56164 (Зачем Петру I нужен был шелк)

Зачем Петру I нужен был шелк

Е.В. Гусарова

Петру обязана Россия нововведениями самыми разными - от флота западного образца и европейской системы образования до картофеля и селедки. (Есть даже небольшое исследование "Петр Великий - первый овцевод на юге России" [1].) В связи с недавним воссозданием во Дворце Меншикова еще одного исторического интерьера, отделанного шелком (хотя и китайским), интересно вспомнить об инициативах Петра по заведению своего, российского шелководства.

Подчеркнем, что речь идет не только о шелкоткачестве, но и о разведении шелкопрядов для получения шелковой нити. Известно, что за время царствования Петра была создана новая отрасль мануфактурной промышленности: в городах, связанных водным путем с Персией -Астрахани, Казани, Ярославле, Москве, Петербурге, - заработало 14 шелкоткацких мануфактур. Но кроме стремления избавиться от ввоза из Европы шелковых тканей Петр надеялся отказаться и от закупки персидского сырья для их производства. Последовательно и энергично налаживал он изготовление собственного шелка-сырца.

Уже в 1700 г. царь поручил астраханскому воеводе И.А. Мусину-Пушкину "переписать деревья (шелковичные. - Е.Г.), находящиеся у жильцов в Астрахани ... и заводить сады большие. Учинить же наказ крепкий, чтобы никто под смертной казнию тутовых дерев не сек. А велеть тутовые деревья в Астрахани разводить..." В 1720 г. по царскому указу был учрежден астраханский казенный "шелководный завод" на реке Ахтубе [2]. Кроме того, заведены были шелковичные плантации и заводы в Киеве и в Белевской крепости, а в 1718 г. "армянин Сафар Васильев" получил царскую грамоту на устройство первого в России частного шелкового завода (на Тереке, ныне - станица Шелковская близ Кизляра). Персидский поход и присоединение прикаспийских областей Гиляна, Мазендарана, Астрабада, помимо задачи не допустить водворения здесь Турции, сделать Каспий "внутренним российским морем", имели целью превратить древние шелководческие области Персии в центры российского шелкоделия. Об этом красноречиво свидетельствуют, например, строки из письма Петра от 15 июня 1724 г.: "Понеже шелк в Гиляни покупают все на деньги, и так зело дорого, того для надлежит осмотреть сколько людей в Гиляни и Мизендроне ходят за шелком... что б помалу своих обучать... дабы по времени свои то делали, а так бы дешевле мочно оное доставать; а какое число людей надобно... по вся годы присылать, о том писать, дабы мы заблаговременно могли оных семьями туда проводить" [3].

Говоря о попытках завести в России шелководство, нельзя не вспомнить и отца Петра, царя Алексея Михайловича, для которого "тутовое дерево служило предметом исключительного внимания и источником особенно широких ожиданий". Известно о заведении "особого тутового сада" в Измайлове, о посадках тутовых черенков "на пустоше Максимовке", об устройстве обширных садов при селах Пахрине и Алексеевском, где было "посеяно на грядах" более 15 тысяч шелковичных деревьев [4]. Иллюстрация незаурядного интереса "Тишайшего" к шелкопрядам - известия о "шкатулке с червями, от которых шелк родится", хранившейся не где-нибудь, а "в комнатах государя" и лишь после его смерти сданной "в особом туеске" в Приказ тайных дел [5]. О том, как бился царь над проблемой разведения шелкопрядов, говорит и другой факт: в 1672 г., убедившись, что необходимое для выкармливания гусениц шелковичное дерево плохо приживается в его подмосковном хозяйстве, он распорядился "такова мастера сыскать, хотя дорого дать, который б умел ... червей кормить таким кормом, который бы был подобен туту, или ис тутового дерева бить масло и, в то масло иных дерев лист или траву обмакивая, кормить червей и за помощию Божиею завесть шолк на Москве" [6].

Тутовый шелкопряд (Bombix mori)

Завести свое шелкоделие пытались едва ли не все европейские государи. Однако шелк, как известно, был "достоянием благорастворенных стран Азии", и в Европе в силу разных причин шелководство приживалось трудно. Принесенное из Византии, оно с XII в. укоренилось в городах Италии, но далее не получило развития, за исключением Парижа и некоторых прирейнских городов. Европейцы вынуждены были покупать шелковые ткани на Востоке, причем по баснословным ценам: еще в римскую эпоху, как известно, "фунт шелка стоил фунт золота", и со временем стоимость эта не уменьшалась [7]. У нищей, неразвитой средневековой Европы не было товаров, которые могли бы заинтересовать процветавшую Азию - утонченный Восток соглашался продавать варварскому Западу изделия своих мастеров, в том числе шелк, только за серебро и золото. Стремясь уменьшить вывоз драгоценных металлов (иными словами, избавиться от колоссального торгового дефицита), европейцы пытались наладить весь процесс производства шелка у себя.

