КИСЕЛЕВ и Центр им. Хруничева (Лекции по БЖД)

КИСЕЛЕВ Анатолий Иванович

Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, доктор технических наук бывший директор Центра имени Хруничева (с 7 февраля 2001 года генеральным директором стал его первый заместитель Александр Алексеевич Медведев)

Выход Киселева в отставку вызвал весьма широкий резонанс в мировом ракетно-космическом сообществе и в политических кругах.12 февраля 2001 года посол США в России Джеймс Коллинз прислал А. Киселеву письмо с такими словами: «Ваша самоотверженная работа в ГКНПЦ имени Хруничева проходила во время огромных изменений в России и в ее славной космической программе. Несмотря на значительные трудности, вы преодолели их. Ваше руководство было дальновидным и имело перед собой четкие цели. Мы, в частности, приветствуем многие ваши инициативы, направленные на выход в международное сообщество и на организацию партнерства. На долгое время запомнится ваш выдающийся вклад в проект Международной космической станции, поскольку вы и ваш первый заместитель Александр Медведев сыграли ведущие и объединяющие роли в проектировании, постройке и запуске модулей «Заря» и «Звезда» для этой станции. Мы также признательны вам за ваше сотрудничество с американскими партнерами по продвижению на мировой рынок весьма успешной и знаменитой ракеты «Протон». Обе стороны выиграли от этого ценного партнерства…» Неделю спустя поступило письмо от бывшего руководителя «Локхид Мартин» и Даниэла Теллепа: « Вы являетесь одним из самых талантливых технических руководителей России, и этот факт подкреплялся во всех наших совместных делах… Я тоже ушел в отставку и пишу акварели. Но это занятие не вызывает того захватывающего волнения, которое испытываешь, работая в аэрокосмической области…» Глава Национального агентства по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА) США Даниэл Голдин в своем послании заметил: «Ваша упорная работа, предвидение, преданность делу подчеркивает исключительную важность сотрудничества в космосе… Международная космическая станция, ее модули «Заря» и «Звезда» - прекрасная дань вашему личному вкладу в программу МКС…».
Созданный Киселевым Центр имени Хруничева уверенно вошел в XXI век.

Мясищевское ОКБ-23 закрыли и передали в подчинение Генеральному конструктору В.Н. Челомею из подмосковного Реутова. Заводу предписали свернуть авиационное производство, на короткое время заставили строить вертолеты «МИ», а потом целиком и полностью перепрофилировали на ракетную тематику. (Более подробно о важнейших событиях тех лет рассказано в опубликованном в этом же издании материале о Космическом центре имени Хруничева - книга 2, раздел «Золотой фонд».)
Лучше не пытаться ставить себя на место тех конструкторов, инженеров и рабочих, в их числе и на место Киселева, связавших свою жизнь с авиацией и ставших в один миг… ракетчиками. Их мнения, конечно, никто не спрашивал, но раз «партия сказала», то …
На базе авиационного ОКБ-23 был образован филиал № 1 челомеевского ОКБ-52, где создавались ракеты и боевые ракетные комплексы, точнее, первые стратегические межконтинентальные ракеты шахтного базирования УР-100 и УР-200.
Анатолий Киселев, окончивший к тому времени вечернее отделение МАТИ, работал уже инженером-испытателем на Контрольно-испытательной станции (КИС), занимался испытаниями системы опорожнения баков, затем его назначили начальником лаборатории испытаний систем управления ракет. Именно тогда Киселев впервые оказался на космодроме «Байконур». В 1965 году стал свидетелем и участником первого пуска ракеты-носителя «Протон».
Одновременно на Филях разрабатывали боевой ракетный комплекс РС-10 с ракетой УР-100, легендарной «соткой», родоначальницей целого поколения боевых ракет. Новый ракетный комплекс с уникальными характеристиками в июне 1967 года правительство приняло на вооружение, хотя к постановке на боевое дежурство приступили раньше.
Началась постановка на боевое дежурство межконтинентальных баллистических ракет шахтного базирования. Меня назначили техническим руководителем от завода-изготовителя при постановке на боевое дежурство первого полка Ракетных войск стратегического назначения. Это было под Читой. Работать приходилось по 18 часов в сутки, а иногда и по двое-трое суток без сна. Было очень трудно, давила секретность. Военные офицеры практически не знали технику, так что приходилось отлаживать взаимодействие боевых расчетов и промышленности. Задачу мы тем не менее выполнили: полк заступил 21 ноября 1966 года на боевое дежурство. На заводе имени Хруничева, как головном предприятии, создали службу по постановке ракет на боевое дежурство и службу гарантийного надзора и регламентных работ…

