157532 (Мифы русской идеи (миф как проблема в творчестве русских религиозных философов серебряного века))

Мифы русской идеи (миф как проблема в творчестве русских религиозных философов "серебряного века")

А.А. Петров, Омский государственный университет, кафедра философии

Тема русской идеи, столь популярная в отечественной мысли XIX - начала ХХ в., на исходе ХХ в. вновь стала актуальна(*1). И это неудивительно. Если мы хотим обрести ориентиры на будущее (которые столь необходимы в наше время!), то должны разобраться в своем прошлом и настоящем(*2). Традиционно именно в рамках русской идеи осмысливались важнейшие философско-исторические вопросы - своеобразие исторической судьбы России, ее миссия и призвание в мире, роль интеллигенции и ряд др. Распад традиционных социальных и политических структур и упадок культуры, характерный для кризисных периодов общественного развития, с особой силой проявился в современной России, что привело не только к утрате чувства общности, но и к трагическому феномену "распада русской души". В такие периоды происходит оживление мифотворческих способностей человеческого сознания, миф завоевывает умы и чувства людей благодаря присущему ему от природы качеству - способности дать целостную картину мира. Миф может быть прекрасным, высоким, целительным, а может быть и грубым, низким и губительным, мертвящим. Каким будет миф новой России(*3)? В этом аспекте нам представляется интересным обратиться к тому образу мифа, который господствовал в отечественной философии "серебряного века" и был порожден если не творцами, то самыми яркими выразителями русской идеи.

На наш взгляд, само существо русской идеи образует ряд теснейшим образом связанных идей: Всеединства, Софийности, Богочеловечества, Соборности, которые (по нашему мнению) можно охарактеризовать как Мифы(*4).

Мыслители "серебряного века" (Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Вяч.Иванов, Л.Шестов, Б.П. Вышеславцев, А.Ф. Лосев, П.А. Флоренский, В.Ф. Эрн) видели в мифе не вымысел и фантазию, но отображение реальности духовной жизни (см., например, [2, с. 60; 8, с. 57-58, 61; 11, с. 58-59; 12, с. 37; 15, с. 102, 97]. Миф (и символ) есть то, что связует мир дольний с миром горним(*5). "Ему присуща своя особая достоверность, которая опирается не на доказательства, но на силу и убедительность непосредственного переживания" [8, с. 61]. Критерий истины здесь иной, чем в эмпирической реальности, а именно критерий правды, который имеет прежде всего "аксиологическое значение, выражает ценность, а не реальное бытие. В образе воображения, в мифе, в символе, должна быть угадана некоторая подлинная ценность - тогда только мы имеем правду образа и мифа и символа" [11, с. 58-59].

Таким образом, миф рассматривался русскими философами как наиболее реальное и наиболее полное (целостное) осознание действительности, диалектически необходимая категория сознания и бытия вообще. Мифическое сознание рассматривалось ими как "особая, самозаконная область человеческого духа", обладающая определенной спецификой (законами функционирования, своеобразной мифической диалектикой и т.п.), отличающей ее от иных сфер человеческого духа - дискурсивного мышления и т.п. (Этот аспект изучения мифического сознания получил наиболее полное раскрытие в "Диалектике мифа").

Примечательно, что в русской философии "серебряного века" в целом утвердилось представление о мифе как сознании, присущем не только человеку древности, но и человеку современной эпохи. В то же время в западной философии господствовал иной взгляд на миф. Миф как своеобразная форма мировосприятия считался принадлежностью древней и, с известными оговорками, средневековой истории. Существование мифа в современную эпоху возможно с этой точки зрения как архаического пережитка, рудимента древнего, примитивного мышления, обреченного на исчезновение. Этот взгляд доминировал, но, естественно, не был единственным: начиная с 10-х гг. ХХ в. "ремифологизация" становится бурным процессом, захватывающим различные стороны европейской культуры. При этом миф признавался вечноживым началом, выполняющим практическую функцию и в современном обществе. Однако это видение мифа было мало популярно в собственно философских кругах. Апология мифа звучала лишь в философском творчестве немногих представителей европейского иррационализма. "Реабилитации" мифа в сознании европейского культурного общества немало способствовали идеи различных психоаналитических школ, в особенности К.Г. Юнга.

