20496-1 (Противление злу смехом. Н.Тэффи), страница 3

Но люди не поймут, что он приплыл за мною,

И скажут: «Вот она сегодня умерла».

Бегство в эмиграцию лишило цветовую палитру Тэффи ярких красок. В сборнике «Passiflora» доминируют не красный и желтый, а белый и черный цвета: черный карлик, горбун, который погасил солнце, белый лебедь, плачущий о северных озерах, лунный бред, черное запястье, серебряный корабль смерти. Тэффи чувствует себя одинокой и потерянной («Северное», «Как я скажу, что плохо мне на свете», «Меня любила ночь»). Страстоцвет, цветок страдания, — центральный образ книги. Тэффи оплакивает свой крестный путь, добрый смех покидает ее, улыбка превращается в гримасу боли, символические образы скрывают тоску и растерянность:

Вот завела я песенку,

А спеть ее — нет сил.

Полез горбун на лесенку

И солнце погасил...

По темным переулочкам

Ходил вчера Христос,

Он всех о ком-то спрашивал,

Кому-то что-то нес.

В окно взглянуть не смела я —

Увидят, забранят.

Я черноносых лапчатых

Качаю горбунят...

Обилие неопределенных местоимений (кто-то, что-то, кому-то), мрачная фантастика (горбун, черноносые горбунята), образ Христа, которому не смеет показаться героиня, передают тревожное состояние души Тэффи, одолеваемой сомнениями и страдающей от чувства вины. Вины перед лазоревым краем, где цветут синие тюльпаны. Из светлых красок в палитре поэтессы остается только синяя, символизирующая теперь покинутую родину. Былая жизнь кажется Тэффи голубым сном. Образ России то и дело ассоциируется с синими озерами, ласковой лазурью голубого неба, волшебным голубым садом, («Я нездешняя, я издалека». «Я синеглаза, светлокудра». «Весеннее» и др.) Обе книги эмигрантских стихов Тэффи («Passiflora» и «Шамрам») звучат как плач по покинутой родине и былой жизни. Россия порой выступает в облике седой старухи, потерявшей своих детей. В стихотворении «Русь» Тэффи создает трагический образ матери, отпевающей сына, повешенного на той самой веревке, которую она сплела собственной рукой.

Долгие зимы я пряжу пряла,

Вольные песни в ту пряжу вплела,

Терпкой слезою смочила кудель.

Вышла на славу петля из петель.

Крепкой рукою скрученный канат

Ветер качает и крутит назад.

Север и запад! И юг и восток!

Все посмотрите, каков мой сынок.

Образ такой же трагической силы можно найти разве в стихотворении Волошина «Со дна преисподней», написанном в 1921 г. после смерти А. Блока и расстрела Н.Гумилева. Горькая «сыноубийца» Русь казнит одного за другим своих лучших сыновей, погибающих в пламени гражданской войны. Трагедия России неотделима для Тэффи от трагедии русской интеллигенции, стремившейся к свободе, а получившей петлю. Вольные песни, которым поверили революционеры, привели их к гибели.

Первые книги прозы Тэффи, вышедшие в эмиграции, являются, фактически, завершением предреволюционного периода ее творчества: здесь и рассказы о днях первой мировой войны («Ваня Щеголек»), и воспоминания о поездке на Соловки, на память о которой у нее остался кипарисовый крестик («Соловки»), о путешествии на Монте-Маджиоре («Экскурсия», «Рулетка», «Море и солнце»), и повествование о судьбе «маленького человека», захотевшего стать героем в годы гражданской войны («Поручик Каспар»). Сборники «Тихая заводь» и «Черный ирис» почти целиком составлены из произведений, печатавшихся ранее в книгах «Дым без огня», «Карусель» и «Неживой зверь». Однако Тэффи выбирает из них то, что созвучно ее душе сегодня, поэтому рассказ «Тоска по родине», написанный во время путешествия во Флоренцию, напоминает не столько Италию, сколько родные березки и клюкву. В «Острой болезни» дается диагноз хронической российской болезни — глупости. Ее герой «до такой степени похож на барана, что даже собаки лаяли на него как-то особенно, не так, как они лают на человека, — со страхом и озлоблением» ⁴⁴. Казалось бы, перед нами облик одного из человекообразных, созданный Тэффи со свойственным ей мастерством сатирического портрета. Но теперь она не просто разоблачает глупость, как один из человеческих пороков. Острой болезни подвержены те бараны, которые вслед за свиньями бросились, по библейскому преданию, с Гергесинской скалы в море, те обыватели, что превратились в Октябре в бешеное неуправляемое стадо.

