69609 («Нестор славянских филологов» (об академике Алексее Ивановиче Соболевском))

«Нестор славянских филологов» (об академике Алексее Ивановиче Соболевском)

Никитин О.В.

Алексей Иванович Соболевский — выдающийся русский ученый-славист, чьи научные интересы нашли яркое выражение во многих областях филологических знаний. Он был знатоком словесной культуры в самом широком смысле этого слова и оставил яркий след в истории русского и славянских языков, диалектологии, истории и этнографии, палеографии, народного творчества; открывателем, издателем и комментатором памятников церковнославянской и древнерусской письменности. Но более всего в лингвистическом отношении он работал с древними текстами, был четким фактографом языковых явлений и всегда опирался в этом на свои, проверенные годами кропотливой работы данные.

Общие данные о жизни и деятельности А. И. Соболевского хорошо известны, и мы перескажем их кратко. Более подробно коснемся освещения тех сторон его научной и человеческой биографии, которые представляют интерес для современного исследователя и проливают свет на закрытые ранее события. Он родился 26 декабря (по старому стилю) 1856 г. в Москве в семье чиновника. В 1874 г. окончил 1-ю Московскую гимназию, поступил на историко-филологический факультет столичного университета, где учился у таких корифеев отечественной науки, как Ф. И. Буслаев, Ф. Е. Корш, А. Л. Дювернуа, Ф. Ф. Фортунатов, В. Ф. Миллер и др. По завершении университетского курса А. И. Соболевский работает над диссертацией по русской грамматике, которую защитил в 1882 г. Дальнейшая деятельность ученого была связана с Киевским и Харьковским университетами. В первом из них он получил должность доцента по кафедре русской литературы, а уже после защиты в 1884 г. в Харькове докторской диссертации "Очерки по истории русского языка", он стал ординарным профессором. С 1888 по 1908 гг. А. И. Соболевский заведовал кафедрой русского языка и словесности С.-Петербургского университета, где читал лекции по старославянскому языку, истории русского языка и диалектологии, палеографии. По свидетельству Д. К. Зеленина, в 1906–1907 гг. А. И. Соболевский приготовил специальный курс "русской этнографии", который "читался тогда впервые за всю столетнюю историю здешнего… университета"[1] . Кроме того, он преподавал и в Археологическом институте. В 1893 г. его избирают членом-корреспондентом Императорской АН по Отделению русского языка и словесности, а в 1900 г. — действительным членом АН. В 1908 г. А. И. Соболевский вышел в отставку и вскоре переехал в Москву, где продолжал свою педагогическую и научную работу. "По свидетельству П. К. Симони, — пишет М. Г. Булахов, — С в 1918 г. читал лекции по исторической этнографии Руси в Московском университете, по истории русской культуры в Московском археологическом институте, по палеографии и актовому языку на Архивных курсах, открытых Московским областным управлением архивного дела"[2] .

А. И. Соболевский был избран членом-корреспондентом Белградской и Софийской Академий наук и состоял во многих столичных и провинциальных исторических, археологических и филологических обществах и комиссиях. Так, он принимал участие в работе 9–11 археологических съездов (Вильно–Рига–Москва), славяно-русской палеографической выставке (1899 г.), предварительном съезде русских филологов (СПб., 1903 г.), некоторое время находился в составе Орфографической комиссии АН. По данным его фонда в РГАЛИ, ученый занимался и благотворительной деятельностью.

Статью памяти А. И. Соболевского видный лингвист Н. Н. Дурново справедливо начинает с рассказа о диспуте 1882 г., состоявшемся в Московском университете по случаю защиты А. И. Соболевским магистерской диссертации "Исследования в области русской грамматики", на котором выступил "ученик 6-го класса Московской 2-й гимназии Шахматов Алексей". "Почти все, что после этого диспута в течение следующих 40 лет выходило в России в области изучения русского языка, — пишет далее Н. Н. Дурново, — было связано с каким-нибудь из этих двух имен: это были по большей части их собственные труды и лишь изредка — работы их учеников или последователей, исходивших из положений, выработанных ими, и применявших их методы"[3] .

Это примечательное наблюдение говорит не только о роли крупнейших исследователей в истории русской науки, но и об их влиянии на развитие лингвистических и в целом историко-филологических взглядов нескольких поколений ученых, впитывавших прогрессивные идеи своих учителей. И если А. А. Шахматов, по мнению Н. Н. Дурново, был "конструктивистом", то А. И. Соболевский, напротив, "реалистом". Этим отчасти объясняется характер и направленность большинства трудов ученого, изучавшего только те факты, "которые можно извлечь из непосредственного изучения памятников"[4] .

