157162 (Скажите, пожалуйста: (к вопросу об особенностях метода интевьюирования))

Скажите, пожалуйста: (к вопросу об особенностях метода интевьюирования)

А.Г. Геринг, И.А. Огородникова, Омский государственный университет, кафедра социологии

В данной статье мы хотели бы обсудить проблемы, возникающие в ходе массового опроса методом контактного интервью по формализованной анкете. В практике социологических опросов метод интервью используется реже, чем различные формы анкетирования. Интервьюирование - это метод сбора первичной вербальной информации, основанный на непосредственном взаимодействии между исследователем и опрашиваемым. Под понятием "исследователь" здесь понимается участник исследования, осуществляющий опрос, то есть интервьюер. Он задает вопросы, организует и направляет беседу с каждым отдельным человеком, фиксирует полученные ответы согласно инструкции. Международный стандарт техники исследования требует соблюдения следующего правила: "Вопросы следует задавать слово в слово так, как они сформулированы. Если респондент не понял вопроса, то хороший интервьюер не будет пояснять вопрос, а просто повторит его" [1]. Э. Ноэль использует такую формулу идеального интервьюера: "общительный педант"[2, с. 138].

В исследованиях, проводимых в нашей стране, выдержать данный стандарт очень непросто. Существует целый ряд проблем, возникающих в связи с тем, что, во-первых, сама ситуация интервьюирования слишком богата для ответной реакции (реактивности) респондента, которая может оказать нежелательное воздействие на результаты исследования, и, во-вторых, поведение российских респондентов обладает рядом особенностей.

Нетерпеливость респондентов. В России нет многолетней практики массовых опросов. Слабость развития социологической культуры сегодня очевидна. Многие россияне лишь однажды принимали участие в опросах, и модель поведения "респондент" ими еще не освоена. С другой стороны, не сложилась еще традиция восприятия результатов социологических исследований, граждане не освоились и с ролью "потребителя" социологической информации. Они не видят, какое практическое значение имеет их личное участие в исследовании. Двустороннее отсутствие социологической практики резко осложняет процедуру интервьюирования. Респонденты с трудом отвечают на большое количество вопросов, даже если их 20 - 25, включая вопросы по демографическим характеристикам. Интервьюер должен либо ускорить темп работы, либо уговорить отвечающего продолжить интервью, либо пожертвовать точностью формулировки вопросов. Помимо того, что нетерпеливость респондентов вынуждает исследователя жертвовать глубиной проработки изучаемых проблем, возникает еще и проблема неконтролируемых отклонений в процедуре сбора информации.

Достаточно четко обозначилась проблема выбора респондентом ответа на закрытые вопросы. Международный стандарт требует, чтобы количество выборов было небольшим. Как показывает практика наших исследований, даже при выборе из пяти вариантов респондент испытывает трудности в восприятии вопросов и выборе ответов. Он начинает отвечать, не дослушав варианты ответов. Если интервьюер настаивает на том, чтобы были услышаны все варианты, респондент стремится выбрать из крайних альтернатив, выпуская средние значения. Здесь мы имеем дело с национальными особенностями ведения диалога. Наши соотечественники стремятся быстро установить контакт, подтверждая либо опровергая мысль собеседника уже с первых слов. Обширная практика таких бесед с незнакомыми людьми в транспорте, магазине, на улице закрепила шаблоны импульсивного общения. При этом человек стремится более выразить себя в беседе, нежели выслушать другого. Следовательно, от интервьюера требуется исключительная добросовестность, ибо он может зафиксировать первые ответы и не настаивать на более внимательном отношении к другим вариантам. На подобное поведение его провоцирует не только желание быстрее выполнить свою работу, но и стремление к поддержанию контакта с респондентом. Если же он настаивает на прочтении полного списка ответов, он вольно или невольно может повлиять на выбор. Человек, не имевший опыта ответов по формализованной анкете, считает, что его первоначальный ответ не понравился "человеку с анкетой" и стремится угадать "правильный" ответ.

