96300 (Политика СССР и Франции в период "странной войны"), страница 3

Присоединение украинского и белорусского населения восточных районов Польши к Советской Белоруссии и Советской Украине, если и было осуществлено с нарушением международного права и с применением оружия, то по своей сущности являлось делом справедливым и исторически оправданным.

Политические деятели и политологи европейских стран отмечали, что выдвижение Красной Армии на польскую территорию, установление советского влияния в Прибалтике ограничивают сферу господства Германии в Восточной Европе и объективно имеют антигерманскую направленность.

Парижская газета «Тан» за 28 сентября, подчеркивая значение внешнеполитических акций СССР, писала: «Москва, а не Берлин, сделалась центром дипломатических решений в Восточной Европе».

Французская дипломатия в определении своего курса по отношению к СССР, как можно судить по документам, преследовала две цели: не дать повода к усилению связей СССР с Германией, что могло бы привести к созданию советско-германского военно-политического союза, и не разрушить мостов с Москвой для того, чтобы использовать их в случае изменения внешнеполитического курса Советского Союза.

В докторской диссертации Франсуа Левека приводятся два документа, разработанные в отделе «Европа» политического департамента МИД Франции после заключения советско-германского договора о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. Первый документ датирован 30 сентября, второй - 1 октября 1939 г.

Авторы первого документа подчеркивали, что не следует считать создание военного союза между СССР и Германией свершившимся фактом и также признать вероятность агрессивных действий России против западных союзников. Советское правительство, указывалось в справке, не имеет оснований для денонсации франко-советского пакта о ненападении 1932 г., поскольку Франция, вступив в войну во имя защиты Польши, не совершила акта агрессии.

Записка политического департамента от 1 октября дает более широкое толкование политики СССР и содержит рекомендации руководству МИД Франции по определению отношений к Советскому Союзу. В этом документе говорилось о тайных замыслах Кремля, определивших его курс на сближение с Германией. Подписывая советско-германский пакт о ненападении, Советский Союз имел целью толкнуть Германию на войну с англо-французским блоком и тем самым ослабить воюющие державы в ходе длительной войны. Используя возникшую ситуацию и соглашение с Германией, отмечалось в документе, СССР рассчитывал получить то, что он предполагал достигнуть в случае формирования франко-англо-русской Антанты: присоединение Западной Белоруссии и Западаной Украины, усиление своих позиций на Балтике. Принимая эту точку зрения, считали авторы записки, следует признать, что какого-то «коренного поворота» в политике СССР не произошло: цели остались прежними, но были избраны другие пути для их достижения. В документе подчеркивалось, что Германия представляет для СССР основную опасность. Поэтому Москва не заинтересована в окончательной победе рейха над англо-французскими союзниками. Советский Союз оказывает Германии материальную помощь лишь для того, чтобы она имела возможность вести длительную войну. Но основная стратегическая цель СССР состоит в том, чтобы добиться поражения германских войск.

Надо отдать должное авторам документа: анализ внешнеполитической стратегии Москвы был проведен достаточно глубоко. Французские дипломатические чиновники отбросили эмоции и не пошли на поводу некоторых политических деятелей Франции, которые все больше и больше отдавали дань оголтелому антисоветизму.

В документе от 1 октября анализировалась реальная политика Москвы и решительно отвергалась возможность длительного военно-политического союза между Советским Союзом и фашистским рейхом. В свете этих основных выводов отдел «Европа» политического департамента МИД Франции предлагал руководству министерства укреплять отношения между Парижем и Москвой, дипломатическими путями противодействовать развитию советско-германских отношений. Учитывая, что Кремль, похоже, также заинтересован в сохранении связей с Францией, следует незамедлительно вернуть французского посла в Москву (Э. Наджиар покинул советскую столицу после заключения советско-германского договора о ненападении), что будет воспринято советским правительством как свидетельство доброжелательности Франции по отношению к СССР.

Контакты французского посла с руководством НКИД, считали аналитики департамента, не могут носить характера переговоров. Речь идет лишь о том, чтобы помешать укреплению советско-германских связей и облегчить СССР переход от нынешней фазы развития международных отношений к заключительному этапу - разгрому фашистской Германии. Французский посол должен объяснить Молотову, что между СССР и Францией нет серьезных противоречий, что поражение западных союзников в войне с Германией ничего не дает Советскому Союзу. Ни Англия, ни Франция не угрожают влиянию СССР в Прибалтике. Что касается Польши, то французское посольство в Москве должно придерживаться следующей позиции: в Версале не была определена восточная граница Польши; нынешняя граница, определенная советско-германским договором от 28 сентября 1939 г., в основном соответствует «линии Керзона»; при подписании мирного договора будут учтены интересы СССР.

