137599 (Религия народов, населяющих Бурятию), страница 3

2.1 Родовые духи. Бурятский род в XVIII— XIX вв. включал в себя несколько улусов и являлся административно-территориальной единицей. По данным И. Л. Асалханова, к началу XX в. насчитывалось 196 бурятских родов. Одни роды занимали более или менее компактную территорию, а другие жили рассеянно, отдельными, изолированными друг от друга группами. В экономическом и поземельном отношениях эти группы или части рассеянных родов были связаны с соседями — представителями других родов, а не со своими родичами, жившими иногда за сотню и более верст¹.

Несмотря па громадные изменения в социально-эконо­мическом строе бурят после вхождения в состав России, в конце XIX — начале XX п. пережитки родовых отноше­ний сохранились во многих сферах. Наиболее живучими они оказались в религиозной идеологии — в шаманизме. Описывая структуру территориально-родственных союзов у северных, т. е. добайкальских, бурят, Б.Э. Петри писал: «Каждым род живёт совершенно отдельно в своем собствен­ном улусе и кочует самостоятельно, каждый род имеет своего „старшего в роде", отдельную религиозную касту, своих собственных богов-покровителей, которые почитаются их территориальными родственниками. Тайлага каждый род справляет самостоятельно» ².

К родовым божествам относились: духи предков рода; духи родовых шаманов и шаманок; души преждевременно умерших людей этого рода и ставших почему-либо почитае­мыми; эжины местности, занимаемой родовой группой, или каких-либо урочищ, скал, священного дерева и т. д.; онгоны.

Отпочковавшиеся и переселившиеся в другие места вет­ви родов, с одной стороны, сохраняли некоторые свои родо­вые культы, с другой — воспринимал и культы тех родов, на территории которых селились. Различные монгольские, ойратские и другие группы, прибыв­шие в Бурятию в разное время, не забывали духов прежних ро­довых предков и родовые молеб­ствия обязательно посвящали им. заходить в дома или юрты с боохолдоими и ада и стара­лись не иметь дела с их об­ладателями, которых не лю­били и презирали.

Необходимо отметить, что предпринятая нами класси­фикация бурятского пантео­на и его функциональная, иерархическая и этническая характеристика не претенду­ет на точность и полноту. В реальной жизни шаманистов образы, происхожде­ние и предназначение богов и духов, их субординация подвергались частым изме­нениям и в традициях уст­ной трансляции культуры терялись в невероятной пу­танице, в которой разбирались не все шаманы. Выработанные нами схемы позволяют все-таки дать систематизированную картину бурятского пантеона.

2.2 Представления о душе смерти и загробной жизни. Структурно-функциональная и этническая характеристика пантеона не раскрывает до конца содержание бурятского политеизма и сущность шаманистского вероучения вообще. В шаманском мировоззрении особый и важный раздел составляют представления о душе, смерти и загробной жиз­ни, во многом определяющие социальные функции этой ре­лигии, особенно регулятивную, а также характер обрядовой системы.

Согласно шаманским взглядам, у каждого человека имеется душа — сунэс, которая невидима, воздуш­на, находится в теле. Она в то же время материальна, отличается от тела, может но своему желанию покинуть его, странствовать по земле, побывать в мире духов н вернуться на своё место. Душа обладает всеми способностями и недо­статками человека, может голодать, радоваться, веселиться, злиться. Свойства се зависят от личных качеств, возраста и физического состояния того, кому она принадлежит: у детей душа детская, у умных — умная, у сердитых и жад­ных— сердитая и жадная. М. Н. Хангалои совершенно справедливо отмечал, что душа — «вылитый и подлинный двойник человека во многих отношениях, умственном, нравственном и физическом» ¹.