Справедливости ради следует отметить, что вопросы, сформулированные в отечественных и зарубежных социологических анкетах, существенно отличаются. Если сравнить образцы вопросов, приведенных в книге Э. Ноэль "Массовые опросы: Введение в методику демоскопии", и вопросов, постоянно фигурирующих в отечественных социологических журналах, то бросается в глаза следующее отличие. В зарубежной социологии формализованные варианты ответов очень просты. Например, на вопрос: "Если бы это зависело от Вас: что было бы лучше - получить деньги за скот наличными или по переводу ?", предлагались варианты ответов: "наличными; по переводу; не имеет значения". В других случаях мы встречаем такие шкалы ответов: "да, слышал - нет, не слышал", "наверняка; может быть; я не верю этому", "как первый - как второй - другой ответ" [2, с. 83-83]. В отечественной социологии часто встречаются сложные варианты ответов, которые в совокупности раскрывают какой-то существенный аспект проблемы, фактически являясь лишь слегка завуалированной формой исследовательского вопроса. Например: "Как, на Ваш взгляд, необходимо распределять квартиры?". По данному вопросу предлагались следующие ответы:

бесплатно;

посредством выкупа своей квартиры через членство в ЖСК;

то же самое, но предприятие оплачивает полностью или частично сумму первого взноса;

квартиры, построенные за счет средств предприятия, предоставлять в долгосрочную аренду без права выкупа;

другое;

затрудняюсь ответить [3].

Трудно сказать, является ли эта практика следствием недостаточной опытности социологов, вынужденным шагом в удешевлении исследования или реакцией на нетерпеливое поведение респондента. В последнем случае мы получаем замкнутый круг: опрашиваемый не хочет отвечать на большое количество вопросов, и социолог, сокращая число вопросов, увеличивает их сложность. Сложные же вопросы подталкивают респондента к прекращению интервью. Здесь следует иметь в виду и факт отсутствия социологического опыта у заказчика. Заказчик хочет получить максимум информации при минимуме затрат, что вполне естественно, но аналогов результатов исследования у него нет, поэтому он не знает, какой объем информации следует считать оптимальным.

Страх респондента перед опросом. В россиянах почти генетически заложен страх перед человеком, задающим вопросы, так называемым "человеком с портфелем". Степень скрытности респондентов в России гораздо выше, чем в других странах. Известны курьезные случаи, когда социологи не могли найти людей, которые проголосовали на данном избирательном участке за победившего кандидата. Ответить "я не скажу, за кого голосовал (или буду голосовать)" респонденты часто опасаются. Сказывается боязнь, что спрашивающий его человек может оказаться представителем власти, и твой отказ отвечать может обернуться "оргвыводами". Поэтому респондент старается скрыть свои взгляды, пристрастия, выбирая либо нейтральный ответ типа "еще не определился", "затрудняюсь ответить", либо ответ, который будет выглядеть "прилично" в глазах власти. Характерно, что такое поведение типично для образованных людей. Респонденты с низким образовательным уровнем в подобных случаях предлагают: "Вы сами заполните как нужно". Такие респонденты не могут угадать социально желаемый вариант ответа и предлагают это сделать интервьюеру.

В случае, когда респондент неискренен, интервьюер не должен обнаруживать своего отношения. Это уже задача исследователя, формулирующего серии вопросов таким образом, чтобы выявить степень искренности респондента. Но поведение людей, пытающихся угадывать "правильные ответы" или переадресовывать их интервьюерам, испытывает терпение последних, провоцирует на эмоциональные реакции и невольные подсказки ответов. "Да я в этом не разбираюсь, ничего не знаю, ни о чем не слышал", - говорит респондент. Интервьюер пытается напомнить респонденту: "Ну, как же, у вас здесь много листовок распространялось, встреча с кандидатами была". В этом поселке активную предвыборную агитацию, действительно, ведет кандидат Н. В результате опрашиваемый делает вывод: "Значит, это человек от кандидата Н.". Поэтому к исследованиям политического характера лучше привлекать интервьюеров, не интересующихся политикой. В нашей действительности - это студенты. Опытные интервьюеры, например, школьные учителя рождают эффект трансляции своего мнения именно потому, что поведение российских респондентов амбивалентно: пронизано страхом и наполнено стремлением к установлению доверительного отношения.

