73496 (Роман Бунина "Жизнь Арсеньева"), страница 2

Пять книг «Жизни Арсеньева» — это пять этапов, пять вех этой духовной работы, происходящей в герое. Дом, родители; окружаю­щая природа; первая увиденная смерть; общение с Баскаковым; ре­лигия; чтение Пушкина и Гоголя; преклонение перед братом Геор­гием; казенщина и серость гимназии; первые влюбленности; стрем­ление познать мир и первые путешествия. И уже со школьных лет (а может быть, и еще раньше?) смутное желание выразить, сказать себя, томление от невозможности это сделать,— первые мечты о творчестве. Арсеньеву хочется «что-нибудь выдумать и рассказать в стихах», «понять и выразить что-то происходящее» в нем самом. Это неопределенное «что-то» Бунин много позже, из дали про­шедших десятилетий, вкладывает в уста совсем еще мальчика (Арсеньев тогда всего в третьем классе гимназии): «...как ни грустно в этом непонятном мире, он все же прекра­сен и нам все-таки страстно хочется быть счастливыми и любить друг друга» [1].

Пятая книга — самая важная, со всех точек зрения, часть «Жизни Арсеньева». В ней, по сравнению с предыдущими частями, автор особенно сильно «сконцентрировал» себя в герое (именно в Арсеньеве — лирическом поэте). Развитие в Арсеньеве художника показано через главное собы­тие его юности: любовь к Лике («Лика» — так первоначально назы­валась пятая часть). Иван Алексеевич Бунин здесь воскрешает свою любовь к Варваре Владимировне Пащенко [2]. В пору этой любви Иван Бунин был на четыре года старше Алексея Арсеньева. За время любви к Лике Арсеньев пережил добрых пятнадцать «бунинских» лет. Поэтому и чувство его меняется очень сильно. Любовь Арсенье­ва и Лики как бы предстает в двуединстве воссоздания и преобра­жения. Воссоздано — и очень точно — юношеское горячее чувство Бунина, которое он изливал в письмах к В. В. Пащенко 1890— 1894 годов. Самая последняя фраза книги — о сне Арсеньева — очень близка к неотправленному письму Бунина к Пащенко 1898 года, написанному через три с лишним года после их разрыва: вот слова из него: «…я видел тебя нынче во сне — ты будто лежала, спала, одетая, на правом боку — черты лица были так хороши и женственны, во сне щечки разрумянились,— от тебя веяло теплотой сна — и я ла­донь правой руки подложил тебе под голову, и ты с прикрытыми глазами улыбалась, а я целовал тебя нежно-нежно, наслаждаясь тобою, твоей нежностью, теплотою» [2].

Письмо это осталось в России, и вряд ли его помнил Бунин,— но такова была сила его творческой памяти...

Любовь Арсеньева и Лики в первых главах: пылкое, горячее чувство Арсеньева — и неустойчивое, переменчивое отношение Лики, которая плохо понимала его, была невнимательна и от равнодушия переходила к внезапным проявлениям нежности,— во многом авто­биографичны. Здесь Лика близка к тому типу женщин, не умеющих и не научившихся любить, который впервые был назван Буниным в «Снах Чанга», выведен в «Митиной любви» и «Деле корнета Елагина», позже — в рассказе «Чистый понедельник». Прообразом этого типа в книгах Бунина, несомненно, была В. В. Пащенко. Она первая объяснилась Ивану Алексеевичу в любви, однако в своем чувстве к нему никогда не была уверена и упрекала его в том, что он недостаточно ее любит; на его письма отвечала редко и неохотно и наконец, бессильная разобраться в пу­танице чувств, оставила его и ушла к другому человеку.

Арсеньев в первых главах весь поглощен любовью к Лике. Та­лант будущего поэта пока еще не проявился в нем с достаточной силой, и Арсеньев жил только своей любовью. Так было и с Бу­ниным. Известно, что он был близок к самоубийству, когда Варвара Владими­ровна покинула его; он продолжал мучиться, хотел «стереть с лица земли все эти проклятые воспоминания, которые терзают меня этой проклятой любовью»,— и затем переходил к взрывам нежности, к минутам, «когда из тайников сердца поднялось что-то невыразимое, нежное, отзвук моей безумной любви к тебе».