На встрече 3 декабря 1939 г. с замнаркома иностранных дел В.П.Потемкиным французский посол Э. Наджиар «отдал должное мудрости советского правительства, сумевшего найти неуязвимое разрешение вопроса о Западной Украине и Западной Белоруссии и воздержавшегося от присоединения территорий, заселенных преимущественно поляками».

Советско-французские отношения в период странной войны прошли своеобразные испытания в связи с военно-политическими акциями СССР в Прибалтийских государствах.

Отношения СССР с соседними Эстонией, Латвией и Литвой всегда находились в поле пристального внимания советской дипломатии, поскольку от военно-политического положения в этом регионе зависела безопасность северо-западных границ Советского Союза. Москва не исключала вероятность включения этих стран в сферу влияния мощных европейских держав в антисоветских целях, тем более, что правительства Таллинна, Риги и Каунаса зачастую занимали недружественную позицию по отношению к СССР. Летом 1939 г. в прибалтийских государствах побывали с визитами начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Гальдер, руководитель разведки верхмата адмирал Канарис, ответственные чиновники МИД Германии. В августе правительства Таллинна и Риги заключили с Германией договоры о ненападении. В сентябре правительство Литвы вело переговоры с Германией об укреплении литовско-германских отношений.

Советско-германский пакт о ненападении 23 августа 1939 г. и секретный протокол к нему определили, что Эстония и Латвия находятся в «сфере интересов» СССР, а после подписания советско-германского договора о дружбе о границе 28 сентября 1939 г. в соответствии с секретным дополнительным протоколом в «сферу интересов» СССР отошла Литва.

Учитывая важное стратегическое значение прибалтийского региона в системе безопасности СССР, советское правительство осенью 1939 г. предложило правительствам Эстонии, Латвии и Литвы заключить пакт о взаимопомощи. Подобное предложение, принятое в практике международных отношений, не создавало угрозы национальному суверенитету этих стран. Сложившаяся в Европе военно-политическая обстановка диктовала необходимость для правительств Таллинна, Риги и Каунаса принять предложения Москвы.

Пакт о взаимопомощи между СССР и Эстонской республикой был подписан в Москве 28 сентября 1939 г. Стороны брали на себя обязательства оказывать друг другу всяческую помощь, в том числе и военную, в случае возникновения прямого военного нападения или угрозы военного нападения со стороны любой великой европейской державы. Эстонская сторона предоставляла

Советскому Союзу базы военно-морского флота на островах Саарема (Эзель), Хийумаа (Даго) и в порте Палдиски, а также несколько аэродромов на правах аренды. Со своей стороны СССР, взял на себя обязательства оказывать эстонской армии помощь вооружением и другими военными материалами. Конфиденциальный протокол, приложенный к основному документу, давал право СССР ввести на территорию Эстонии ограниченный контингент наземных и воздушных сил численностью до 25 тыс. чел. Статья 5-я Договора подчеркивала: «Проведение в жизнь настоящего пакта ни в какой мере не должно затрагивать суверенные права Договаривающихся сторон, в частности их экономической системы и государственного устройства».

5 октября аналогичный договор о взаимопомощи был подписан с Латвийской республикой. Советский Союз получил право иметь в Латвии военно-морские базы в Лиепая (Либаве) и Вентспилсе (Виндава) и несколько военных аэродромов. Численность советских войск, которые должны были дислоцироваться в Латвии, не должна была превышать 25 тыс. чел.

10 октября договор о взаимопомощи был заключен с Литвой, Статья 1-я пакта зафиксировала передачу города Вильно и Виленской области (ранее входившей в состав Польши) Советским Союзом Литовской республике «в целях закрепления дружбы между СССР и Литвой». Остальные статьи договора по содержанию совпадали с аналогичными статьями советско-эстонского и советско-латвийского пактов.

Заключение договоров о взаимопомощи Советского Союза с Эстонией, Латвией и Литвой изменил военно-политическую ситуацию в этом регионе. СССР значительно укрепил свои стратегические позиции на Северо-Востоке Европы и на Балтийском море.

Несмотря на то, что советские акции в Прибалтике, как и ввод войск Красной Армии в восточные районы Польши, проходили в «сфере интересов» СССР, то есть с молчаливого согласия Берлина, подлинный смысл действий Москвы имел антигерманский характер. Германия уступала доминирующую роль в Прибалтике Советскому Союзу.

Усиление влияния СССР в Прибалтийских государствах оказывало, безусловно, воздействие на внутреннее положение в этих странах, на расстановку политических сил. Москва отныне могла не только оказывать политическое и экономическое давление на Таллинн, Ригу и Каунас, но и осуществлять реальную поддержку демократическим силам, в том числе и коммунистам, находившимся в оппозиции к существующим режимам.

