26695-1 (Межгосударственное сотрудничество: возможности социологического подхода), страница 2

Сам Пауэлл считает, что фундаментальное объяснение проблем межгосударственного сотрудничества скрыто в особенностях состояния международной стратегической среды. В результате теория международных отношений сталкивается с двумя нерешенными вопросами: действительно ли институты и режимы легко приспосабливаются к изменениям в распределении сил? Какие факторы влияют на. стабильность международного сотрудничества и на темпы приспособления режимов к происходящим изменениям? Можно добавить, что в целом для теории международных отношений остается открытым и вопрос о характере и тенденциях изменений, происходящих в международной среде.

Именно эти вопросы так или иначе обсуждаются в рамках социологического подхода к анализу межгосударственного сотрудничества.

Специфика социологического подхода

Использование достижений социологии в анализе мировой политики - сравнительно новое явление в развитии теории международных отношений. В американской литературе его возникновение может быть отнесено приблизительно к концу 1970-х -началу 1980-х годов, В Европе его разработки имели место несколько раньше. Во Франции социологическое направление в исследовании международных отношений заявляет о себе (в частности работами Р. Арона, Г. Бутуля, Р. Боска и др.) уже в начале 60-х, хотя первые попытки в этом отношении были сделаны еще в 30-е годы (например, в работах Ж. Сиотиса). В Англии социологическое направление появляется (прежде всего в работах М. Уайта) в конце 40-х годов.

Существо социологического подхода, вероятно, удобнее всего передать путем сравнения с двумя уже упоминавшимися выше крупными парадигмами международно-политического анализа - неореализмом и неолиберализмом.

И неореализм, и неолиберализм нередко именуют рационалистскими подходами, поскольку и тот, и другой ставят в центр рассмотрения рационального политика, руководствующегося не эмоциями, а расчетом в принятии политических решений. Для неореалистов это расчет, определяемый, соображениями власти (в первую очередь баланс сил или угроз), для неолибералов - соображениями материального благосостояния. Никаких иных факторов для неолибералов и неореалистов по большому счету не существует: есть только экономические и властные интересы. Борьба за реализацию этих интересов и связанную с этим максимизацию власти или богатства и определяет характер международно-политических, явлений. Эти интересы представляются как раз и навсегда данные (или, по крайней мере, мало варьирующиеся), и потому проблема исследователя состоит лишь в том, чтобы вычислить, кто из акторов находится в наиболее выгодном положении, и способен выбрать более эффективную стратегию для реализации своих интересов [22, 18]. Кроме того, представители обоих направлений склонны рассматривать внутреннюю и внешнюю политику как самостоятельные, раздельные сферы общественных отношений (хотя неолибералы делают некоторые оговорки).

Напротив, социологический подход подчеркивает значимость в международной политике ценностей (а не интересов), формируемых действием культурных норм и традиций. Опираясь на давно сформулированные в социологии и социальной психологии идеи, сторонники данного подхода доказывают, что интересы акторов не должны восприниматься как нечто данное. Внешнее окружение не должно представляться в качестве застывшей реальности, как это делается, например, в развиваемой неореалистами и нерлибералами концепции международной анархии. Анархия есть то, что из нее делают государства, а не то, что существует в виде объективной данности.

Структуру международных отношений предлагается рассматривать в различных нормативных плоскостях, что ведет к вариациям в идентичностях акторов, а следовательно, и в восприятии ими своих интересов [23, 24]. Так же как и внешняя среда, эти интересы есть не что-то данное: они конструируются (отсюда "конструктивизм" — одно из влиятельных направлений в рамках социологического подхода) в ходе взаимодействия акторов с внешним нормативным окружением. Если согласиться с таким подходом, то процесс социального конструирования должен стать предметом эмпирического исследования, а не задаваться априорно [25-29]. Наконец, представители социологического подхода (прежде всего в лице современной французской школы международных отношений, представленной в работах Б. Бади, Д. Биго, М.-К. Смуте и других) настаивают на все более заметном стирании различий между внутренней и внешней политикой, на изменении в этой связи роли государства во взаимодействии с другими международными акторами и на радикальной трансформации таких основополагающих ранее понятий, как суверенитет, территориальность и безопасность [30].