На Филях подрастала дочь. Тем временем папа пропадал в длительных командировках, связанных с не вполне понятным словосочетанием «боевое дежурство», которое произносили только шепотом. Киселев «мотался» по городам и весям огромной страны, нагрузки физические и моральные были колоссальными. Выручала хорошая спортивная закалка.
Пришло время позаботиться о сносном жилье. Постоянные командировки помогли Киселевым сделать сбережения, чтобы купить двухкомнатную кооперативную квартиру. Правда, и долгов наделали немало.
Все хлопоты по воспитанию дочери, а потом – и сына, все заботы по дому исправно ложились на надежного «начальника тыла» семьи – Татьяну Ивановну. Семья эта никогда не была обижена в части друзей, и в дни редких приездов Киселева в Москву в доме, где исповедовали родительский принцип «все, что есть в холодильнике, - на стол!» всегда было полно народу.
19 февраля 1968 года Киселеву было 29 лет. Его назначают заместителем директора завода по эксплуатации. Такое довольно странное название должности придумали из-за секретности. На самом же деле Анатолий Иванович отвечал за постановку стратегических ракет, изготовленных на заводе, на боевое дежурство, подготовку к испытаниям новых типов боевых изделий и тяжелой ракеты «Протон» на космодроме «Байконур». Такую службу в КБ «Салют» возглавил Юрий Васильевич Дьяченко, а после его смерти Дмитрий Алексеевич Полухин, впоследствии – Генеральный конструктор КБ «Салют».
Вот таким образом Киселев, человек с эрудицией, инициативный и энергичный, шагнул на уровень уже отраслевого руководителя.

В начале ноября 1970 года я прилетел в Москву с «Байконура». Директор завода Михаил Иванович Рыжих рассказал, как наше предприятие уже несколько месяцев работает над первой ДОС – долговременной орбитальной станцией – на базе уже построенных корпусов военной станции «Алмаз». На Филях идет сборка, а электрические испытания пройдут на «королевской» фирме в Подлипках. Директор сказал: «Все, что за воротами нашего завода, мы подчиняем тебе, будешь «тащить» станцию от Подлипок и до пуска!..

Вникнуть в технические особенности станции, в своеобразную историю ее появления оказалось для инженера Киселева делом отнюдь не простым. Все приходилось изучать на ходу. Однако много сложнее оказался чисто человеческий аспект предстоящей работы: Анатолий Киселев никого на «королевской» фирме не знал! Он занимался боевыми изделиями и «Протонами», так что пути-дороги филевцев и «королевцев» практически не пересекались. В ЦКБЭМ, так тогда именовалось ОКБ-1, входил Завод экспериментального машиностроения. Заводчанам, как правило, всегда было легче сходиться друг с другом, так что Киселеву в этот момент очень помог директор ЗЭМа Виктор Михайлович Ключарев и главный инженер Вахтанг Дмитриевич Вачнадзе… Из разработчиков ему особенно запомнился Евгений Васильевич Шабаров, один из заместителей главного конструктора. По словам Киселева, он многому научился у Шабарова.
Ведущим конструктором станции в Подлипках был Юрий Павлович Семенов, а его заместителем – Валерий Викторович Рюмин. Впоследствии Семенов стал академиком, руководителем нынешней РКК «Энергия», а Рюмин – летчиком-космонавтом, дважды Героем Советского Союза.
Испытания станции на КИСе в Подлипках шли круглосуточно. Киселев уезжал из дома в шесть часов утра, а возвращался далеко за полночь. Работа шла под очень жестким контролем ЦК партии и Совета министров, про родное Министерство общего машиностроения и говорить нечего. Видимо, именно тогда руководители отрасли и «кураторы» из директивных органов заметили молодого, энергичного заместителя директора ЗИХа, разбирающегося как в технике, так и в технологических процессах, и умеющего находить общий язык и с проектантами, и с заводчанами.
Все работы по испытаниям станции в Подлипках и подготовке к пуску на «Байконуре» заняли около пяти месяцев – по нынешним оценкам на такую работу потребовались бы два – три года. Ветераны Центра имени Хруничева вспоминают, что такой дружной работы всех участников проекта больше никогда не было, даже при создании орбитального комплекса «Мир».
Первую в мире орбитальную станцию «Салют» вывели на орбиту ракетой «Протон» 19 апреля 1971 года. В Государственной комиссии долго обсуждали, как назвать станцию. Перед вывозом носителя на старт А.И. Киселев вместе с В.В. Палло (ведущим конструктором) ночью вызвали маляра и сказали: «Пиши на борту - «Заря»!» Утром члены Госкомиссии пришли в монтажно-испытательный корпус, посмотрели и… одобрили. Однако когда станция была уже на орбите, кто-то вспомнил, что первый китайский спутник назывался «Зарей», так что на послепусковом заседании Госкомиссия передала в ТАСС другое имя – «Салют».
В 1971 году Киселев участвовал в проведении летных испытаний комплекса УР-100М и переоборудовании стоящих на дежурстве боевых ракетных комплексов. Фантастической по напряжению оказалась работа по созданию комплекса УР-100К. Менее чем за полтора года, с августа 1969 года по март 1971 года, были проведены 30 пусков ракет УР-100К, ставших одним из самых совершенных образцов военного вооружения.
При постановке на боевое дежурство стратегических ракет не обходилось, увы, и без крупных неприятностей.