У различных этнических групп бурят имелись свои тол­кования души. Балаганские н аларские буряты считали, что у человека три души. Первая — добрая — имеет доступ к высшим божествам — тэнгриям и заботится о своем хо­зяине; вторая — средняя (дунда) — тоже находится в теле. Иногда ее преследуют духи, ловят н едят, тогда человек заболевает н умирает. После смерти человека она становится боохолдоем — призраком, привидением, духом; третья по­стоянно находится при теле, после смерти хозяина остается на месте, оберегая его кости. По представлениям аларских бурят, первая душа, как только придет время умереть че­ловеку, ловится духами Эрлеп-хана и уводится на суд; вто­рая становится боохолдоем и живет так, как жил ее хозяин, а третья снова родится человеком².

Буряты точно не определили, в какой именно части тела находится душа. У хори-бурят мостом пребывания души считаются легкие — уушха. Шаманы, например, время от времени освящали свои принадлежности: костюм, головной убор, трости и прочее. Обряд освящения назывался у них «амилуулха»—оживлять, одушевлять. При оживлении го­ловного убора — майхабши, имевшего форму железной ко­роны с оленьими рогами, клали на рога легкие жертвенного животного¹.

Однако наиболее распространенным у бурят было пред­ставление, что из всех частей тела ближайшее отношение к душе имеют голова н дыхательное горло с осерднем — пе­ченью, легкими н сердцем. Буряты в некоторых случаях кололи на мясо священного коня, быка или козла. При этом особо отделяли сулдэ (hулдэ) — голову с дыхательным гор­лом и осерднем. Сулдэ вместе с костями, кожей и ногами сжигалось на специальном жертвеннике — шэрэ, обряд сжигания считался очень важным н ответственным, а вместо убитого животного посвящали другое. Небезынтересно от­метить, что у древних монголов слово «сулдэ» значило «душа», «одна из душ». Сулдэ великого человека станови­лось гением-хранителем рода, пломопи, парода. Оно явля­лось гением поиска, воплощалось в знамя — туг, почему слова «сулдз» и «туг» были синонимами.

Душа, по воззрениям бурят, покидает тело по время сна, но она может выскочить от испуга в любое время через нос, рот или вместе с кровыо. Выскочившая от испуга душа сама не возвращается в тело, ее нужно вернуть путем обряда «хурылха», пригласив знатока или шамана.

Душа часто отожествлялась с тенью — hуудэр. Сущест­вовало поверье, согласно которому нельзя было наступать на тень человека, кидать в неё острые предметы, в противном случае душа обидится, будет ранена или убита.

По понятиям бурят, болезнь и смерть происходят двояко. Во-первых, по определению владыки подземного царства Орлен-хана. В этом случае вопрос о жизни решен, и никто но в состоянии предотвратить смерть. Вo-вторых, смерть может быть случайная, насланная какими-нибудь духами — ада, aнaxaй, му-шубуун и т.п. От подобной смерти можно избавиться посредством брызганий и жертвоприношении. Лекарство и целебные источники — лишь вспомогательное средство после удовлетворения требований духов. В неко­торых cлучаях смерть рассматривалась как предопределение неба — тэнгри. Например, смерть от удара молнии.

После смерти человека душа при теле остается якобы и течение трех диен. С умершим в течение этого времени старались обходиться мягко, предупредительно, хоронили его на третий день.

Загробная жизнь представлялась продолжением земной жизни. Поэтому человек, но мнению анимистов, не просто умирал, а переносился в другой мир.

Умершего одевали и лучшую одежду, снабжали какой-нибудь пищей (но только не молочной), табаком, трубкой, деньгами и различными предметами труда и вооружения, в зависимости от его пола и профессии. Нередко вместе с усопшим или рядом в другой могиле погребали верхового коня с полным снаряжением. В старину, до установления у бурят русской администрации, богатых и знатных людей хоронили вместе с их слугами-рабами, чтобы они продол­жали службу у своих господ в потустороннем мире.