Как видно, при своей относительной целостности социологическая парадигма неоднородна и включает целый ряд различных направлений⁶, каждое из которых трактует проблематику международного сотрудничества на свой лад. Следующий раздел суммирует подходы различных социологических направлений к анализу международного сотрудничества.

Основные направления социологического анализа международного сотрудничества

С известной долей условности современные социологические подходы к анализу международного сотрудничества могут быть разделены на четыре основные группы. Эти подходы подчеркивают значимость: легитимности международных институтов ("британская школа"); международных культурных норм (конструктивизм); истории формирования международных акторов (исторический институционализм); роли новых международных акторов в стирании границ между внутренней и внешней политикой и изменении в этой связи всей картины международной жизни (французская школа социологии международных отношений)⁷.

Сторонники "британской школы", формирование которой связано прежде всего с именами М. Уайта и X. Булла, рассматривают межгосударственное сотрудничество как результат исторического укрепления "международного общества" и сопровождающих его нормативных структур. Международное общество видится ими как общество, в котором государственным акторам отводится центральная роль, а не как общество, вытесняющее государства с международной арeны. Государства превалируют в определении действующих в международном обществе норм, а существование этих норм - результат сознательных и исторически длительных усилий государств по регуляции международной деятельности. Легитимность есть факт признания государствами наличия и действия международных норм, оказывающих важное воздействие на их поведение.

Весьма характерно, что международная анархия, наличие которой признается теоретиками "британской школы", понимается существенно иначе, нежели в неореализме - как отсутствие международного правительства, а не как отсутствие всяческой управляемости и легитимности в отношениях между нациями [32]. В развитие этой логики, Б. Бузан сформулировал понятие зрелой анархии, принципиально отличающейся прочностью своих нормативных ограничений, накладываемых на деятельность государственных акторов [33].

Другие два направления в анализе сотрудничества подчеркивают наличие и значимость международных норм как существующих относительно независимо от государственных усилий по их созданию и воспроизводству. Если для сторонников британской традиции нормы (и соответственно легитимность международного общества) проистекают из сознательных усилий государств, то для конструктивистов и исторических институционалистов международные нормы обладают мощным самодостаточным влиянием на государства. С точки зрения конструктивистов и исторических институционалистов, нормы не обязательно создаются при непосредственном участии государств и под их контролем и, следовательно, должны быть изучены как независимый от государства субстрат. На этом, однако, сходство конструктивистов и исторических институционалистов в критическом отношении к понятию международной легитимности завершается. В своем понимании позитивного содержания норм эти два подхода существенно разнятся.

Конструктивисты убеждены, что нормы нужно связывать не с политической по своему содержанию легитимностью, а с социальными процессами, развивающимися в международных отношениях, и с прочностью социальной ткани этих отношений. Лидеры государства могут и не отдавать себе сознательного отчета в существовании социальных норм, что отнюдь не отменяет их действия и значимости. Нормы неформальны, мобильны и пластичны, и международная политика есть результат постоянного взаимодействия и взаимопроникновения международных и национальных норм или самообразов (идентичностей) государств относительно их роли и статуса в мире. Мировая политика поэтому представляет собой реальность, постоянную в своей открытости переменам, а государства - единицы, вечно открытые переформулированию своих идентичностей под влиянием внешней среды. Международное сотрудничество должно рассматриваться как результат сходного социального воздействия внешней среды и связанного с ним сходства в национальных ценностях, интересах и предпочтениях государств.