Как-то я прилетел поздно вечером с одного из боевых объектов. Только приехал домой, позвонили с завода и попросили срочно явиться к директору. Михаил Иванович без всяких предисловий приказал утром вылететь вместе с главкомом Ракетных войск маршалом Крыловым в одну из дивизий, где в шахте взорвалась наша ракета. Слава богу, обошлось без жертв. Разбирались долго, и все-таки удалось выяснить картину и причину происшествия. Возвращался домой в одном самолете с министром С.А. Афанасьевым. В Шереметьеве вышел из самолета и пошел с чемоданчиком на выход. Вдруг остановилась «Чайка» и Афанасьев спросил: «У вас, что, нет машины?» «Нет», - говорю. «Садитесь…» Вот при каких обстоятельствах я впервые получил возможность поговорить с Сергеем Александровичем, который сыграл в моей жизни определяющую роль. Мне очень повезло, что в дальнейшем довелось многие годы работать под его руководством…
При летно-конструкторских испытаниях ракеты «Протон» нередко случались неприятности и очень крупные. Три аварии подряд произошли из-за воронежских двигателей второй ступени, и вся Восточная Сибирь осталась без телевидения. На очередной пуск мы летели на «Байконур» вместе с Афанасьевым и главным конструктором двигателей Конопатовым. Ситуация острейшая, и нам, конечно, было не до шуток. И тут Сергей Александрович у меня спросил: «А ты теплое белье взял?». Я ответил: «Зачем? На «Байконуре» - плюс тридцать тепла». Сергей Александрович тогда сказал: «Можем с «Байконура» пойти на Колыму». К счастью, пуск прошел нормально, и напряженность была снята…»

С.А. Афанасьев безошибочно угадал в заместителе директора Завода имени Хруничева именно того человека, который смог бы самостоятельно находить решения, казалось бы, неразрешимых проблем. Действительно, уже тогда Анатолий Иванович обладал удивительной способностью видеть перспективы развития, умел разумно рисковать, убеждать людей и добиваться выполнения задуманного.
10 февраля 1972 года Киселев получил высокое продвижение по службе - его назначили заместителем начальника Первого главного управления Минобщемаша по производству. В главк входили конструкторские бюро великих Челомея, Уткина, Макеева, Решетнева, крупнейшие ракетно-космические заводы страны: родной завод имени Хруничева, «Южмаш» в Днепропетровске, Омский авиационный завод, Златоустовский, Красноярский, Оренбургский машиностроительные заводы – цвет отрасли.
Трудно представить, сколь обширными стали заботы новоиспеченного работника центрального аппарата, сколь возросла его ответственность. Определенное уныние первых недель министерской, а значит, чиновничьей работы быстро прошло, ведь ему была предоставлена редкая возможность до тонкости изучить все стороны дела уже на уровне страны в целом, постичь премудрости обширной межотраслевой кооперации, близко узнать ведущих разработчиков и производителей ракет и космических кораблей, характеры, взгляды, взаимоотношения лидеров отрасли…
Вот характерный штрих «аппаратной» карьера Киселева. В апреле 1972 года министр вместе со своим заместителем Хохловым и главным диспетчером министерства Федченко готовился к коллегии по подведению итогов первого квартала. И тут Афанасьев спросил у обложенных бумагами подчиненных: «А где молодой зам. начальника Главка по производству?» (Этот эпизод через два года рассказал Киселеву сам Б.Я. Федченко.) Велико было изумление собравшихся, когда они увидели Киселева, пришедшего к министру с пустыми руками! Ни папки, ни портфеля, ни рулонов бумаг… Его начали «пытать» (а в МОМе он работал один месяц). Вот тогда-то руководители отрасли и убедились не только в феноменальной киселевской памяти, но и в умении преподнести все цифры, сроки, факты, «узкие места» и свои оценки в сжатом, концентрированном виде, а главное – в определенной системе целей.
Три года пролетели как один день: в постоянных командировках, дальних перелетах, бессонных ночах. Нет, он не жаловался на тяготы такой жизни, потому как считал, что кто-то должен делать эту работу. Да и дома все шло нормально: родился сын Валерий. Хорошо училась Инесса. В надежности своего «тыла» он никогда не сомневался.
Еще одно важное наблюдение вынес Киселев из своих разъездов по заводам и КБ: люди куют ракетный щит Родины и строят орбитальные станции, а живут скудновато. Вот и приходилось ему порой вступать в жаркие перепалки с региональными властями, которые за успехами в космосе порой забывали о жилищном строительстве, поликлиниках, пансионатах, стадионах, пионерских лагерях. Но надо сказать, что крупнейшие директора МОМ всегда занимались социальной инфраструктурой.
В своем министерском «кресле» Киселев освоился крепко, уже пошли разговоры о его назначении начальником главка или заместителем министра. К сожалению, к тому времени у директора ЗИХа Михаила Ивановича Рыжих стало совсем плохо со здоровьем, так что в министерстве уже подыскивали ему замену. Министр Афанасьев не любил принимать с ходу серьезных решений, старался узнать мнение одного, другого, третьего… В итоге предложил Киселеву вернуться на завод, но уже в должности директора.