В столицах западноевропейских государств заключение пактов взаимопомощи между СССР и Прибалтийскими странами было воспринято спокойно и даже с определенной доброжелательностью. Политические деятели, дипломаты, видные публицисты в своих выступлениях и заявлениях подчеркивали, что Советский Союз усилил свое влияние в важном для его безопасности регионе и что советские акции объективно ограничивают влияние Германии в Прибалтике.

В середине октября в Париже стало заметно намерение правительства «сохранить добрые отношения» с СССР. По информации Я.З.Сурица, французские официальные круги начали проявлять инициативу по восстановлению связей с Москвой. «По всеобщему убеждению, без поддержки СССР Гитлеру крышка, - писал в телеграмме в НКИД 21 октября полпред. - Обеспечить себе наш нейтралитет - это главная забота. Ради этого пойдут и на жертвы».

По сведениям, полученным советским полпредством в Париже, Р. Кулондр, ставший директором кабинета премьер-министра, в беседе с дипломатами отметил, что, с точки зрения интересов Москвы, заключение СССР договоров о взаимопомощи с Прибалтийскими государствами вполне оправдано. Генеральный секретарь МИД Франции А. Леже, который, как правило, не проявлял доброжелательного отношения к политике Советского Союза, на этот раз разделял мнение Кулондра.

В первой половине октября посол Франции в СССР Э. Наджиар вернулся в Москву. Ознакомившись с обстановкой в столице Советского Союза, посол изложил свои взгляды на политику Кремля в письме на Кэ д'Орсе от 28 октября. «Совершенно очевидно, - писал французский дипломат, - что для нас выгодно восстановление Россией своих территориальных позиций в Европе, которые она занимала в 1914 г. и которые позволяли уравновешивать влияние Германии. Мы не должны оценивать нынешние события в духе того резонанса, который был вызван аморальным характером договора Гитлера со Сталиным и сенсационным продвижением Советов в Польше и в Прибалтике. Исходя из жизненных интересов Франции, мы не можем не учитывать, что существование на восточных границах рейха России, настойчиво возрождающей в своей внешней

политике традиции старой империи, будет сдерживать Германию Вхождение России в дела Европы, хотя и происшедшее в результате германо-советского сближения, наносит первый удар по программе безграничных завоеваний гитлеровского рейха».

До декабря 1939 г., то есть до начала советско-финляндской войны, несмотря на ввод советских войск в Западную Украину и Западную Белоруссию и усиление советского влияния в Прибалтике, в политических кругах Франции преобладало осторожное и взвешенное отношение к Советскому Союзу. «Зимняя война» в Финляндии коренным образом изменила внешнеполитический курс французского правительства по отношению к СССР.

1. ноября по советскому радио транслировалась речь председателя Совета народных комиссаров В.М. Молотова. Глава правительства сообщил гражданам СССР, что советско-финляндские переговоры не принесли желаемых результатов. По утверждению Молотова, на границе с Финляндией начались «возмутительные провокации, вплоть до артиллерийского обстрела наших воинских частей под Ленинградом». Далее председатель СНК заявил, что правительство отдало распоряжение командованию Красной Армии и Военно-морскому флоту «быть готовым ко всяким неожиданностям и немедленно пресекать возможные новые вылазки со стороны финляндской военщины». Речь Молотова свидетельствовала, что в отношениях с Финляндией назрел военный конфликт.

2. ноября войска Ленинградского военного округа получили приказ начать военные действия на советско-финляндской границе с задачей отбросить части финской армии на Карельском перешейке, занять участок финской территории севернее Ладожского озера и принадлежавшую Финляндии часть полуострова Рыбачий. В официальных документах и в советской прессе подчеркивалось, что главная цель действий Красной Армии заключается в обеспечении безопасности Ленинграда. Однако замыслы Кремля шли гораздо дальше. Предполагалось установить полный контроль над Финляндией, утвердить в стране коммунистическое или прокоммунистическое правительство и раздвинуть границы социалистического строя в Европе. Уже 30 ноября в беседе с Ф. Шуленбургом Молотов, информируя германского посла о советско-финляндском конфликте заявил: «Не исключено, что в Финляндии будет создано другое правительство - дружественное Советскому Союзу, а также Германии».

В этом отношении представляет интерес директива Политического управления РККА от 4 февраля 1940 г., в которой подчеркивалось, что в партийно-политической работе в войсках наряду с тезисом о задаче обеспечить безопасность Ленинграда следует пропагандировать интернациональный долг Красной Армии, о ее обязанности оказать помощь финскому народу в его борьбе против помещиков и капиталистов.