138479 (Небо и земля: ангел и человек в Священном Писании)

Небо и земля: ангел и человек в Священном Писании

Малков П.Ю.

Библейский текст говорит об ангелах немного. Лишь изредка на страницах Ветхого и Нового Завета встречается краткий рассказ о соприкосновении друг с другом мира ангелов и мира людей. Только иногда происходит легкое и мимолетное взаимопроникновение двух реальностей, а затем – вновь их разделение, обособление. Но именно благодаря такому касанию мы и улавливаем тот подлинный, истинный порядок, то единство строя вселенной, что должны царить в бытии: гармоничную связь двух на первый взгляд столь несхожих между собой родов разумных творений. Но как же произошел их изначальный древний разрыв? Ответ на этот вопрос – уже на первых страницах книги Бытия.

В результате грехопадения Адама ангельский и человеческий миры оказались как бы «рассечены»: и вот, в самом начале земной истории Творец ставит на страже у Эдемских врат многоочитого херувима и пламенный обращающийся меч (см. Быт 3:24). Отныне плоды райского Древа Жизни оказываются недоступны для человека: он впадает во тьму богооставленности и смерти. Адам слепо бродит по земле, отыскивая забытую дорогу домой, в свое прекрасное отечество, но обретает лишь голод, болезни, отчаяние одиночества. И он и Ева потеряли право благодатного богообщения: теперь для них невозможно вести таинственные и радостные беседы с Создателем вселенной в тени и прохладе Эдемского сада. Путь туда прегражден недремлющим и грозным стражем – одним из тех, в ком прежде люди видели отнюдь не пугающего и страшного часового, а старшего брата по творению.

Человечество заблудилось, потерялось подобно отбившейся от стада овце, неразумному и боязливому животному, сбежавшему от Хозяина далеко в горы и заплутавшему там в темных ущельях. Однако кроме этой овцы, по слову евангельской притчи (ср. Мф 18:11-14), в стаде у Пастыря осталось множество, – еще девяносто девять – других, верных Ему, слушающих Его голос и неотступно следующих за Ним. Тысячи тысяч и мириады мириад ангелов (ср. Дан 7:10; Мф 26:53), окружают Божий Престол: бесчисленные воинства Небесного Царя, сонмы вестников Создателя, молниевидные гонцы, готовые исполнить любое повеление Господа. Окружая Творца, ангельские силы образуют вокруг Него стройные хоры, без устали славят и воспевают Его святость и премудрость.

Конечно же, человечество и после грехопадения соприкасалось с ангельским миром. Земля, эта едва заметная точка на духовном небосводе многоразличных сотворенных Создателем обителей, так или иначе ощущала невидимое, а порой и видимое ангельское присутствие. Зачастую общение с ангелами вызывало у людей приступы страха, рождало опасение за свою жизнь: ведь в ветхозаветные времена считалось, что явление ангела человеку – это предзнаменование его скорой смерти. Но помимо страха такие встречи пробуждали в людях и чувство восхищения, благоговейного восторга перед лицом высшей, свободной от греха реальности. Человек различал в образе бытия ангелов то, что некогда утратил сам – благодатную и святую связь прекрасного создания с его Творцом.

Видения удивительных животных, странных и загадочных колесниц, грозных небесных воинов, дивных шестикрылых фигур представали перед ветхозаветными пророками – тайновидцами и вестниками Божественной Воли о судьбах избранного народа. Такие явления существ ангельского мира всегда приводили человека к еще большему осознанию несравненного превосходства безгрешных, бесплотных и нетленных ангельских сил над людским родом. Уже гораздо позже, в новозаветные времена, святитель Григорий Палама пишет так: «Ангелы чтимее нас, ибо живут вне тела и, несомненно, ближе к бесплотному Естеству».

Предстоящие Божественному Престолу и верно служащие своему Господу ангелы живут и существуют прежде всего благодаря своей причастности свету благодати Творца. Они – «вторые светы», отражающие в себе, подобно зеркалам, изначальное сияние Господней Славы. По учению Святых Отцов, это изначальное блистание Божественных энергий – пища и питие для небесных сил. Именно, здесь – источник их бессмертной и безгрешной жизни, залог способности ангелов к постижению ими удивительных троичных тайн, открывающихся бесплотным силам в той мере, в какой это угодно Самому Богу…

«В начале сотворил Бог небо и землю», (Быт 1:1) – говорится в Священном Писании Ветхого Завета. Под «небом» в этом стихе экзегеты чаще всего разумеют, именно, все разнообразие ангельских духовных, нематериальных чинов и миров. Ангелы древнее человека, старше его. Возникшие из небытия в первый день творения, в «нулевой» точке отсчета времен, они были свидетелями всего дальнейшего хода создания вселенной, прославляя в своих гимнах искусство Первейшего Творца, Художника и Поэта. Ангелы – старшие братья человека; ветхий же Адам, их младший брат, утратив былую святость, ушел «на страну далече» из дома своего Создателя и Отца.