В отличие от З.Фрейда, для которого в целом характерен интерес к индивидуальной психологии, К.Юнг сфокусировал свое внимание на проблематике социальной психологии. Он воспринял идею Э.Дюркгейма о "коллективных представлениях" и преобразовал ее в концепцию "коллективного бессознательного". Последнее, согласно Юнгу, есть вместилище "архетипов"- своего рода формальных схем, праобразов, которые в символической форме отражают биосоциально оформленный культурный опыт человеческого рода(*6). Миф, по Юнгу, представляет собой одну из форм выражения психической реальности архетипов коллективного бессознательного. Юнг полагал, что мифотворчество - это непрерывный процесс, свойственный человеку во все времена.

Тезис о неувядающей силе мифотворчества господствовал в русской философии еще до роковых событий "нового средневековья". Н.А. Бердяев специально подчеркивал, что "каждая великая историческая эпоха, даже в новой истории человечества, столь неблагоприятной для мифологии, насыщена мифами" [5, с. 18].

Любопытно сопоставить представления Юнга о "коллективном бессознательном" с воззрениями Н.А. Бердяева, который считал, что "только в глубине самого себя человек может найти настоящим образом глубину времен", которая "есть глубочайшие сокровенные пласты внутри самого человека" [5, с. 19]. Пафос Юнга во многом созвучен настроениям русских философов. Это выражается в критике современного гнозиса и современной концепции науки, современного общества и государства, в призыве к личной ответственности, творчеству и уважении религии, духовного опыта [17]. Однако, довольно высоко оценивая достоинства подхода Юнга, русские философы отмечали, что он недостаточно четко различает сферы душевного и духовного (хотя все же много лучше остальных психоаналитиков - см., например, С.Л. Франка [19, с. 158]).

Обратимся к еще одной теме, волновавшей умы в начале ХХ столетия,- вопросу о мифологичности христианства.

В ХХ в. многие философские школы, занимались демифилогизацией -"очищением" знания от мифов, видя в последних выдумки, заблуждения примитивного ума. Это поветрие затронуло даже христианскую мысль Запада, в особенности протестантскую теологию, и нашло наиболее четкое выражение в "программе демифологизации" виднейшего лютеранского богослова Рудольфа Бультмана [9].

Все эти попыти "освободить" христианство от мифа были восприняты русскими мыслителями крайне отрицательно. Они говорили о нелепости и тщетности этих попыток, поскольку религиозные учения основаны на мифе и без него мертвы. Всякая религия, по их убеждению, мифологична и невозможна без мифа. Свое мнение по этой проблеме Бердяев выразил четко: "Мифологичности христианства пора перестать стыдиться и пора перестать освобождать христианство от мифа. Никакая богословская и метафизическая система понятий не может скрыть мифологичности христианства. Именно в мифологичности своей христианство и есть величайшая реальность. Оно превращается в абстракцию, когда освобождается от мифа" [2, с. 61](*7). Русские философы видели в христианских мифах выражение величайших реальностей, первофеноменов духовной жизни: "Христианская религия мифологична, как всякая религия,- пишет Бердяев,- и христианские мифы выражают и изображают глубочайшие, центральные, единственные реальности духовного мира и духовного опыта" [2, с. 60].

Итак, существует истинная религия (христианство) и, соответственно, истинные мифы, выражающие глубочайшие реальности духовной жизни и духовного опыта. Однако существуют и иные религии и иные мифы - они тоже приоткрывают завесу духовного мира, но не столь глубоко. Когда же сознание претендует окончательно освободиться от мифов религиозных, оно подчиняется мифам антирелигиозным,- считали русские философы. Материализм также есть своеобразное мифотворчество - оно живет мифом о материи и материальной природе. Позитивизм живет другим мифом - мифом о науке как всеобъемлющем знании и т.д. Эти мифы, по мнению Бердяева, хотя и не выражают глубоких реальностей духовной жизни, но все же являются определенными этапами духовного пути человека [2, с. 97](*8). поэтому миф может быть и в искусстве, и в науке, и в философии. Последнее весьма интересно и актуально для нашей темы. А.Ф. Лосев отмечал, что "под теми философскими конструкциями, которые в новой философии призваны были осознать научный опыт, кроется вполне определенная мифология" [13, с. 31]. Лев Шестов обнаружил в основании рационалистической европейской философии миф, безоговорочно подчиняющий безлично-общему всякую индивидуальность. Этот базисный для европейской философии миф он выводит с Востока -"родины всех легенд и мифов, которыми жил и живет, но не хочет признать Запад". О философских мифах много писал и Н.А. Бердяев [2, с. 60]. Философия начинается с борьбы против мифа, но кончается она тем, что приходит к мифу как увенчанию философского познания: "На высоких ступенях гнозиса философское и религиозное познание освобождается от власти понятий и обращается к мифу". Если в основании материализма лежит миф о материи и материальной природе, то в основе христианской философии, согласно Бердяеву, лежит "величайший, центральный миф человечества, миф об Искуплении и Искупителе" [2, с. 60].