В сборнике «Стамбул и солнце» Тэффи рисует сонный Босфор, на берегах которого суетятся русские беженцы. «Прищурив золотые ресницы, смотрит сонный Босфор на чужую суету жизни» ⁴⁵. В их жизни нет больше солнца. Яркие краски, которыми всегда пользовалась Тэффи, рисуя Восток, теперь померкли, стали тусклыми. Константинопольский зверинец, изображенный Аверченко с таким ядовитым сарказмом, не похож на Стамбул Тэффи. В ее описаниях нет ни злобы, ни горечи, ни раздражения. Быть может, потому что у писательницы никогда не было характерной для Аверченко обиды белогвардейца на историю, обманувшую его ожидания. «Тэффи, — заметил один из советских критиков, — разочарована не столько в неудаче белого движения, сколько в том человеческом материале, который должен был составить штурмовые колонны контрреволюции» ⁴⁶. Действительно, в отличие от Аверченко, Тэффи больше внимания уделяет раскрытию внутреннего мира человека, постоянно разочаровываясь в «баранах» — и тех, что остались на родине, и тех, кто оказался в эмиграции. Не удивительно, что ее произведения, особенно «Ке фер?», понравились Ленину, и, по его рекомендации, были перепечатаны в 1920 г. газетой «Правда».

Тэффи обладала удивительно острым взглядом, позволявшим замечать смешное во всех жизненных ситуациях и видеть человека с комической стороны. Из рассказов Аверченко мы узнаем, главным образом, как вести себя в Константинополе, чтобы тебя не обманули многочисленные жулики. Тэффи даже в константинопольском торговце видит человека, одуревшего от громкого крика, которым он зазывает покупателя: «Уже к полудню торговцы так обалдевают от собственного крика, что если вы остановите одного из них, чтобы что-нибудь купить, он отмахнется от вас рукой и будет орать дальше» ⁴⁷. Тэффи как будто рисует с натуры бытовые сценки, но ее творческая манера далека от натурализма. Стержнем большинства маленьких рассказов является психологический подтекст. Говоря об особенностях юмора писательницы, Ю. Терапиано заметил:

«Умение схватить правду жизни — вот основной дар Тэффи. А так как настоящая жизнь, жизнь всякой души человеческой и даже звериной в глубине трагична и многопланна, сквозь «низкое и пошлое» постоянно прорывались лучи иного, и порой такая внутренняя красота позволяет забывать о мелком и неважном» ⁴⁸.

Это свойство таланта позволило Тэффи создавать колоритные запоминающиеся образы героев буквально несколькими легкими штрихами. В этом отношении выделяется книга «Тихая заводь», где нежность и грусть соседствуют с веселым смехом и блистательным остроумием. Рассказы «Тихая заводь», «Неживой зверь», «Крепостная душа» поражают глубиной проникновения во внутренний мир человека. Одиночество и заброшенность — основной лейтмотив большинства рассказов сборника, повествуют ли они о стариках, доживающих век на забытом всеми хуторе, или о детях из обеспеченных семей, обделенных вниманием взрослых. Трагически одиноки маленькие герои Тэффи: Катя из рассказа «Неживой зверь», Лелька, заболевший «сладкой тоской» («Олень»). Кате так не хватает душевного тепла, что ее единственным другом становится «неживой зверь» — шерстяной игрушечный баран. Ласковый зверь противопоставлен противным «лисьим бабам», шушукающимся по углам о семейном разладе в доме, матери «с птичьим личиком», которой все было некогда ответить на Катины вопросы, учительнице, похожей на старого цепного пса: «Даже около глаз были у нее какие-то желтые подпалины, а голову она поворачивала быстро и прищелкивала при этом зубами, словно муху ловила» ⁴⁹. С помощью «говорящей» детали Тэффи передает душевную драму девочки, не понимающей, что происходит во взрослом мире, где ссорятся мама и папа. Оживление предметного мира и омертвение, либо озверение человеческого является одним из наиболее характерных приемов комического в творчестве Тэффи.