Итак, по отношению к небесным ангелам человек всегда признавал свое духовное и физическое «малолетство». Он чувствовал их превосходство в святости и мудрости, их право изначального и непреложного старшинства. «Где был ты, когда Я полагал основания земли при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости?» (Иов 38:4, 7) – спрашивает человека Господь. И человек смиренно склоняет голову: да, я слаб и беспомощен, я неразумен и грешен в сравнении с любимыми сынами Божиими – ангелами. Они, сотворенные в самом начале жизни этого мира, возникшие в тайне, в молчании – еще до первых, прогремевших под небесным сводом, властных слов: «Да будет свет», – быть может, и имеют нечто общее с человеком. Но в то же время в этом мире нельзя найти два столь непохожих друг на друга существа, как ангел – само воплощение святости – и человек – безрадостное средоточие греховного начала в предельном его выражении.

Была ли возможность у людей вновь обрести свою «семью» и, вернувшись из далекой и темной страны, упасть в объятия спешащего навстречу Отца, войти в единую радость со своими братьями? Как известно, вполне обнадеживающий ответ на этот вопрос дал Новый Завет. Ветхозаветные же праведники лишь смутно догадывались о том, каков будет этот ответ, – горя надеждой, что они не обманутся в собственных ожиданиях.

В Ветхом Завете наименование ангела иногда прилагается и к людям, прежде всего к пророкам. Так ангелом, вестником, посланником Божиим, именуются, например, пророки Моисей (Чис 20:16) и Аггей (Агг 1:13). В таком употреблении слово «ангел» имеет, естественно, прежде всего символическое, образное значение: ведь пророки достигали порой поистине почти ангельских духовных высот, близости к Богу, познания Его таинственных промыслительных замыслов о человеке. Во всем этом они в некоторой степени уподоблялись небесным силам.

Итак, библейское сравнение ветхозаветных пророков и праведников с ангелами – исключительно словесное, метафорическое. Иначе обстоит дело с загадочными библейскими теофаниями: явлениями ветхозаветным праведникам и пророкам Самого Бога в ангельском облике. Образ таинственного Ангела Великого Совета, Ангела Господня, Ангела Иеговы, Ангела Лица Божия, выступающий на страницах многих ветхозаветных книг, издавна привлекал внимание экзегетов, Отцов и учителей Церкви. Еще святой Иустин Философ видел в являвшемся праведникам древнего Израиля Ангеле Господнем Само Предвечное Слово, Сына Божия, Второе Лицо Пресвятой Троицы до Его Вочеловечения. Подобного же мнения придерживались Климент Александрийский, Тертуллиан, святитель Афанасий Великий, святитель Иоанн Златоуст, святитель Иларий Пиктавийский, блаженный Феодорит и многие другие Отцы Церкви. Так, например, в известнейшем святоотеческом труде по православной ангелологии «О небесной иерархии», автора которого принято именовать Псевдо-Дионисием, утверждается, что «…Сам Иисус, для нашего спасения вчиненный в число благовестников, назван Ангелом Великого Совета (Ис 9:6), ибо Сам Он, как Ангел, говорит, что все, что слышал от Отца, возвестил нам». Святитель Московский Филарет отмечает, что «…лицо Сына Божия есть единое, в котором с именем Бога наиприличнейшим образом соединяется имя Ангела».

Ангел Господень (евр. Малеах Иегова) появляется на страницах Библии неоднократно. И, приходя к людям, Он говорит зачастую именно как «власть имеющий», как Сам Бог. После таких явлений ветхозаветные праведники и пророки твердо знали, что рядом с ними находился их Создатель. Здесь – уже отнюдь не условное сравнение, символическое отождествление одного из ангельских гонцов с Тем, Кто послал его в человеческий мир. Это Бог, невидимый и непостижимый, в видимом ангельском образе посещает человека и говорит с ним.

Так, спасающаяся бегством от гнева своей госпожи Сарры, Агарь понимает после встречи с Ангелом Господним у источника на дороге к Суру: с нею только что беседовал ее Творец (Быт 16:7-14). Ангел Господень взывает с небес к Аврааму в тот страшный миг, когда старец берет в руку нож, чтобы принести в жертву Богу любимого сына Исаака – и заклание отменяется. Авраам доподлинно знает Кто обращался к нему из заоблачной выси, и поэтому место несостоявшегося жертвоприношения получает имя Ягве-ире «Господь усмотрит». Ангел Господень, вернее Сам Господь в ангельском образе продолжает между тем говорить с Авраамом, произнося по Своему Божественному праву обетования для грядущих поколений – его потомков (Быт 22:11-18). В темноте ночи, до появления первых проблесков зари, борется с загадочным Противником Иаков. Этот Противник называется на страницах библейских книг то Богом (Быт 32:28; Ос 12:3), то Ангелом (Ос 12:4). По окончании же борьбы Иаков сам вопрошает «Побежденного» им о Его имени, но тот лишь отвечает: «На что ты спрашиваешь о имени Моем? Оно чудно», (Быт 32:29) – а затем благословляет богоборца. Об этом таинственном поединке, происшедшем в древние времена под покровом ночи, блаженный Феодорит говорит так: «из всего рассказа познаем, здесь явился Иакову Единородный Божий Сын и Бог». Ангел Господень предстает также и перед Моисеем в горящем и несгорающем терновом кусте, однако теперь этот Ангел уже прямо называет Себя Богом: «Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова» (Исх 3:6). Является Ангел Господень и будущим родителям Самсона – Маною и его жене, но здесь на вопрос о Его имени Ангел опять не дает прямого ответа, произнося те же самые слова, что и перед Иаковом: «Что ты спрашиваешь об имени моем? Оно чудно» (Суд 13:18). После неожиданного и пугающего вознесения Ангела в пламени жертвенника Маной и его жена в страхе падают на землю. Когда Ангел исчезает, Маной в ужасе говорит: «Верно мы умрем, ибо видели мы Бога» (Суд 13:22). Он ясно понимает, Кто только что говорил с ними. И мы видим: истина о том, что нельзя узреть Бога и не умереть, была столь же, хорошо известна Маною, как и любому другому человеку в древнем Израиле.

