117182 (Эрнесто Че Гевара), страница 3

АБИЛИО КОЛЬЯДО: В шесть часов утра 2 декабря мы подошли пляжу Лас-Колорадас, расположенному северо-восточнее мыса Крус. Как сейчас помню, Фидель отдал приказ: «Высаживаемся здесь!» Перед высадкой спели Национальный гимн, Фидель произнес короткую речь. Затем мы разделились на небольшие группы и начали прыгать в воду. Выходили на берег по узкой, заболоченной полосе. Продвигаться было очень трудно, мутная вода доходила иногда до плеч. Но вот, наконец, под ногами твердая почва. Мы — на Кубе.

ЧЕ: Когда мы высадились, нас разгромили. Мы совершили очень тяжелый переход на катере “Гранма” — 82 человека, не считая судовой команды. Шторм заставил нас изменить курс, большинство страдало от морской болезни. Питьевая вода и продовольствие кончились, и, в довершение всех бед, когда мы подошли к острову, судно застряло в болотистом грунте. С воздуха и с берега нас безостановочно обстреливали, и вскоре в живых осталось меньше половины из нас — или в полуживых, если учесть наше состояние. Из 82 человек нас вместе с Фиделем осталось 12. А вскоре наша группа уменьшилась до семи человек, так как остальные пять куда-то пропали. Вот что осталось от гордой Армии Движения 26 Июля. Прижавшись к земле, не открывая огня из опасения обнаружить себя, мы ждали последнего решения Фиделя. А вдали гремели выстрелы морской артиллерии и беспрерывно стучали авиационные пулеметы.

“Юнайтед Пресс”: Правительственные военные самолеты сегодня ночью произвели обстрел и бомбардировку сил революционеров. Уничтожено 40 членов верховного командования Движения 26 Июля, в том числе их главарь Фидель Кастро, тридцати лет.

ЧЕ: Какой человек этот Фидель! Вокруг рвутся снаряды, а он встает и говорит: “Смотрите, как стреляют. Испугались, значит. Боятся нас — знают, что мы с ними покончим”. И, не говоря больше ни слова, вскидывает на плечо винтовку, берет вещевой мешок и становится во главе нашего маленького отряда.

ЧЕ: Из нашего военного снаряжения остались лишь винтовка, патронташ и несколько подмоченных патронов. Накануне ночью мы отпустили проводника — это было ошибкой, которую мы и потом еще не раз совершили в ходе борьбы, пока не поняли, что, находясь в опасной зоне, всегда нужно следить за лицами из гражданского населения, если ты не убежден в их преданности.

Гавана, 3 декабря (АП). Президент Фульхенсио Батиста заявил одному журналисту на приеме в Президентском дворце в честь группы американских бизнесменов, что “в провинции Ориенте, где на днях произошли достойные сожаления беспорядки, теперь все спокойно”. Он добавил: “Однако неверно сообщение, будто Кастро, пытавшийся на протяжении ряда лет подстрекать к мятежам, погиб. Мне кажется, что эти слухи возникли в связи с тем, что на маленькой шхуне, высадившей около сорока человек в отдаленном районе провинции Ориенте, якобы были обнаружены документы, в которых говорилось: "Эти десантные силы находятся под командованием генерал-майора Фиделя Кастро”. На вопрос, не думает ли он, что среди этих сорока человек был Кастро, Батиста ответил: “Думаю, что нет, полагаю, что он все еще в Мексике”.

Сантьяго-де-Куба, 8 Января. “В состав экспедиции входило три иностранца: аргентинский врач Гевара, мексиканец Селайя и некий Джинно, итальянец”, — заявил арестованный в этом городе участник экспедиции Роландо Санта-Рейес.

ЧЕ: Моя задача как военного врача заключалась в то время в лечении язв на израненных ногах. Я, кажется, помню последнего, кому оказал помощь в тот день. Товарища звали Умберто Ламотте, и этот день оказался последним в его жизни.