У Арсеньева было иначе. Начиная с одиннадцатой главы, фактическое вос­создание жизни Бунина уступило место ее преображению; очень сильному «сгущению» внутренних событий в жизни героя; произошло очень быстрое его взросление. Расставшись на время с Ликой (в тот момент ему не более восемнадцати лет), Арсеньев целиком ушел в свой внутренний мир. Бунин опускает тяжелые годы своей жизни, годы нужды, слу­чайной и неинтересной работы, душевной депрессии, и Арсеньев как бы перешагнул через весь этот период. Оставшись наедине с самим собой, он весь отдается борьбе с «неосуществимостью»: с тем, что он стремится выразить в слове и что пока не удается ему. Эта борьба за самое главное счастье — научиться «образовать в себе из даваемого жизнью нечто истинно достойное писания» — засло­няет все другие чувства и стремления. И вот в один прекрасный день на место душевных терзаний и мучительных поисков приходит озарение, спокойствие и очень простое решение: «без всяких притя­заний, кое-что вкратце записывать — всякие мысли, чувства, наблю­дения». Так рождается художник-лирик, поэт, который должен пи­сать обо всем, что наблюдает и чувствует.

Ощущения Арсеньева, как уже не раз говорилось, автобиографичны (хотя, конечно, смещены во времени по отношению к ощущениям самого Бунина). Иван Алексеевич, как известно, всегда считал, что таланту нельзя давать лениться, надо его все время развивать, не давать себе оста­новки, работать, не позволять распускаться при мыслях о том, что писать якобы не о чем: настоящий художник всегда найдет, о чем сказать.

В эту пору творческого пробуждения у Арсеньева изменился характер: он стал мужественнее, проще, добрее и спокойнее. Таким преображенным застала его после разлуки Лика — и вот в этот момент в книге они как бы поменялись ролями. «Теперь уже я (как прежде, в Орле, она) хотел быть любимым и любить, оставаясь свободным и во всем первенствующим» [1]. Это произошло потому, что Арсеньев нашел свою жизненную цель и опору в творчестве; остальное было второстепенно по сравнению с главным: с его творческой свободой, которая для него непременно включала в себя и его право увлекаться другими женщинами («я поэт, художник, а всякое искусство, по словам Гёте, чувственно»). И, продолжая любить Лику, но теперь уже иначе, Арсеньев, вполне в духе позднего Бунина, говорит о том, что воз­можность их с Ликой «вечной неразлучности» вызывала у него недо­умение. «Неужели и впрямь мы сошлись навсегда и так вот и будем жить до самой старости, будем, как все, иметь дом, детей?..» [1]. Впро­чем, такое настроение не было новым для Арсеньева. Когда еще в детстве старший брат Николай шутливо стал рисовать ему его бу­дущее: «Когда подрастешь, будешь служить, женишься, заведешь детей» и так далее, Алеша «вдруг так живо почувствовал весь ужас и всю низость подобного будущего, что разрыдался». У Лики же ничего, кроме ее любви, не было в жизни, а она полюбила Арсеньева по-настоящему, и ей хотелось, чтобы он жил только ею; однако, именно этого он теперь и не мог сделать. И поскольку Лика, несмотря на то, что тоже во многом изменилась за эти годы, все-таки не была рождена спут­ницей художника, которая могла бы раствориться в нем, в его жиз­ни, в его интересах,— то постепенно их любовь стала сходить на нет. Бунин показывает неизбежность такого конца: Лика не смогла в конечном счете полюбить Арсеньева так, как нужно было ему, для него, а не для себя, ушла от него и вскоре умерла.

Так умерла любовь Арсеньева, оставшись в то же время на­всегда в нем, с ним — в виде памяти, как неоскудевающего источника всякого творчества. И заключительной нотой прозвучал на последней странице «Жизни Арсеньева» голос писателя, перекликающийся со сло­вами, написанными около пятидесяти лет назад в письме к В. В. Пащенко: «Так нежно и хорошо я любил тебя, что лучшие минуты этого чувства останутся для меня самыми благородными и чистыми ощу­щениями во всей жизни» [2].

Независимо от того, насколько Бунину удалось вопротить в «Жизни Арсеньева» задуманное (на этот счет существуют разный мнения), несомненно то, что «Жизнь Арсеньева» - главная книга Бунина, главная именно потому, что она, при своем невеликом объеме, объяла собою все созданное им до нее и представляет собой, по сути, квинтэссенцию творчества писателя.

Список литературы

1. И.А. Бунин «Жизнь Арсеньева. Повести и рассказы». - М.: Правда, 1989.

2. «Устами Буниных: Дневники». В 3-х тт. / Под ред. Милицы Грин. – Frankfurt am Main: Посев, 1979-1982.

3. А. Бахрах «Бунин в халате». - М.: Согласие, 2000.

4. И.А. Бунин «Окаянные дни. Воспоминания. Статьи» / Сост., пред. и комм.

А.К.Бабореко. – М.: Советский писатель, 1990.