В министерстве мне посчастливилось пройти великолепную школу, после которой уже ничего не было страшно. В душе я всегда оставался производственником, а не чиновником. После предложения министра, а его решения было тогда мало, меня вызвали в ЦК партии к заведующему оборонным отделом И.Д. Сербину. Он глянул на меня, задал два-три вопроса, встал из-за стола и сказал: «Назначили? Иди, работай и не оглядывайся!..» Вот и все напутствия…

В феврале 1975 года Совет Министров СССР по представлению министра общего машиностроения С.А. Афанасьева и с согласия ЦК КПСС назначил Анатолия Ивановича Киселева директором Машиностроительного завода имени М.В. Хруничева.
К тому времени на заводе выпускали боевые межконтинентальные баллистические ракеты, строили ракеты – носители космического назначения «Протон», орбитальные пилотируемые станции «Алмаз», транспортные корабли снабжения (ТКС), отрабатывали многоразовый возвращаемый с орбиты аппарат ВА, занимались модификациями ДОС-17К «Салют»… Завод был практически опытно-экспериментальным предприятием ракетно-космической отрасли. Опытные работы составляли до 80 процентов всего объема деятельности.
Штат завода составлял 24 000 человек! Трудно поставить себя на место человека, облеченного столь масштабными задачами и ответственностью.
В момент назначения на должность директора Киселеву не исполнилось еще тридцати семи лет. Успевший за три года министерской работы объездить все предприятия отрасли новый директор ЗИХа получил бесценный материал для сравнения и анализа. Потому первым делом он приступил к разработке новой программы реконструкции и технического перевооружения завода. Совет Министров СССР довольно быстро утвердил его программу, и в течение последующих 10 лет на Филях был построен фактически второй завод.
«Кузнец своего счастья» Киселев начал со строительства кузницы и гальванического цеха, реконструкции литейного цеха – то есть с цехов, где сложились самые тяжелые и вредные условия труда. Следующим шагом, сколь естественным, столь же и болезненным, стало обновление стареющего «командного состава» предприятия.
Новые конструкторские разработки, высокие требования к точности, новые материалы требовали изменить старые устоявшиеся подходы. Требовалось сделать шаг на новую технологическую ступень, внедрить станки с программным управлением, обрабатывающие центры, вычислительную технику в цехах, обучить технологов-программистов, повысить культуру производства, улучшить организацию и условия труда. А главное – создать молодую команду грамотных единомышленников.
Учиться пришлось и директору. Отдельным разделом плана реконструкции и перевооружения стала социальная сфера, строительство жилья детских садов, баз отдыха. Были построены пансионат с лечением в Юрмале. Почти завершен пансионат в Гаграх. К сожалению, впоследствии они оказались за рубежом… Удалось сохранить только пансионаты в Евпатории и в Подмосковье – с лечебными базами, великолепной медициной.
О выполнении плана технического перевооружения и реконструкции А.И. Киселев докладывал на Политбюро ЦК КПСС, которое вел М.С. Горбачев.