ЧЕ: Мы искали дорогу к Туркино, самой высокой и недоступной вершине Сьерра-Маэстры, где собирались устроить свой первый лагерь. Крестьяне никакой сердечности к нам не проявляли. Но Фидель не расстраивался. Он всегда с улыбкой приветствовал их, и вскоре уже завязывалась дружеская беседа. Если нас отказывались накормить, мы без всякого протеста двигались дальше. Постепенно крестьяне начали понимать, что мы, бородатые “бунтовщики”, являли собой прямую противоположность тем, кто нас разыскивал. В то время как солдаты Батисты забирали у крестьян все, что им нравилось,— вплоть до женщин, — люди Фиделя уважали собственность гуахиро и щедро платили, когда покупали у них что-либо.

ФАУСТИНО ПЕРЕС: После высадки с “Гранмы”, через несколько часов после адской борьбы с мангровыми зарослями и грязью в страшном болоте, в которое мы попали, мы увидели первого крестьянина — угольщика. Кто-то пошел и привел его к нам, к Фиделю, и Фидель сразу сказал ему, кто мы и зачем пришли. Фидель сказал, что мы пришли сражаться за таких крестьян, как он, в общем, все ему просто и открыто объяснил: видишь ли, говорит, мы пришли сюда бороться с тиранией, с этим режимом, который эксплуатирует народ, и будем сражаться за вас, за крестьян, за трудящихся, за ваши права.
Крестьянина, конечно, мы сразу не убедили, это не так-то просто. Он поглядывал на нас с опаской, но в свою хижину пригласил, чтобы накормить, потому что мы были очень голодны. Долларов у нас почти не было, самое большее, что мы смогли бы наскрести в своих карманах, — это долларов 20—30. Но у нас еще оставались мексиканские песо, и когда крестьяне давали нам еду, мы платили им мексиканскими песо и говорили: сейчас мы не можем заплатить вам кубинскими деньгами, но мы дадим вам вот это, а в будущем, когда революция победит, вы сможете получить стоимость этих денег. Так мы с самого начала расплачивались с крестьянами: ну а потом необходимость в этом отпала, потому что крестьяне сами стали приносить нам еду и разные вещи и ни за что не хотели брать денег. И получалось это само собой, так как партизаны обращались с гуахиро хорошо, уважали их, среди партизан поддерживалась железная дисциплина, и никто не мог взять у крестьянина даже апельсин, не мог даже попросить его – все это нужно было делать только в установленном порядке.

Че: Мы с удовольствием обнаружили, что крестьяне ошеломлены нашим поведением. Ведь они привыкли иметь дело с армией Батисты. Но постепенно они становились нашими настоящими друзьями, и когда мы начали вести бои с отрядами сельской жандармерии, на которые мы внезапно нападали в горах, многие крестьяне стали выражать желание сражаться вместе с нами. Но эти первые бои с целью раздобыть оружие, засады, начавшие беспокоить жандармов, вызвали такой зверский террор, какой даже трудно себе представить. В каждом крестьянине власти видели потенциального повстанца и часто расстреливали без всяких оснований. Террор, развязанный армией Батисты, несомненно, был нашим самым важным союзником в первый период. Видя эту беспримерную жестокость, крестьяне начинали понимать, что нужно покончить с батистовским режимом.

Бой в Алегриа-де-Пио

ЧЕ: Прислонившись к стволу дерева, мы с товарищем Монтане говорили о наших детях и поглощали свой скудный рацион — кусочек колбасы с двумя галетами,— как вдруг раздался выстрел. Прошла какая-то секунда, и свинцовый дождь обрушился на группу из 82 человек. Впереди меня лежали набитый лекарствами рюкзак и ящик с патронами. Я не мог захватить одновременно две вещи — они были слишком тяжелы. Тогда, оставив рюкзак, я схватил ящик с патронами и перебежал открытое место, отделявшее меня от тростникового поля.

ЭМИЛИО АРБЕНТОСА: Мы оба были ранены одной и той же пулеметной очередью. Мне пуля попала сюда, в шею. Из носа полилась кровь, и мне показалось, что я умираю. В этот момент я увидел его. Я особенно не вглядывался в него, просто, пробегая, я увидел его сидящим на земле. У него тоже текла кровь.