Эмоциональное поведение респондентов. Выше уже отмечалось, что особенностью россиян является быстрое установление доверительных, эмоциональных отношений с собеседником. Международный стандарт говорит о том, что респондент не должен состоять в эмоциональной связке с интервьюером. Для российского респондента круг проблем, вызывающих эмоциональную реакцию очень широк. К ним относятся и вопросы социально-политической направленности. На вопрос: "Как Вы считаете, в ближайшее время Ваша жизнь ухудшится, останется без изменений, улучшится, затрудняетесь ответить?" респондент (женщина старше 40 лет, среднее образование, жительница Омской области) начала плакать, объяснять обстоятельства своей жизни. Перед интервьюером встала трудная задача: выражение сочувствия могло привести к тому, что продолжение работы стало бы либо невозможным, либо привело к беседе с респондентом, в ходе которой собеседники выражают единодушие во взглядах.

В отчетах интервьюеров постоянно встречаются замечания: "опрашиваемая женщина заплакала; респондент чуть не час излагал мне свои взгляды; я прослушала целую лекцию об омских театрах". В некоторых случаях вопрос воспринимается респондентом как приглашение к изложению его мнения по самому широкому кругу проблем. Люди начинают не только объяснять как можно более подробно свои ответы, но дают своеобразный отчет о своей жизни. Если в ходе таких объяснений ответ на поставленный вопрос звучит неточно, интервьюер может поступить недобросовестно, выбрав вариант ответа без соответствующих уточнений. В случае же, когда он уточняет, правильно ли понят им ответ, интервьюер рискует вступить в собеседование с респондентом, а, следовательно, повлиять на ответ.

Национальная особенность, определяющая эмоциональный тип поведения респондента, состоит в том, что у нашего населения мало опыта заполнения различных документов. Долгое время в стране поощрялась длительная работа на одном предприятии, довольно низкой была и территориальная мобильность. А так как едва ли не единственной возможностью научиться четко отвечать на поставленные вопросы - это заполнение анкет при приеме на учебу и работу, то человек имел практику заполнения опросных листов один или два раза в жизни.

Семантические трудности. Международный стандарт требует, чтобы слова, употребляемые в анкете, были понятны респонденту, удобочитаемы и имели однозначное толкование. Поэтому в словесной формулировке вопроса следует избегать использования специальных терминов или сленга. В современном русском языке появилось очень много новых понятий, которыми широко пользуются не только ученые, но политики и журналисты. Они употребляются так часто, что создается впечатление об их полной адаптации к словарю ежедневного общения людей. Однако практика исследований показывает, что это не так. Студенты ОмГУ, отвечая на вопросы о межнациональных отношениях, постоянно спрашивали, что такое "титульная нация". Молодой человек, омич, не знал слова "коррупция". Непонятными оказались для людей с низким уровнем образования понятия "отрицательное, положительное, нейтральное". Последний случай требует пояснений. Решалась задача - изучить отношение людей к общественным феноменам через реакцию на понятия. Респонденту предлагалось ответить, какие чувства - положительные, отрицательные, нейтральные - у него вызывают определенные слова. Подобные исследования проводятся за рубежом, и данный метод рассматривается как надежный способ получения информации [4]. В нашем случае интервьюеры столкнулись с большими трудностями при заполнении анкеты. В результате возникло подозрение, что эмпирические факты получены по разным основаниям. В одних случаях респонденты, отвечая на вопросы, определяли свое отношение к общественным явлениям. Относительно таких понятий, как: приватизация, реформы, коррупция можно с уверенностью утверждать, что чувства, возникающие при упоминании данных слов и отношение к общественным явлениям, которые ими обозначаются, совпадают. В других случаях респонденты пренебрегали условиями задания и определяли отношение к понятию как к обозначению некоторого нормативного образца: "К современной армии отношусь плохо, но армия нужна". Как в такой ситуации поступает интервьюер? Алгоритм его поведения тот же, что и в случаях, описанных нами выше: либо он выбирает ответ без соответствующего уточнения, то есть поступает недобросовестно, либо начинает уточнять вопрос, поясняя задание.

Характерной, в этом плане была реакция на понятие "семья", поэтому трактовать результаты по данному понятию сложно. Полевая практика показала, что, если перед вопросом респонденту объяснялся смысл понятий "положительное, отрицательное чувство", реакция на понятие "семья" часто была отрицательной. Интервьюер пояснял, что положительные чувства - это радость, уверенность, спокойствие, а отрицательные - беспокойство, страх, гнев. Сегодня люди испытывают беспокойство за своих детей, им трудно прокормить семью. Естественно, что реакция на данное понятие возникает отрицательная. Но это не характеризует отношение опрашиваемого к институту семьи.