Обходиться без шелка Европа не могла - и дело было не только в престиже, хотя и в нем тоже: показательно, что первая пара шелковых чулок, которую удалось наконец изготовить во Франции при Генрихе IV (попытки получить свой шелк во времена Карла VII и Франциска I результатов не дали), была отослана в подарок Елизавете Английской. Вопреки распространенному стереотипу, невероятная дороговизна и ажиотажный спрос на шелковые материи определялись не эстетическими их качествами, как это представляют исследователи, не тем, что "треугольная в сечении нить тутового шелкопряда отражает свет подобно призме, что дает шелковой ткани специфический отблеск", не прочностью этой нити, "превышающей прочность стали", не поразительной ее протяженностью ("нить, выделяемая шелковичным червем, достигает в длину 800-1000 м") [8] и даже не "эластичностью, восприимчивостью к красителям", "сложностью и трудоемкостью получения шелка", "громадным пространством, отделяющим Дальний Восток от Запада", "непреходящей на шелковые изделия модой" [9].

Главная причина заключалась в другом. "Есть у этой ткани еще одна, гораздо более важная, правда, достаточно прозаическая особенность - она обладает дезинсекционными свойствами. У нити тутового шелкопряда уникальная гигиеническая способность отпугивать вшей, блох и прочих членистоногих, не давая им гнездиться в складках одежды. А это при повсеместной, порой чудовищной антисанитарии в прошлые века было буквальным спасением для обладателя шелкового платья" [10]. По свидетельствам авторитетнейших знатоков быта средневековой Европы, в ней "грязны были и люди, и дома, и улицы. В комнатах гнездились всевозможные насекомые, которые в особенности находили себе удобное место на трудно очищаемых балдахинах, устраиваемых над кроватями именно в защиту от находившихся на потолке насекомых. Но они находились и в платье, и на теле" [11]. "Блохи, вши и клопы кишели как в Лондоне, так и в Париже, как в жилищах богатых, так и в домах бедняков" [12]. Можно ли считать использование античными римлянами или средневековой европейской знатью шелковых тканей лишь проявлением щегольства, тщеславия и расточительности, если вспомнить, что "вся история Востока и Запада - это также история массовых, почти беспрерывных повальных болезней и эпидемий". Известно, что "черная смерть" (пандемия чумы 1347-1350 гг.) погубила в Европе "не менее трети населения, во Франции и Англии, быть может, даже половину", причем "чума была лишь одной из повальных болезней, постоянно угрожавших европейскому обществу. Большой урон наносила оспа ... свирепствовала также «алая лихорадка» (как теперь полагают, сыпной тиф, переносимый вшами), холера, различные гриппы, скарлатина, корь и другие болезни" [13]. В этих условиях ныне забытое, но известное людям уже в античности свойство шелка отпугивать переносчиков возбудителей болезней, делало его жизненно необходимым средством выживания, хотя и доступным только элите, а кажущуюся непомерной цену на шелковые ткани - ценой, которую платили многие поколения за свое физическое выживание.

В Московии, куда драгоценные шелковые ткани поступали из Средней Азии, Византии, Персии, Италии, также пытались наладить собственное их производство. Первым опытом считается упоминаемая Н.М. Карамзиным мастерская венецианца Марко Чинопи, приглашенного в царствование Федора Ивановича "для ткания парчей, штофов и бархатов", которая действовала в Кремле в 1584-1601 гг. [14] Прерванное бедствиями Смутного времени, шелкоткацкое производство заработало в Москве долгое время спустя, при царе Федоре Алексеевиче, в 1681 г., когда появилась обслуживавшая главным образом нужды двора мастерская Захария Паульсена. Но любопытна не увенчавшаяся успехом попытка, предпринятая в царствование Михаила Федоровича: приглашенный из Нидерландов в 1624 г. бархатного дела мастер Каспар Лермит не смог устроить в Москве завод, заявив, что здесь нет подходящего шелка-сырца [15]. По-видимому с этим связаны первые в России опыты изготовления собственного сырья для шелкоткачества. Как показывают недавние изыскания, первые "государевы шелковые сады" появились в царствование Алексея Михайловича не в подмосковном Измайлове, а в далекой Астрахани, и не в середине 1660-х гг., как считалось, а на десятилетие раньше [16].

После смерти Алексея Михайловича разведение тутовых садов под Москвой "было оставлено": в начале нового царствования осмотревшая пахринские плантации "ликвидационная комиссия" увидела, что высаженные десять лет назад деревья так и не подросли - среднерусская полоса со всей очевидностью обнаружила свою непригодность для разведения шелковицы. Не удивительно, что Петр обратил взор к южным областям своего государства, где и появились шелковые сады и заводы.