Итак, Сын Божий, Предвечное Слово, является перед людьми в ветхозаветную эпоху в образе Ангела. Тайна Троицы была надежно сокрыта от еврейского народа, который еще не был готов к принятию парадоксальной правды о существующей в Боге надмирной гармонии Единства и Троичности, поэтому ему грозила опасность впасть в примитивное язычество: начать поклоняться трем различным божествам. Завеса над тайной Единой Пресвятой Троицы в дохристианские времена начала лишь немного приподниматься. И именно ангельский образ делает хотя бы отчасти доступным для человека откровение о трехипостасном Божественном сверхбытии: три Мужа, три Ангела, посещают дом Авраама и Сарры, и ветхозаветный праведник вдруг начинает видеть в Трех – Одного и в Едином – Трех (Быт 18:1-16). И все же Ангел Господень при Своем явлении людям никогда не дает прямого ответа на вопрос о Его имени. Имена Сына, Слова, Премудрости в их подлинном значении еще не приоткрываются человечеству. Ангельский образ надежно скрывал за собой от людей, еще не готовых принять эту весть, истину Богосыновства, истину о Личности Того, Кто еще не стал плотью.

В ветхозаветную эпоху лишь ангельский образ мог послужить наиболее адекватным выражением святости и надмирности Божества. Однако в подобном «использовании» Словом, этим извечным Светом, ангельского облика, можно тем не менее уловить, – несмотря на всю высоту и чистоту его, несмотря на все совершенство самой природы «вторых светов», – как бы некий кеносис Сына, Его добровольное самоумаление. Ведь что такое ангельская природа в сравнении с естеством сверхсущего и непознаваемого Божества? Ангелы – только служебные духи, Господни вестники, воины, певцы величия их Создателя. «Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки», – говорит Священное Писание о несравненном превосходстве Бога над ангельскими чинами (Иов 4:18). Здесь, в нисхождении Второго Лица Пресвятой Троицы до ангельского образа, мы прослеживаем Его как бы первый, «малый» кеносис, приготовляющий нас к радости подлинно страшного в своем величии, добровольного нисхождения Сына в перстное вещество падшей человеческой природы. Разумеется, здесь отнюдь не происходит ипостасное восприятие Словом ангельского естества; это лишь «условный» ангельский образ, заслоняющий собой невместимую человеческим восприятием и потому смертельно опасную для людей – при их соприкосновении с нею – природу Божества. Итак, Сын Божий по Своей любви, по избытку милосердия и до Воплощения не оставлял Собственным помыслом страждущего человечества. Слово в образе Ангела Господня неустанно направляло избранный народ навстречу тому дню, когда мир окажется готов принять Христа. Пусть имя этого прекрасного и властного Ангела было пока неведомо людям, «чудно» для них. Пусть человечество еще не знало откровения Слова, – зато Слово доподлинно знало Свое согрешившее творение, не лишая неустанного попечения потомков Адама. Воистину, Бог «…во всякой скорби не оставлял их, и Ангел лица Его спасал их; по любви Своей и благосердию Своему Он искупил их, взял и носил их во все дни древние» (Ис 63:9).

Этот Ангел Господень представал перед человеком для того, чтобы ободрить его, сказать ему слова обетования, принести новую надежду во мрак богооставленности. Ангел Господень, например, неоднократно являлся пророку Захарии, обещая скорое утешение Божие страждущему Иерусалиму, ветхому Израилю. «Так говорит Господь Саваоф: снова переполнятся города Мои добром, и утешит Господь Сион, и снова изберет Иерусалим» (Зах 1:17). Человек ждал своего избавления, и Избавитель был уже близко. И пусть тогда, во времена пророка Захарии, до Рождества Спасителя оставалось еще более пятисот лет – в сознании пророков годы эти пролетали с удивительной быстротой. Столетия Ветхого Завета мчались так же быстро, как проносится ангел, спешащий исполнить повеления своего Создателя. Миг Боговоплощения наступал...