РАФАЭЛЬ ЧАО: К счастью, рана оказалась неопасной. Пуля лишь скользнула по шее. Я отдал ему свой платок, которым он обвязал шею. Второе ранение у него было в грудь, но, к счастью, тоже не очень тяжелое. Вот тогда мы и встретились с Альмейдой, с Рамирито и, кажется, с Бенитесом. Перестрелка продолжалась. Более четверти часа мы пролежали в поле. Самолеты летали над нашими головами, однако я думал, что на этот раз мы спаслись.

Когда двенадцать оставшихся в живых участников экспедиции на „Гранме" встретились, Фидель произнес свою самую короткую речь: «Мы уже выиграли войну».

ЧЕ: Мы считаем, что революционному движению на Латиноамериканском континенте из опыта Кубы следует извлечь три основных урока:

1. Народные силы могут победить в войне против регулярной армии.

2. Не всегда нужно ждать, пока созреют все условия для революции. Очаг восстания может сам их создать.

3. В слаборазвитых странах Латиноамериканского континента ареной вооруженной борьбы в основном должна быть сельская местность.

ЧЕ: 14 января 1957 года, немногим более месяца спустя после сражения при Алегриа-де-Пио, мы остановились у реки Магдалена, которую отделяет от Ла-Платы плоскогорье, расположенное между Сьерра-Маэстрой и морем и разграничивающее два маленьких бассейна этих рек. Там мы под руководством Фиделя проводили тренировочные стрельбы, чтобы научить людей обращаться с оружием — ведь некоторые стреляли впервые в жизни. Там же мылись после долгого перерыва, а у кого была возможность — меняли белье.
Вечером этого дня, перед тем как выйти в окрестности Ла-Платы, мы преодолели последнюю высоту.

Бой за Уверо

ЧЕ: Этот бой за Уверо был самым ожесточенным за всю войну: из 120—140 участников боя 40 были выведены из строя. То есть потери убитыми и ранеными составляли около 30 процентов общего числа участников.

“БОЭМИЯ”: Сторожевой пост Уверо, расположенный на южном берегу, был одним из передовых постов у подножия тор. На севере находилась церковь Эль-Кобре, а на востоке в 50 километрах — многострадальный город Сантьяго. Гарнизон поста, состоящий из 60 человек и имевший грузовики и джипы, вносил какое-то оживление и вместе с тем беспокойство в сельскую тишину. Это случилось на рассвете, в понедельник 27 мая. Часовые, как всегда, несли службу. Продолжительная тишина и покой слегка притупили их внимание. За лагерем начиналась окутанная темнотой горная гряда. Неожиданно застрекотали пулеметы, и ночь наполнилась криками и звуками выстрелов. Партизаны навязали жестокий бой, используя современные методы, тактику “коммандос”, где успех определяют внезапность и плотность огня, ведущегося из автоматического оружия. Это был смелый удар фиделистов.

ЧЕ: Бой развивался приблизительно так. После того, как Фидель своим выстрелом дал сигнал, все устремились к намеченным объектам. Гарнизон отвечал плотным огнем, часто концентрируя его на той горе, откуда наш командир руководил боем. Проходили минуты, а сопротивление противника оставалось таким же упорным, и это не позволяло нам обрушиться на цели. Самую главную задачу выполнил Альмейда, который должен был любой ценой уничтожить укрепленный пост, дабы дать возможность продвинуться своему отряду и отряду Рауля, который должен был атаковать казарму с фронта.

Битва закончилась, и начался скорбный труд собирания трупов и оказания помощи раненым. Среди повстанцев находился безбородый юноша со стальной каской на голове. Это был Рауль Кастро.

Политический результат боя имел чрезвычайное значение. Тогда остров переживал один из немногих моментов отсутствия цензуры печати. Вся Куба говорила об Уверо.

ЧЕ: Весь июнь 1957 года мы лечили раненых во время атаки на Уверо и занимались формированием небольшого отряда, который должен был влиться в состав колонны.

Жизнь в горах

ЧЕ: Из сообщений по радио мы узнавали об актах насилия, совершаемых по всему острову. 1 июля мы услышали известие о смерти Жозуэ Паиса, брата Франка. Он погиб вместе с другими товарищами во время длительной борьбы, развернувшейся в Сантьяго.

