ref-15608 (Критика расизма. О двух сторонах всякого вопроса), страница 2

А при чём тут философия? Это вопросы генетики.

Мне кажется поразительным, что единство человечества громко говорит о себе в тех самых характеристиках, которые, казалось бы, разделяют нас. Мы можем быть черными, белыми и желтыми, но у всех нас есть и меланин, и каротин. Мы братья и по коже, и по внутреннему строению.

Нет. Мы различаемся по цвету кожи, и частично по строению, но все мы разумные существа и равны друг перед другом.

Чему служат расистские классификации?

Так что за расистскими категориями стоит очень шаткая логика. Представители каждой группы таковы, что они разделяют с пред­ставителями других групп даже те свойства, которые присущи, по-видимому, только им. Общая основа каждой группы такова, что ровным счетом ничего нельзя из нее вывести относительно поведе­ния ее представителей. Расовые (может быть расистские?) классификации, таким образом, не служат организации знания и не подразделяют людей на группы со сколько-нибудь значимыми характеристиками. Короче говоря, они относятся как раз к таким классификациям, которые, мы сказа­ли, годятся только для организации незнания. Разве в таких изобре­тениях можно почерпнуть хоть какое-то основание для разумного самоуважения?

Полная чушь. Автор сам понял, что сказал? По поведение отдельных

личностей нельзя судить о всей группе.

Наиболее удачная классификация с научной точки зрения принадлежит Ж. Деникеру, 1900г.

Провал расовых классификаций объясняется, естественно, тем обстоятельством, что люди живут не цветом кожи, формой головы или количеством волос, а теми качествами, которые делают их людьми. Делите людей как хотите и на каком угодно основании, между ними всегда будет больше сходства в силу их общей чело­вечности, чем искусственно проведенных различий на основании отобранных вами свойств. У них одинаковая анатомия, одинаковая физиология, одинаковая психология. У них одни и те же основные экономические потребности, одно и то же стремление к товарищест­ву и игре. Ни один из них не безразличен к условиям окружения, и для всех существует возможность стать лучше или хуже. Это имел в виду Шекспир, когда заставил своего Шейлока сказать: «Разве у еврея нет глаз? Разве нет у еврея рук, членов, измере­ний, чувств, привязанностей, страстей? Питает та же пища, ранит то же оружие, поражают те же болезни, лечат те же лекарства, гре­ют и студят те же зима и лето, что христианина? Если вы нас ко­лете, разве у нас не течет кровь? Если щекочете, разве не смеемся? Отравляете — разве не умираем? И если вы обидите нас, разве мы не отомстим? Если мы подобны вам в остальном, то уподобимся и в этом». Эта последняя фраза — очень глубокое добавление; ибо на человеческое поведение действует, независимо от расы, не только анатомия и физиология, но и общество, т. е. поведение других лю­дей.

У людей разная психология и разные экономические потребности, но

это не означает, что они не равны.

Ещё известный сибирский этнограф и шахматист И. Т. Савенков (1846-1914) в своём труде «К вопросу об эволюции шахматной игры» подчёркивал, что изучение шахмат как продукта духовного творчества многих народов Северной и Средней Азии привело его к выводу о «единстве психической природы и единстве законов мышления у всех людей и во все времена».

К вопросу о несостоятельности полигенизма.

Перед лицом широкой общности человеческих характеристик со­вершенно невероятно, чтобы расовые различия оказались хоть в каком-то смысле основополагающими. Будь они таковыми, нам при­шлось бы предположить, что природа взяла на себя труд создания одной и той же анатомии, одной и той же физиологии несколько раз с крошечными различиями, начиная каждый раз заново после оче­редной попытки. Ничего подобного явно не происходило. Различ­ные человеческие группы явно имеют общее происхождение. Их раз­личия явно не первичны, а представляют собой довольно-таки позд­нее развитие на шкале эволюции. И, словно всего этого было еще мало, природа настолько перетасовала за пятьдесят тысячелетий различные «породы» за счет смешанных браков, что едва ли можно найти хоть одного представителя какой бы то ни было чистой расы.

Полностью согласен с автором, например: даже царская семья в России имела явно нерусское происхождение.

Мы отбрасываем поэтому первое из утверждений расистов, что определенные группы людей так непохожи по своей природе на остальное человечество, что их поведение тоже имеет коренные отклонения. Природа и поведение людей в самом широком смысле одинаковы. И если, как иногда говорят расисты, каждому свойствен­но держаться подобных себе, то отсюда должно следовать, что вер­ховный долг людей — держаться друг друга. Логика стоит не за фа­шизм, а за демократию. Вот почему, мне кажется, фашисты предпо­читают мыслить кровью.