Напротив, для исторических институционалистов сотрудничество - результат воздействия культурных социальных и политических факторов, как международных, так и внутренних. "Длинная тень истории" делает международные нормы гораздо более прочными в их способности формировать у государственных акторов устойчивую национальную идентичность, нежели это видится конструктивистам. Государства, с точки зрения институционалистов, обладают гораздо более четким видением своей роли в мире, чем государства в понимании конструктивистов. Соответственно в институциональной традиции сотрудничество государств есть нечто более устойчивое и долговечное, чем сотрудничество, анализируемое в рамках конструктивистского подхода. Конструктивисты рассматривают национальную идентичность и сотрудничество как гораздо более подвижную, подверженную изменениям реальность.

Различия в интерпретации прочности и характера международного сотрудничества конструктивистами и институционалистами могут быть проиллюстрированы с помощью сопоставления их взглядов на государственный суверенитет. Институцио-налисты рассматривают суверенитет как нечто гораздо более устойчивое и неизменное, в известном смысле препятствующее существенному продвижению по пути к международному сотрудничеству. Распад империй и возникновение новых независимых государств, настойчивое укрепление нормы государственного суверенитета в мире -результат мощного воздействия международной системы, возникшей с заключением Вестфальского мира и упрочившейся с распадом Европейской колониальной системы и традиционных империй на протяжении XIX-XX веков [28]. Напротив, для конструктивистов суверенитет не есть объективно существующая данность, последовательно и неуклонно расширяющая свое влияние в мире. Это норма, распространяющаяся лишь постольку, поскольку этому способствует определенный тип международной системы. Такой процесс нельзя считать неуклонным и однолинейным, поскольку сам тип международной системы не является раз и навсегда предопределенным и может принципиально измениться, как это произошло недавно с распадом биполярной системы, сформированной "холодной войной". Не является он и однотипным: государственный суверенитет может представать в различных формах и обличиях [34]. Следовательно, для конструктивистов межгосударственное сотрудничество легко достижимо (хотя, по-видимому, и менее долговечно), ибо не стеснено по большому счету даже рамками государственного суверенитета. Оно достижимо даже там, где это казалось невозможным для институционалистов, и может стать результатом взаимоадаптации иден-тичностей договаривающихся сторон⁸.

С точки зрения представителей французской школы социологии международных отношений, принципиально важное значение для анализа сотрудничества государств имеет изучение тех сдвигов, которые происходят во взаимодействии государств и новых участников международных отношений. Межгосударственное сотрудничество, подчеркивает Б. Бади, сегодня уже нельзя анализировать без учета тех изменений, которые отличают современность oт Вестфальской системы международных отношений. В наши дни государство уже не только не единственный, но и не во всех отношениях господствующий актер международной сцены. Усиление взаимозависимости и процессы глобализации порождают фундаментальные новые тенденции в мировой политике, Во-первых, происходит автономизация деятельности транснациональных акторов - этнических, религиозных, культурных, профессиональных и иных групп, мультинациональных фирм, представителей рыночных, коммуникативных, информационных, миграционных потоков, а также диаспор, мафиозных кланов, выдающихся личностей, частных лиц и т.п. В этих условиях государственный суверенитет подрывается "расщеплением" лояльности индивида между тремя относительно самостоятельными мирами - государством, транснациональными и социокультурными сферами. Во-вторых, формируемые многообразными процессами идентификации (этнической, религиозной, групповой) новые акторы все более успешно претендуют на свою собственную роль в международной жизни, стремясь оказывать влияние на ее структуру, на действующих лиц, на возникающие между ними конфликты. Важная особенность происходящих перемен - то, что указанные процессы способствуют дестабилизации всей системы международных отношений, сложившейся в итоге Вестфальских договоров.

При этом мощным источником дестабилизации становится заимствование государством методов и средств сотрудничества, присущих новым международным акторам. В поисках новых форм легитимности государство все чаще идет на замещение отношений гражданской солидарности рыночными отношениями, групповыми связями, транснациональной солидарностью. Делая все больше уступок групповой идентификации (и групповой исключительности), идя на уступки и компромиссы во взаимодействии с новыми акторами, государство активно способствует разрушению главных принципов, составляющих саму основу его легитимности: суверенитета, территориальности, политического представительства [36].