Внутренний мир героя часто раскрывается с помощью монолога. Медленно разматывается длинный моток тяжелых старческих мыслей отставного кучера и отставной прачки в рассказе «Тихая заводь», няньки из рассказа «Крепостная душа», обнажая их сокровенные мысли, как бы фотографируя их души изнутри, скрытой камерой. Развивая традиции Чехова и Достоевского, Тэффи находит свой собственный сплав комического с трагическим, и этот сплав — очень высокой пробы. Тема маленького человека доминирует в сборнике «Вечерний день», включающем, помимо рассказов, повесть «Предел». Большинство произведений объединяет мотив темного подсознательного начала, толкающего человека на неожиданные, порой даже криминальные поступки. Судьба немилосердна к героине рассказа «Лапушка». Дочь русских эмигрантов, она уехала с родины совсем ребенком. Убогое существование в дешевом отеле, скудная еда, которую непременно нужно прятать в комод, чтобы не увидела консьержка, старые обноски вместо красивых нарядов. А вокруг шумит веселый Париж, сверкают витрины богатых магазинов, фланируют по бульварам празднично одетые французы. Мечты о красивой жизни воплощаются у подростка в затканную золотом ленту, которую Лапушка часами разглядывает на прилавке, а потом вдруг кладет себе в карман. Ее уличают в воровстве и ведут в полицию. Разразившийся скандал доводит Лапушку до истерики. Она во всем винит родителей: «Сидят они, как нищие на паперти, ждут, когда церковь откроют — своей России ждут» ⁵⁰.

Трагедия русской эмиграции раскрывается здесь изнутри, через конфликт отцов и детей. Психологически несовместимыми оказываются самые близкие люди: одни живут мечтой о возвращении на родину, другие, насмотревшись на европейский «рай», даже слышать не хотят о высоких идеалах. В рассказе «Лапушка» Тэффи не обличает и не судит никого. Она пытается раскрыть глубинные мотивы поведения молодых эмигрантов, толкающие их на преступления: стремление утвердить себя и утвердиться в чужом мире, озлобленность, бытовая неустроенность, страх и зависть, одиночество и беззащитность. Даже любовь, о которой так много размышляют герои книги, порой ведет их к преступлению (убийство капитана в рассказе «Китаец»). Трещина, разделившая людей на враждебные группы после Октября, прошла через их души, что неминуемо привело к разрушению — не только государственного строя и всех его институтов, в том числе семьи, но и самой личности. Поняв эту истину, Тэффи попыталась бороться с неизбежным злом с помощью Смеха, то грустного, то веселого, но всегда основанного на знании человеческой природы.

Противление злу Смехом — главное художественное открытие Тэффи. В центре рассказа «Поручик Каспар» — «маленький человек», сельский учитель Сысоев. Ничем не примечательный, обделенный и внешностью, и счастьем, он в годы гражданской войны мечтает о подвигах. Любовь к дьяконице толкает его на отчаянный поступок: чтобы казаться в ее глазах героем, он выдает себя за главаря банды поручика Каспара и погибает. Любовь, по мысли Тэффи, — единственное средство, способное преобразить и возвысить личность, — тоже способна разрушить ее. В повести «Предел» она почти по Фрейду рисует состояние души безумно влюбленного человека, который ежедневно исповедуется по телефону совершенно незнакомой женщине. Она узнает о его ревности к жене, изобретательных способах мести, его умении изощренно унижать женщин. Этапы развития чувства опустошают его собственную душу: любовь то переходит в ненависть и безразличие, то вновь вспыхивает живым пламенем. Голос самой Тэффи слышен в словах героя: «Любовь! Вот удивительно! Мы знаем ее вкус, ее тепло, знаем, как она приходит и уходит, понимаете? — походку! И все ее знают, весь мир. Имя у нее человеческое, простое имя! Можете называть из почтительности Любовь Ивановна» ⁵¹. Психологическое исследование глубин души, любовь к людям и ненависть к человекообразным — вот основное содержание творчества Тэффи начала 1920-х гг. Поэтому даже воспоминания о прошлом («Соловки»), окрашенные в чистые и светлые тона, полны раздумий о предназначении человека и о собственной судьбе.