Могилы покойников, по мнению бурят, образуют на том свете улусы, каждая могила или гроб становятся домом, в котором живет душа — боохолдой. Покойники не любят одиночества, поэтому хоронить их нужно на общем клад­бище, в противном случае они примут меры, чтобы кто-то из улусников умер и стал их соседом.

Кладбище, по представлению бурят,— место пребыва­нии боохолдоев, оно нечисто и небезопасно. Поэтому в обыч­ное время его не посещают, не ухаживают за могилами, как это принято, например, у христиан. Душам умерших лю­дей якобы хорошо знакомы значения родства и понимание своего социального статуса. Переходя в другой мир, они находят своих друзей, родственников и знакомых.

Рассмотрим «души» умерших людей и в каких случаях они становились духами разных рангов и призваний.

1. «Души» выдающихся людей, предводителей родов и племен. Высокое положение людей данной категории со­хранилось и в загробном мире. Их души, сохраняя имена своих хозяев, становились, как правило, благодетельными и весьма почитаемыми существами. Им давались различ­ного рода титулы — эжин, нойон, хан и другие, приписы­вались функции покровительства над определенной геогра­фической областью — большими реками, озерами, горами, местностями — и сферами человеческой деятельности. Сте­пень распространенности их «владычества» или почитаемости могла быть разной, начиная с нескольких родовых групп н кончая общеплеменными масштабами. Души многих вы­дающихся людей, именуемые эжинами, ханами н нойонами, имели общебурятское распространение. Таковы, например, эжины реки Лены Ажирай Бухэ и Харамцгай мэргэн, Хан-Шаргай, имеющий местопребывание втункинских Саянах, и др.

В XIX в. родоплеменные отношения у бурят были давно уже трансформировавшимися. Однако далекие предки — основатели племен, как, например, Булагат, Эхирит, Хон-годор и Хоредой, не считались божествами или духами, им не посвящались специальные жертвоприношения. Но они сохранялись в народной памяти и обязательно упоминались на тайлаганах н других жертвоприношениях. Так же об­стояло дело в отношении основателей родов — Шаралдая, Готола, Хэнгэлдэра и др.

Интересно отметить, что после присоединения Бурятии к России разряд великих эжинов, ханов и нойонов, пред­ставляющих якобы души выдающихся людей в роду, улусе, не пополнялся. С приходом русских прекратились втор­жения монгольских захватчиков в пределы Бурятии, а сами буряты перестали нападать друг на друга и на своих со­седей — сойотов и эвенков.

2. «Души» бурятских родоначальников — тайши, зай-санов, шуленгов и других нойонов. После присоединения Бурятии к русскому государству и общественной жизни бурят появился институт нойонатства, призванный управлять ими. Назначаемое русской властью и наделенное широкими административными правами для обеспечения госу­дарственных интересов, нойонство сразу же противопоста­вило себя трудящимся массам, выступало беспощадно экс­плуатирующей силой. Вполне, понятно, что тайши и шуленги, стоявшие на верхней ступени социальной лестницы, не говоря уже о чинах среднего и низшего ранга, не могли пользоваться любовью и уважением народа. Похороны их, безусловно, отличались пышностью и многолюдностью. Но души их в отдельности не становились почитаемыми существами. Однако души таких людей, становясь боохолдоями, сохраняли в загробном мире высокое положение. Буряты считали, что души умерших нойонов, составляя особую группу духов, устраивают сугланы — собрания и суды — и решают правовые, нравственные н другие вопросы. Фактически же, судя по имеющимся материалам, они особо важной роли в религиозной жизни бурят не играли.

Исключение составляли лишь духи отдельных нойонов — даргов, шуленгов и старост, которые были одновременно шаманами. В улусе Тангут нынешнего Нукутского района Иркутской области 6—7 поколений тому назад жил дарга Багаидай, имевший сан посвященного шамана. Остатки пред­метов его принадлежностей сохранились до наших дней. Дух этого дарга-шамана почитается местными верующими и в настоящее время.