В 1888 г. А. И. Соболевский выпускает первый опыт систематического изложения истории звуков и форм русского языка под заголовком "Лекции по истории русского языка", которые переиздавались при его жизни три раза. По словам А. А. Шахматова, "выход Лекций является едва ли самым видным моментом в истории нашей науки после появления Исторической грамматики Буслаева"[5] . В них получили тщательный анализ и систематизацию главные звуковые особенности русского языка и древнерусских говоров. Здесь также немало места уделено изучению морфологии и, в частности. истории форм склонения и спряжения. В этой же работе содержатся и важные диалектологические наблюдения А. И. Соболевского, который, например, полагал, что "Русский язык в значительной части своих черт, звуковых и формальных, был уже тем, чем он является в наши дни. После этого времени к числу особенностей русских говоров не прибавилось ничего важного, точно также ничего и не убавилось. Изменения произошли только в территориальном расположении разных частей русского языка"[6] .

Одним из первых А. И. Соболевский начал практиковать преподавание систематического курса истории русского литературного языка в вузах. И здесь он пошел дальше своих современников, в частности Е. Ф. Будде, обогатив этот курс большим количеством редких данных, извлеченных из рукописных источников XI–XVII вв., и по-новому сформулировав концепцию молодой науки. А. И. Соболевский впервые в таком объеме вводил "утилитарные" тексты, которые, по его мнению, заслуживают не меньшего внимания, чем канонические церковные, и анализировал административный язык, придавая ему особое значение. Он подметил и такую любопытную особенность делового языка домонгольского периода: "… им пользовались не одни светские лица, но и духовные, и потому иногда из-под пера выходили произведения и на церковнославянском, и на русском языке"[7] . Он впервые четко говорит о наличии в Древней Руси в домонгольского периода местных деловых языков, создававшихся на русской основе и имевших свои региональные (диалектные) особенности: "Деловой документ, писавшийся в Киеве, писался на киевском говоре; деловой документ, выходивший из Новгорода, писался на новгородском говоре. Короче: в деловой письменности было столько чисто русских языков, сколько было говоров (курсив наш. — О. Н.)"[8] . Этот курс сохранился в собрании ученика А. И. Соболевского Н. Л. Туницкого и был обнародован впервые только в 1980 г. Но до сих пор эта небольшая по объему книга остается авторитетнейшим пособием по истории русского литературного языка, сокровищницей подлинных фактов, генератором новых идей.

Еще одной областью, в которой А. И. Соболевский продолжал лучшие традиции отечественной науки, была славистика. Он начинал, как автор статей об отдельных словах: "Славянское миса" (1884) и "Славянское тысяча" (1885). Но позднее обратился к изучению фонетических и грамматических черт славянских языков. Показательны есть статьи: "Славянский префикс оз-" (1885), "Общеславянские изменения языков" (1889), "Носовые гласные в новоболгарском языке" (1890), "Заметки по славянской грамматике" (1895), и многие и другие. В них разбирались и нередко публиковались также и сами памятники письменности и делались комментарии к их переводам.

Даже небольшие по объему статьи и заметки А. И. Соболевского уже были открытием. Такова, например, его работа о церковнославянских стихотворениях IX–X вв., в которой ученый приводит редкие рифмованные тексты древнего времени, "азбучные молитвы" XV–XVI вв.[9] Или краткое сообщение о "Грамматике" И. Ужевича 1643 г., с исследованием морфологии ее текста. По мнению А. И. Соболевского, "это грамматика юго-западно-русского литературного языка XVII века, той смеси белорусского и польского языков, на которой писались в XVI веке в литовско-русском государстве документы, а в XVII в Южной Руси литературные произведения. Старая Москва знала этот язык под именем "белорусского""[10] .

Кроме того, особе место в славистических работах А. И. Соболевского занимают исследования морфологии, которые начались со времени защиты и опубликования им диссертации в 1884 г. и продолжались на протяжении почти тридцати лет. Часто он помещал рецензии с анализом работ славистов Ф. Миклошича, А. Будиловича, В. Ягича, М. Фасмера и др.