МИФОЛОГИЯ КРОВИ

“Моё племя-прадед народов, но в жилах

нет ни капли смешанной крови, в них

кровь вождей - чистая, благородная кровь, и такой она останется навсегда...”

Дж.Ф.Купер “Последний из могикан”

Возьмем теперь второй постулат расистов.

2. Эти черты поведения передаются по наследству, так что ни один представитель данных групп не может быть их лишен и никог­да не в силах отделаться от них.

Какое значение имеет мистика крови для расизма?

Из всей мистики, которая зачумляла человечество бесчисленные годы, мистика крови, наверное, самая фанатичная. И недаром: кровь — гениальная жидкость, без которой ни одному из нас не жить. Поэтому и драгоценная. Кровь тесно связана с нашим физическим существованием и потому интимна. Она течет под кожей и потому сокровенна. Нечто драгоценное, нечто интимное, нечто сокровен­ное — любому мистицизму ничего больше и не надо.

Все мы одной крови. Поэтому она не может быть интимной. Безусловно, она драгоценна, так как без неё не может прожить ни один человек.

Сверх того, кровь имеет долгую историю в качестве поэтической метафоры. Ее заставляли символизировать как жизнь, так и пожерт­вование жизнью, как искупление, так и проклятие, как вторжение нового, так и сохранение старого. Символ, способный указывать на такое множество противоположных вещей, великолепно отвечает потребностям тех, кто хотел бы придавать ему любой угодный им смысл. Затушевывая различие между метафорой и фактом, они могут выдать идею за описание реального мира. И они могут найти себе легковерных слушателей.

Вот поэтому и не надо предавать ей любой смысл. Она имеет только один смысл – жидкости благодаря которой мы живём.

В феодальном обществе, где перед аристократами стояла пробле­ма закрепления владений за семьей, было полезно считать, что соб­ственность способна переходить от отца к сыну по праву «крови».

Просто им нужно было передать свои владения не какому-то левому человеку, а человеку, которому он всецело доверял, знал с самого рождения.

Апологеты системы умели задрапировать в пестрые одежды этого мифа тот простой экономический факт, что каждая аристократиче­ская семья являлась центром крупного земельного владения. При капитализме, когда источники богатства надо искать в управлении системами заводов и в доступе к крупным рынкам, идея (или сим­вол) крови неизбежно должна была расшириться до охвата целых народов. Это распространение понятия было достигнуто в XIX в. за счет соединения идей «крови» и «нации». Граф Гобино, менее скандально известный как автор детективов, воздвиг свою теорию социального превосходства на национальных разделениях. XX в. осталось раскрыть механизмы сочетания «крови» с «расой».

Свою теорию он может и воздвиг, но это ещё не значит, что она верна, а скорее она полностью лишена смысла, лучше бы свои детективы писал. В сочинении «Опыт о неравенстве человеческих рас» Ж. А. Гобино объявил «высшей» расой светловолосых и голубоглазых арийцев, которых он считал создателями всех высоких цивилизаций. В дальнейшем расистские идеи тесно переплелись с социальным дарвинизмом: естественный отбор и борьба за существование в человеческом обществе.

Ещё Т. Р. Мальтус (1766-1834) в труде «Опыт о законе народонаселения» (1798) стремился объяснить бедственное положение трудящихся «абсолютным избытком людей», действием «естественного закона народонаселения». Население имеет тенденцию размножаться в геометрической прогрессии, в то время как средства к существованию могут увеличиваться лишь в арифметической прогрессии. Соответствие между численностью населения и количеством средств существования должно регулироваться эпидемиями, войнами, голодом, непосильным трудом, истребляющим огромные массы людей.

Идея кровного родства по расе служила двум главным целям: она служила для наций извинением на случай осуществления ими иностранных завоеваний и в то же время позволяла разделять соб­ственное население у себя в стране. Скажем, поскольку люди немец­кой национальности и их потомки рассеяны по всему свету, для нацистов была очень полезной возможность заявлять, что Германия находится там, где есть германская «кровь». При всяком расшире­нии территории рейха немцев, нововозвращенных в лоно отечества, можно было называть «спасенными» от ига чуждого народа низшей расы. Вермахт, несомненно, надеялся домаршировать до полного та­кого «спасения» всех лиц с немецким происхождением. Миру при­шлось самому спасаться от этих спасителей.