В середине 1920-х гг. тематика произведений Тэффи меняется. Эмигрантская жизнь, казавшаяся поначалу кратковременной, входит в свою колею и становится главным стержнем ее творчества. Тэффи много пишет, печатается едва ли не во всех эмигрантских изданиях и даже на родине. В 1926 г. в СССР вышли ее книги «Жизнь и воротник» (М. — Л.), «Папочка» (М. — Л.), «На чужбине» (Л.), «Ничего подобного (Харьков), «Парижские рассказы» (М.). «Сирано де Бержерак» (Эмигрантские рассказы) (М. — Л.) и др. Перепечатывая рассказы Тэффи без ее разрешения, составители этих изданий старались представить автора как юмористку, развлекающую обывателя, как бытописательницу «зловонных язв эмиграции». Один из советских критиков сетовал: «Тэффи не видит и не может видеть жизни заграничных рабочих, она не может ощущать вскипающих сил нового класса, несущего обновление всему общественному строю. Отвратительные же гримасы кабацкого буржуазного веселящегося Парижа запечатлены писательницей ярко и правдиво» ⁵². Можно себе представить, как воспринимала подобные «предисловия» Тэффи. Вдобавок, за советские издания произведений писательница не получала ни копейки. Это вызвало резкую отповедь — статью Тэффи «Вниманию воров!» («Возрождение», 1928, 1 июля), в которой она публично запретила пользоваться ее именем на родине. После этого в СССР о Тэффи надолго забыли. В эмиграции, напротив, ее популярность постоянно росла. Этому способствовали не только систематические публикации в «Последних новостях», «Возрождении». «Иллюстрированной России», «Современных записках». «Общем деле», «Зеленой палочке», «Грядущей России» и др., но и частые выступления на вечерах юмора, благотворительных концертах, постановки ее пьес в европейских театрах. Перелистаем хотя бы несколько страниц хроники парижской жизни русской эмиграции: 6 апреля 1920 г. в Русском артистическом обществе шла пьеса Тэффи «Страшный кабачок» в постановке автора, 13 мая 1921 г. — диспут «Что делать?» с участием Тэффи (показаны ее сценки «Четвертое «не»» и «Счастливая любовь»), 31 декабря 1921 г. на «Вечере страшных оптимистов», посвященном встрече Нового года, Тэффи участвует в устной «Новогодней газете», выпускаемой под редакцией А.И.Куприна, 18 ноября 1923 г. — в концерте, состоявшемся после товарищеского обеда русских писателей и журналистов, 27 декабря 1923 г. — на вечере-встрече петроградцев, 27 апреля 1924 г. — на «Вечере сплошного смеха» шла комедия Тэффи в одном действии «Брошечка», 3 мая 1924 г. — выступление на балу «Союза русских студентов», 24 марта 1925 г. — на вечере памяти А.Аверченко, 31 мая 1925 г. — в Клубе молодых литераторов, 17 октября 1925 г. — на «Вечере юмористов». 19 октября 1925 г. — в Доме артиста премьера скетча Тэффи «Самодав», 31 октября 1925 г. Тэффи — хозяйка бала, устроенного «Иллюстрированной Россией», 18 февраля 1927 г. на «Вечере взаимного удивления» чествовали Тэффи.

Перечень можно продолжить.