Жизнь в городе. Подорван водопровод в провинции Лас-Вильяс. — Взорвались 8 петард в Старой Гаване. — За объявление незаконной забастовки арестованы служащие Электрической компании. — Обнаружена мастерская по производству бомб в Алькасаре. —Попытка убить капитана и 4 полицейских. — Побег Армандо Харта из зала гаванского суда. — Взрывы небольших бомб в районах Ведадо и Вибора.

ЧЕ: Мы отправляли поздравительное письмо Карлосу — подпольная кличка Франка Паиса,— который вскоре был убит. Письмо подписали все офицеры партизанской армии, которые умели это делать. Подписи делались в две колонки: в одной стояло имя, в другой — звание. Когда дело дошло до меня, Фидель просто приказал: “Поставьте “майор”. Вот так, без всяких формальностей, мне было присвоено звание майора Второй колонны партизанской армии, которая впоследствии стала именоваться колонной № 4. В связи с присвоением мне звания майора Селия вручила мне маленькую звездочку и ручные часы, которые были заказаны в Мансанильо.

ЧЕ: С первых дней борьбы за независимость перед нашей Повстанческой армией встали серьезные проблемы. Необходимо было установить строгую дисциплину, назначить командиров и создать штаб, чтобы обеспечить успешное ведение боев,— а это было сложной задачей, если принять во внимание слабую дисциплину, которая была тогда среди бойцов. С этого времени мы, хотя у нас еще не было больших политических успехов, уже начали закладывать первые мастерские и создавать постоянные лагери, чтобы покончить с кочевой жизнью. Мы осуществили несколько незначительных операций, но главное, что было сделано, хотя и с большими трудностями,— это переход к оседлой жизни. Материалы для строительства мы издалека таскали на плечах. Мы построили сапожную и шорную мастерские, оружейный заводик с электрической печью, мастерскую жестянщика и кузницу, которая, кроме всего прочего, производила небольшие латунные гранаты. Для метания их мы приспособили ружье. Выстрел производился при помощи холостого патрона. Это оружие мы окрестили М-26 (по имени движения 26 июля). Мы построили также хлебопекарни, школы, лекционные помещения. Позже была создана радиостанция Радио Ребельде и первая газета. Она называлась Эль Кубано Либре.

ЧЕ: Наши силы постоянно увеличивались. На различных фронтах, то в одном, то в другом бою, мы захватывали винтовки. Произошел второй бой в Пино-дель-Агуа, закончившийся полной победой. И так как в то время еще не была введена цензура печати, этот бой имел большой политический резонанс.

ЧЕ: 16 октября мы достигли горного района провинции Лас-Вильяс. Повсюду были мобилизованы наши колонны. Они почти повсеместно не дали возможности избирателям проголосовать. В ноябре и декабре 1958 года мы постепенно перерезали дороги. Центральная железная дорога была перерезана в нескольких местах. В Эскамбрае была проведена напряженная работа по объединению всех революционных сил. Там существовали группы Второго национального фронта Эскамбрая и Революционного директората во главе с Фауре Чомоном, небольшая группа “Аутентико”, небольшая группа Народно-социалистической партии под командованием Торреса и мы. То есть пять различных организаций, каждая со своим командованием, действовали в одной провинции. После серьезных переговоров с командиром каждой организации был достигнут ряд соглашений, что позволило приступить к созданию более или менее общего фронта. Начавшиеся с 16 декабря постоянные диверсии на местах и путях сообщения поставили диктатуру в тяжелое положение, затруднили охрану сторожевых постов и даже Центрального шоссе. 21 декабря одновременно были атакованы города Кабайгуан и Гуайос. После падения Кабайгуана мы вместе с людьми из Революционного директората совершили нападение на город Пласетас, продержавшийся всего один день. Взяв Пласетас, мы быстро освободили на северном побережье город Ремедиос и важный порт Кайбарьен. После того как враг, не оказав сопротивления, оставил город Камахуани, мы приготовились к решительному штурму главного города провинции Лас-Вильяс.

Бой и взятие Санта-Клары