! — быстро сказал я. — И думать забудь!
— Почему?! Мы смогли бы собраться опять, я уверен!
Может, и смогли бы… Да только нужны ли мне соратники, готовые перебежать в другой отряд, стоит нам попасть в настоящую передрягу? Я хотел сказать это Юстасу, но передумал. В конце концов, его‑то как раз упрекнуть не в чем.
— Где Ларс?
— В городе, — удивил меня он. — И Грей тоже. Они пробудут еще несколько дней… Грей пробудет, насчет Ларса я не знаю. Если хочешь, выясню.
— Устрой нам встречу. Только тихо, твою мать! Я тебя знаю, растрендишь на всю округу!
Юстас сжал челюсти, коротко кивнул. Я почувствовал укол совести, зная, что несправедлив к нему. Ну, во всяком случае, не совсем справедлив.
В дверь постучали.
— Обед, — флегматично объявил Юстас.
— Спасибо, — вдруг вырвалось у меня. — Ты меня прости, Юстас, я… Спасибо, в общем.
Он только отмахнулся. Потом, уронив взгляд на валяющуюся посреди грязной комнатушки лютню, нахмурился и, подняв инструмент, бережно отер его полой куртки.
ГЛАВА 7
Сиплый свист. Долгий, беспрерывный, разрывающий уши, выгрызающий сердце. Хрип — низкий, гортанный, удовлетворенный. Хруст онемевших суставов, выдох новорожденных легких.
Капли смолянистой черной влаги на стальных пластинках.
Крик, застывший на губах.
— Алоиз… ты понимаешь, что мы… сделали?
— Понимаю, Джевген, понимаю.
— Безымянный… Я не думал… Она… такая…
— Тише. Помолчи.
Тонкие стальные пальцы тянутся к небу: то ли обнять, то ли схватить, сжать, раздавить в кулаке. И свист, свист, протяжный, сиплый.
— Смотри на меня! Ты знаешь, кто я? — Короткий взгляд белых глаз. Железная улыбка на немых губах.
— Иди и сделай то, для чего ты родилась!
Пристальный взгляд. Изучающий взгляд. Взгляд безумной мудрости, дикого понимания. Отливающие металлом руки, протянутые ладонями вверх. Так умоляюще. Так… унизительно.
— Иди… Иди!
В голосе — страх. В руках — дрожь. В груди — обида. Обида трехногой борзой, привыкшей, что ее гладят, а не гонят. Да, трехногая… Да, стальная. Ну и что? Ну и пус‑с‑с‑с‑с‑сть…
Свист, пронзающий насквозь. Словно арбалетный болт.
Ларс должен был ждать меня в одном из местных трактиров. Я не спросил Юстаса о его реакции на последние новости — зная Ларса, можно предположить, что он хмыкнул и удивленно приподнял бровь. По силе выражения своих чувств он был полной противоположностью Юстаса. Впрочем, не уверен, что он вообще переживал чувства, требующие выражения. Однако он оставался, пожалуй, единственным человеком, к которому я мог спокойно повернуться спиной.
Встречу назначили на вечер. К тому времени я успел вымыться, побриться, отоспаться, одеться поприличнее (всё за счет Юстаса — впрочем, должником я себя не чувствовал) и навестить Паулину. Я толком не знал, зачем шел к ней. Это идея принадлежала менестрелю: он почему‑то очень настаивал. Я догадывался о причине и лишь морщился, представляя себе этот разговор.
Из окна мансарды, которую занимал Юстас, открывался вид на особняк, и я засек момент, когда Паулина вернулась домой. Как я и предполагал, не одна: вокруг нее вился какой‑то тощий хлыщ. Оба приехали верхом, на Паулине была изящная амазонка изумрудно‑зеленого цвета, великолепно оттенявшая ее золотистые волосы. «Хороша мерзавка, — в очередной раз восхищенно подумал я. — Не ценит Грей свое счастье…»