Пристальнее всего А. И. Соболевский всматривался в историю церковнославянского языка и его памятников. Из многочисленных трудов в этой области отметим прежде всего книгу "Древний церковнославянский язык. Фонетика" (1891), собравшую воедино лекции ученого, прочитанные в С.-Петербургском университете. В ней он ставит и решает такие задачи, как: "Что такое церковнославянский язык?"; его источники; "Отношение звуков церковнославянского языка к звукам родственных индоевропейских языков"; "Общеславянские изменения звуков"; "Церковнославянские изменения звуков". Отвечая на первый, пожалуй, самый важный вопрос, он дает такое объяснение: "…церковнославянский язык в своем основании есть не что иное, как солунский говор древнего болгарского языка, говор, может, быть с течением времени вымерший, может, быть, сохраняющийся доныне в остатках, в смешении с другими болгарскими говорами, в местах около родины Кирилла и Мефодия"[11] .

В славистике он выходил собственно за рамки этой науки, понимая ее значительно шире: так, его глубоко интересовали проблемы происхождения и взаимодействия славянских наречий, а также этнолингвистические, топонимические и этимологические исследования. Ими он особенно плодотворно занимался в последнее десятилетие. Приведем пример работы А. И. Соболевского с текстом этимологического словаря Э. Бернекера и самим материалом, обнаруживающий редкий дар ученого излагать сжато и ясно. Такие комментарии и сейчас не лишены актуальности и показывают большую эрудицию:

Малина — ‘кустарное растение с длинными и тонкими ветками, с алыми (всего чаще) ягодами’. Бернекер связывает это слово со словами, означающими черный цвет или что-ниб. черное, темное. Без надобности. Сл. название куста должно быть связываемо с лат. malus ‘шест, мачта’ (по веткам).

Так наз. у русских садоводов черная малина, с черными ягодами, — не что иное, как вр. ежевúка, мр. ожúка (от ёжь–ожь); хотя с собственно малиной имеет сходство, но обыкновенно от нее отличается.

Еще один пример:

Ц.-сл. мечька ‘медведь’, по Бернекеру — уменьшительное от медведь. Возможно. Русский язык теперь не знает ни мечька, ни других слов с тем же значением, близких по звукам. Но название реки в средней России Красивая Меча, в своем роде единственное, получает объяснение при понимании его первоначального значения: ‘медведь’. Срв. названия рек Медведица, Бобр, Вепрь, Тетерев, Кур и т. п. То же можно сказать о личном имени Мечислав (рядом с именами *Вълкославъ, *Вълканъ, *Вълкашинъ и т. п. от вълкъ). Форма женского р. естественна: и теперь еще польский язык знает медведь как слово женск. р. В древности то же было, по-видимому, у вруссов.

Распространение уменьшительного *меча, мечька становится понятным, когда мы припоминаем себе роль медведя в древней Руси как предмета народной забавы. Об ней говорят и др.-р. поучения, и "Рокслания" польско-русского поэта второй половины XVI в. Клёновича.

Древнейшее слав. название медведя нам неизвестно. Почему же?

Бернекер говорит: дело в "эвфемизме". Едва ли. Скорее здесь перед нами страх, боязнь. Срв. Страх русских простых людей… перед чертом, лешим, водяным и т. д. и нежелание называть вслух эти существа по их подлинному имени, заменяя последнее местоимением он или эпитетами: нечистый, немытый… Такой сильный зверь, как медведь Должен был нашим отдаленным предкам внушать страх. Встреча с ним один на один в лесной тайге была опасна и для человека, и особенно для скота. Чтобы ее избежать, употребляли эпитет с значением ‘медоед’.

О древнейшем слав. названии медведя мы можем говорить на основании др.-инд. rkša-, др.-бактр. arša, гр. arctos, лат. ursus ‘медведь’. По-видимому, оно до известной степени сохранилось в названии хищной росомахи [12] .

Не менее поучительны его этнолингвистические зарисовки "скифов" — попытка А. И. Соболевского найти прародину славян, объяснить причины миграции населения России и Украины, дать характеристику словесной "симфонии" топонимов: Там и Черное море, Пантикап и Керчь, Бескид и Ящад и др. В этих очерках разбросаны интересные археологические и языковедческие наблюдения над названиями жилых мест, озер, рек, океанов и т. д.[13]

Его деятельность на ниве славистики получила высокую оценку учеников. Один из них, академик Б. М. Ляпунов, так охарактеризовал А. И. Соболевского:

А. И. не только был начитан, знал прекрасно и современное ему состояние филологических наук,… и изучил источники для пополнения и исправления накопленных до него сведений; он кроме того, сверх своей колоссальной эрудиции, обладал редким даром интуиции, сметливости, уменьем быстро ориентироваться в громадном печатном, рукописном матерьяле и выбирать из него самое существенное, самое характерное. Метод его исследований рукописного материала был таков, что его нельзя рекомендовать ученому средних способностей… Редкие способности научного исследователя А. И. соединял с краткостью и деловитостью изложения"[14] .