В то же самое время нацисты упрочили свое владычество на ро­дине, создав подозрительное разделение внутри собственного наро­да. Оседлав распространенный и фанатично поддерживаемый пред­рассудок, они взвалили на евреев вину за все ими же самими обост­ренные или спровоцированные бедствия. Быстрыми, хотя и незамет­ными, скачками началось ожесточение целого народа, и в конце концов люди, которые не были фактическими убийцами, дозрели до готовности по крайней мере наряжаться в одежду жертв.

Фашисты – уроды. Им лишь бы оправдать чем-нибудь свои захватнические войны. Убийцы всегда найдут оправдание своим поступкам.

Если исследование о социальных приложениях мифов «крови» недостаточно для демонстрации их лживости, несколько научных фактов должны привести к однозначному выводу. Прежде всего кровь делится на группы, однако эти группы не имеют ни малейше­го отношения к расовой классификации. Они обнаруживаются у представителей любой мыслимой расы. Люди демократического склада ума, должно быть, испытывают некоторое удовлетворение, узнав, что у них одинаковые группы крови с австралийскими буш­менами и американскими аборигенами. И чем-то вроде печати на единстве человечества может служить то наблюдение, что самая нужная при переливании часть крови — плазма, а она совершенно одинакова у каждого.

Довольно таки спорно:

• наблюдается повышенная концентрация группы В системы АВО в Китае, Индии, где были часты эпидемии оспы (люди с этой группой реже заболевают оспой и лучше её переносят);

• при заселении Америки у индейцев почти полностью исчезла группа В и сильно сократилась группа А;

• у австралийских аборигенов в результате дрейфа генов увеличилась частота группы А.

Во-вторых, носитель наследственных черт — не кровь, а биологические единицы, называемые «генами». Оказывается, что данные генетики, подобно всем другим научным данным, свидетельствуют больше в пользу единства человечества, чем его расовой иерархич­ности. Поскольку люди, скорее всего, имеют общее происхождение и поскольку на протяжении истории между человеческими сооб­ществами практиковались смешанные браки, для различных народов по всему миру обладание определенным геном может быть зарегист­рировано в сочетании с любой физической характеристикой. Поэтому, вознамерившись отграничить определенную «расу» на почве конкретных свойств, вы обнаружите, что все индивиды ввиду ка­ких-то одних своих качеств подлежат зачислению в нее, а ввиду каких-то других — отчислению.

Нельзя разграничивать расы. Ни к чему путному это не приведёт. Они сосуществовали тысячелетиями и жили в мире не мешая друг другу. Потомство от смешенных браков может быть довольно плодовитым, например: А. С. Пушкин.

В-третьих, расизм пытается выдать за наследственные совершен­но ненаследуемые черты поведения. Глухонемота и гемофилия оп­ределяются генами, но никакие данные не указывают на то, что подобным образом детерминируется политическое и социальное пове­дение. Если, например, постулировать существование гена прибыль­ности в капиталистическом смысле, то придется предположить, что феодалы и древние рабовладельцы мотивировались в своем поведе­нии еще какими-то другими генами, которые перестали быть доми­нантными. Придется говорить, что гены капиталистического пове­дения находились при феодализме в рецессивной фазе или что они возникли благодаря мутации. Честное историческое описание соци­альных изменений уступит тогда место туманной и мифической прикладной генетике.

А при чём тут гены? Просто они добивались своих целей другими средствами. В своё время фашисты заменили положения евгеники расовой гигиеной, узаконив геноцид.

В чрезвычайно широких рамках унаследованной анатомии и фи­зиологии человеческое поведение определяется влиянием окружения. Сильнейшее влияние оказывает само общество. Капиталисты су­ществуют не благодаря каким-то особым талантам по части наслед­ственности, а в силу конкретного общественного способа производст­ва и распределения товаров. Тот же общественный способ опреде­ляет как появление, так и природу класса промышленных рабочих. Не генетика виновата, что эти классы таковы, каковы они есть, или что так называемые расовые группы оказываются привязаны к то­му или другому классу. Даже господствующий фольклор признает этот факт, пропагандируя возможность восхождения от одного клас­са к другому.

Это и козе понятно. Но при чём тут философия? Этим социология занимается.

Итак, только по социальным и никогда не по биологическим при­чинам негров «последними нанимают, первыми выгоняют», предо­ставляя им доступ по большей части к работе обслуживания. Толь­ко по социальным и никогда не по биологическим причинам евреев видишь по большей части связанными с несколькими конкретными профессиями и призваниями. И эти социальные причины не делают большой чести правителям общества, потому что негры обязаны своей участью чьему-то решению держать их в качестве громадного резер­вуара максимально дешевой рабочей силы, а евреи — желанию «арий­ских» бизнесменов устранить ловких конкурентов.