3. «Души» люден, обладавших талантом или каким-ни­будь мастерством. Кузнецы, большие охотники, сказители-певцы и другие, обладающие каким-нибудь мастерством и талантом, пользовались при жизни особым уважением. Их способности и мастерство считались наследственными, дарованными свыше и имеющими своих богов-покровителей. Мастера делились на белых и черных, а по характеру вы­полняемых работ — на модоши (по части дерева — столяр, плотник), тумэрши (по железу — кузнец в обычном пони­мании), мунгэши и алташи (чеканщики но серебру н золоту). Некоторые кузнецы сочетали в себе ряд специальностей т. е. были одновременно кузнецами, чеканщиками и столя­рами. Похороны Кузнецов несколько отличались от обыч­ных, иногда покойного выставляли на аранга. Души умер­ших кузнецов становились кузнечными духами, добрыми и светлыми, почитаемыми только узким кругом профессио­налов-кузнецов или их потомками.

Души заядлых и умелых охотников превращались в духов-онгонов, покровительствующих местным охотникам.

III КУЛЬТОВАЯ СИСТЕМА

Обряды, молитвы и вообще какие-либо магические дей­ствия, а равно и предмета религиозного назначения и сово­купности составляют одни па основных структурных элементов шаманизма, который можно определить как куль­товую систему. Религиозно-магическая деятельность шама­нистов, являясь иллюзорной фермой осноения мира, в зна­чительной мере была вплетена и их материальные, нравственные и общественные отношении и проявлялась и двух формах — внекультовой и культовой.

Внекультовая религиозная деятельность осуществля­лась главным образом служителями культа — шаманами, гадателями и т.п. которые занимались пропагандой шаманистских идей, взглядом, интерпретацией происходящих событий и фактов в религиозном духе, подготовкой преем­ников. Из среды будущих (или начинающих) служителей культа один учились искусству врачевания, другие овладе­вали способами гадания, третьи постигали тайны внушения, гипнотизирования и т. д. В зависимости от умственных, физических и других качеств некоторые из них специализировались одновременно в разных направлениях, достигая при этом высокого мастерства, универсализма.

Формы к содержание культовой деятельности определя­лись, с одной стороны, характером самого шаманизма, осо­бенно системой представлении о сверхъестественных силах, душе, смерти и потустороннем мире, с другой — жизнью шаманистов, их практическими запросами и потребностями. Именно в культе проявлялась шаманистская идеология, выражаемая в гимнах, призываниях, мифах, рассказах анимистического толка. Воспроизведенне шаманских тек­стов во время богослужения укрепляло в сознании людей религиозные образы, представления, предписания. Культ в шаманизме часто принимал форму «драматизации» мифа, предания или легенды, усиливавшей веру в реальность со­бытий и фактов, описанных в них.

Культовая деятельность шаманистов никогда не была абстрактной. Почитаемые объекты или силы, от которых за­висело якобы благополучие человека, мыслились конкрет­но — в образе тэнгэри, хана, эжина, заяна: Суха-нойона, Хан-Шаргал, тарасннского заяна Е. Федотова, эжина горы Байтог, онгона «Эзынхи» и т. д. Шаманнстский культ про­являлся в различных видах магни — производственной, промысловой, метеорологической, лечебной и др. Они не­редко сочетались, переплетались. Магические действия не существовали отдельно, в «чистом» виде, а были тесно свя­заны с анимизмом, пронизаны и окутаны им. В культе устана­вливалась непосредственная связь с воображаемыми сверхъ­естественными существами, а связующим звеном между ве­рующими и богами служили шаманы н шаманки. Общение с богами н духами воспринималось как двусторонний акт: с одной стороны, люди поклонялись им, приносили жертвы, прося удачи, счастья, спасения; с другой — эжины, ханы, . заяны, онгоны должны были внять их просьбам, удовлетво­рять желании страждущих.