Думается, это дает нам право охарактеризовать основные идеи интуиции русской религиозной философии, составившие содержание русской идеи, как мифы.

Среди мифов русского философствования виднейшее место занимает порожденная гением В.С. Соловьева интуиция всеединства - прекраснейший и завораживающий миф о мире как божественном, гармоничном космосе, в котором нет отделения частей от целого, нет вражды и раздора, нет ничего отвлеченного и самоутверждающегося.

Отпадение мира от Бога есть распадение его на враждующие начала. Эгоистическое самоутверждение и отчуждение суть главные признаки падшести человека и мира. Но каждое из отделившихся от высшего центра начал заключает в себе частичную истину. Воссоединение этих начал с подчинением их высшему божественному началу есть достижение всеединства. Цель достижения всеединства, т.е. по существу обожения природы и утверждения ее идеального состояния, возлагается Соловьевым на человека, а точнее - на Богочеловека, добровольно и свободно подчинившего себя "небесному Отцу".

Пожалуй, из самобытных русских философов В.С. Соловьев - наибольший рационалист, его метафизика, а точнее диалектика всеединства. выражена в значительной степени рационально, но все же ее ядро представляет собой уникальный философский миф.

От мифа всеединства переход к мифу Софии будет вполне логичен и даже необходим. Это миф о пребывающей в тварном мире, космосе и человечестве божественной премудрости и вместе с тем об идеальном человечестве. София - Вечная Женственность, связующая падший тварный мир с его Создателем. О Софии возможен только миф, а не понятие, конструкция интеллекта, и этот миф переживается как самое реальное и живое, самое непосредственное и даже чувственное бытие. Миф о Софии - это видение красоты Божественного космоса и преображенного человечества.

С мифами всеединства и софийности необходимо связаны мифы Богочеловечества и Соборности. Целостный Богочеловеческий христианский миф лежит в основании оригинальной русской историософии, за ним скрыты величайшие реальность и тайна -"рождение Бога в человеке и рождение человека в Боге" (Н.А. Бердяев)(*9).

Русская революция рассматривалась русскими религиозными философами как радикальное выражение общего процесса духовного и нравственного опустошения западного мира, который штурмовал небо, чтобы утвердить там человека (см., например, С.Л. Франка [19, с. 378]).

Восстав против Бога, человек разрушает в себе Его образ. Хороня Бога в своем сознании он вынуждается хоронить и божественное в своей душе, а божественное "есть действительная, реальная природа человеческой души". Как писал Вяч.Иванов: "Разлюбив Бога, личность возлюбила себя, себя возжелала - и себя погубила. Она забыла и предала божеское в себе, сберегая для себя только человеческое, и вот - оно истаяло, как тень" [12, с. 98].

Следующий миф, миф Соборности, миф возвышенный и прекрасный. Соборность принадлежит к умопостигаемому образу церкви, она - задание, а не данность; оно никогда еще не осуществлялась на земле всецело и прочно, и ее также нельзя найти здесь или там, как Бога. Но, как Дух, она дышит, где хочет, и все в добрых человеческих соединениях ежечасно животворит.

Противоположность Соборности - Легион, Град Земной, в августиновом смысле, твердыня противления и ненависти к Богу. Это объединение основано на подавлении личности началом безлично-родовым [12, с. 100].

Дух Соборности присущ православию, и идея Соборности, духовной коммюнотарности есть русский миф - противоядие против тотальной легионизации человечества.

Подводя итог сказанному о мифах Русской идеи, еще раз подчеркнем, что миф в трактовке философов "серебряного века" есть отображение реальности духовного мира, наиболее реальное и наиболее полное осознание действительности, форма сознания, свойственная человеку даже на высочайшей ступени культурного развития (и именно на ней в первую очередь!). Разрушение мифа приводит не к господству рациональности, а к утверждению другого мифа. И когда на смену высокому мифу приходит низкий - беда: цивилизация идет вперед, но культура рассыпается.