Однако, как говорит безымянный автор составленного в первой половине XIX в. исторического очерка российского шелководства, несмотря на то, что "сии начинания великого государя старались поддерживать и преемники - Екатерина I, Анна и Елизавета - шелководство наше в продолжение сего времени не оказало больших успехов - от неуменья, как должно думать, обращаться с тутовыми деревьями, выводом и кормлением червей" *. Действительно, акад. П.С. Паллас, посетивший в 1770-е гг. шелковый завод на Ахтубе, расширенный по инициативе астраханского губернатора Н.А. Бекетова и состоявший под постоянной опекой Екатерины II, был поражен тем, как "пренебрегали шелководством" местные крестьяне, несмотря на множество дарованных императрицей льгот. "Озлобление их противу шелкоделия, - свидетельствует Паллас, - дошло до того, что они нарочно убивали шелковичных червей, опрыскивая их соленою водою и надеясь чрез то избавиться от занятий шелководством". Особенно впечатляют эти сведения в контрасте с другими - жителями Гиляна, где выделывался лучший шелк в мире. В рассказах очевидцев эта прикаспийская область Персии, зажатая между морем и горами, что создавало особенно благоприятный для шелководства теплый и влажный климат, предстает как край с обширными тутовыми плантациями, где разведением шелкопрядов занимались едва ли не поголовно: "Берут тамошние жители яиц столько, сколько хотят вывесть, и кладут оныя в теплыя места, или носят под пазухой, пока чрез несколько дней выйдет из яиц червячек ... Сие делают как мущины, так и женщины. Едва ли сыщется там человек, особливо в деревнях, которой не упражнялся бы в сей работе..." [19]

Возвращаясь в Астрахань, добавим, что если в XVII в. она стала "колыбелью" отечественного шелководства, то XVIII в. был "золотым веком" астраханского шелкоткачества. Промыслом этим здесь занимались главным образом армяне (их колония в тот период выросла в городе в 8 раз), а также отчасти индийцы. Выходцы из стран Востока оказались главной движущей силой не только шелководства и шелкоткацкой промышленности Астрахани. С их деятельностью вообще, с существованием здесь многочисленных и сильных иноземческих общин - армянской, индийской, бухарской, гилянской - связывают исследователи процветание этого города [20]. Не случайно московская власть всегда старалась привлекать "торгующих и промышленных азиатцев" в Астрахань - традиция эта шла от Ивана Грозного через Алексея Михайловича к Петру I. В середине XVIII в. первостепенную роль в развитии астраханского шелкоткачества сыграл В.Н. Татищев, бывший в 1741-1745 гг. здешним губернатором. Он не просто разработал обширную программу экономического развития и колонизации края, в том числе государственной поддержки шелковой промышленности, изложив ее в записке к императрице Елизавете Петровне "На память о делах астраханских", но и добился указа Сената "об условиях приема во временное российское подданство выходцев из восточных стран, изъявивших желание поселиться в России" [21]. Результаты его усилий впечатляют. Если в 1743 г. Татищев зафиксировал в Астрахани всего "2 фабрики шелковых парчей" [22], то в 1811 г., когда недолгий расцвет астраханского шелкоткачества, пришедшийся на 1740-1810-е гг., был уже на исходе, директор здешней гимназии Храповицкий в своем "Кратком описании" города отметил "20 шелковых фабрик, 70 полушелковых и полубумажных и 34 красильни" [23].

Позже производства эти в Астрахани заглохли, как и все отечественное шелкоделие. Упомянутый автор XIX в. констатировал: "Принятый в России способ производства шелка - тот самый, что употребляется в Персии и Индии, и далеко превосходит французский и итальянский. Но заводы и училища в России совершенно бесполезны, так как Индия и Персия продают нам шелк очень дешево, а холодный и сухой климат полуденной России препятствует успешному шелководству" [24].

Можно ли после этого считать усилия Петра и его предшественников бесполезными, ошибочными, "недовольно обдуманными"?

"Не казалось ли необдуманным основать на шведской земле главный порт и столицу Российского Государства, тогда как победоносные войска шведские вытесняли польского короля из одного города в другой, принуждая его отказаться от престола, и в несколько дней заставили датского короля заключить мир?", - размышлял в свое время К.М. Бэр. Только опыт мог доказать бесперспективность собственного шелководства в России.

По-видимому, при осуществлении проводившейся Петром системной модернизации России были неизбежны избыточные проекты - вроде присоединения прикаспийских персидских провинций, которые, как оказалось, невозможно было удержать, или установления протектората над Мадагаскаром как плацдармом для проникновения в Индию, или открытия пути из России в Индию по Аму-Дарье через Хивинское и Бухарское ханства. Этот последний замысел Петра один из нынешних историков назвал "неуклюжим прожектом", тогда как Пушкин считал "предприятием великим"; другой историк назвал "диковинными затейками" шелководческие опыты царя Алексея. Конечно, в пушкинские, а тем более в петровские времена еще не подозревали, что развитие муссонного мореплаванья в Индийском океане делало сухопутные трансазиатские магистрали нерентабельными, как во времена "Тишайшего" не знали, что климат Подмосковья не подходит для разведения шелковицы. Это нам, увидевшим свою планету из космоса, все более привычным становится глобальный взгляд, другой масштаб осмысления мировой политики, истории, экономики. Важно, однако, чтобы с высоты этого видения наши предки не показались нам "пигмеями", чтобы мы не забывали, что грандиозные технические достижения нашего века имеют фундаментом их свершения, их усилия, в том числе их заблуждения и ошибки. Своего рода символом последних может служить туесок с шелкопрядами царя Алексея Михайловича, а замечательным поводом вспомнить о них с уважением - еще один отделанный шелком интерьер, воссозданный во Дворце князя Меншикова.