tradicii... (Традиции народной баллады в творчестве английских романтиков (Кольридж, Вордсворт, Скотт)), страница 6

Поэты романтики, оттолкнувшись от опыта Т.Перси, обратились к богатой традиции народного поэтического творчества. Самый замечательный английский литературный памятник 90-х годов XVIII в.– сборник «Лирических баллад», впервые вышедший в свет в 1798 году, – опирался на фольклор и, по словам Вордсворта, был написан «для всех, языком, доступным каждому». В первом издании «Лирических баллад» из 23 произведений только четыре были написаны Кольриджем: «The Rime of the Ancient Mariner», «The Nightingale», «The Foster – Mother’s Tale» и «The Dungeon». Перу Вордсворта принадлежали самые разные баллады и тексты, например «Goody Blake and Garry Gill», «The Idiot Boy», «The Thorn», «Simon Lee», «The Mad Mother», а также другие лирические стихотворения «The Tables Turned», «Lines Composed a Few Moles above Tintern Abbey». Выбор источника и стиля позднее приветствовал А.С.Пушкин и видел в нем признак меняющихся литературных вкусов: «В зрелой словесности приходит время, когда умы, наскуча однообразными произведениями искусства, ограниченным кругом языка условного, избранного, обращаются к свежим вымыслам народным и к старинному просторечию, сначала презренному. Так некогда во Франции светские люди восхищались музой Ваде, как нынче Вордсворт и Кольридж увлекли за собой мнения других. Но Ваде не имел ни воображения, ни поэтического чувства, его остроумные произведения дышат одной веселостью, выраженной площадным языком торговок и носильщиков. Произведения английских поэтов, напротив, исполнены глубоких чувств и поэтических мыслей, выраженных языком честного простолюдина».

Произведения вошедшие в сборник «Лирических баллад», должны были познакомить широкий круг читателей с красотами окружающей природы, ввести их в круг добрых и искренних чувств. Они говорили простым и естественным языком о самом задушевном и понятном, нарушая границы между традиционной эпической формой баллады и лирическим жанром.

Конечно, Вордсворт и Кольридж были не единственными поэтами, обратившимися к балладам. Сборники народной поэзии, разбавленной различными подражаниями, появлялись в течении всего XVIII века. Поэтому романтики имели в своем распоряжении десятки томов старых и новых, английских и шотландских, подлинных и поддельных баллад.

Однако задачи Вордсворта были в некотором отношении сложнее, чем у большинства его предшественников. Он искал в балладах источник духовного богатства, которое могло оказать самое широкое влияние на его современников. При этом он, по сути дела, создал новый жанр – литературную лирическую балладу, в которой главное место занимали лирика, непосредственность чувства и этические темы, тогда как эпические и драматические элементы по сравнению с народной балладой имели гораздо меньшее значение.

Обращение к народному творчеству обогатило поэзию новыми образами и поставило перед английскими писателями и поэтами новые задачи. При этом рациональный момент, столь существенный для классицистической поэзии предыдущего столетия, был в известной степени отодвинут на задний план, а вместе с ним и прежние методы изображения человека. Современник Скотта и друг Байрона, поклонник классицизма Вильям Гиффорд считал, например, что героям не нужно придавать черты национального характера, так как это мешает «смотреть на человеческие души с высшей точки зрения» и, следовательно, «изображать человека вообще». Подобная отвлеченность не удовлетворяла большинство новых авторов. Они убеждались, что в народном творчестве бережно хранятся традиции, которые передаются из поколения в поколение. Учитывая эти традиции, можно ярче выявить национальные черты художественной литературы и поставить героев на твердую почву, типичную для времени и для тех мест, где они жили. Естественно, что в английской литературе возросло число поэтических образов, прототипы которых были взяты из народной среды. Это стало признаком известной демократизации литературного творчества. Однако недостаточно было воспроизвести язык, мысли, образ жизни и поведение простолюдинов: приходилось задумываться и над тем, чтобы новые произведения стали доступнее для более широких, чем прежде, читательских кругов, другими словами, чтобы писатели не только говорили о простых людях, но и обращались к ним как к своим читателям.

Шотландская народная баллада не только вдохновляла В.Скотта на первые поэтические эксперименты, обогатив его стих выразительностью и поэтическими интонациями. Как мироощущение, как конденсация человеческого переживания в его остро ощутимой исторической конкретности народная баллада постоянно интересовала В.Скотта, давая пищу его уму и сердцу, доставляя писателю эстетическое наслаждение.

Определяя истоки творчества В.Скотта, исследователи единодушны в том, что оно носит следы его первых фольклорных увлечений. «Шотландская история и шотландский фольклор были той первичной почвой, на которую легло все, что он затем почерпнул из иных источников» (Клименко Е.И., 1961, 56). «Все романтисты, поэты, философы, его современники и предшественники что-то оставили в его сознании и чему-то его научили, но уроки, которые он у них почерпнул, были для него чем-то второстепенным. Их влияние легло на осн. пласт. впечатлений, определенный народной балладой» (Реизов Б.Г., 1965, 83).

Влияние на творчество В.Скотта народной баллады было многогранным и удивительным. Исторические картины, быт и нравы эпохи, мир глубоких человеческих переживаний – все это нашло отражение в балладе, первым знакомством с которой В.Скотт был обязан именно сборнику Т.Перси и которое состоялось еще в детские годы, оставив неизгладимый след на всю жизнь, усилив остроту ощущений исторических событий.

Балладная поэзия воскрешала не только бурные страницы истории, но и традиции народа и его стремления, свидетельствовала об отношении людей того времени к окружавшему их миру, к различным событиям, предоставляя богатый материал для авторских раздумий.

Баллада даже при отсутствии в ней исторических событий, поражает своим историзмом в силу отражения в ней особенностей общественных связей и нравов эпохи.

Для В.Скотта баллада была живой историей народа, которая воспринималась как нечто реальное и вполне достоверное, и он советовал читать эти «вымыслы» вместе с сочинениями профессиональных историков, чтобы составить представление о «старой истории» своей страны (Реизов Б.Г., 1965, 88).

Исследователи отмечают и восходящую к балладной традиции топографическую точность творений В.Скотта. Британские острова – арена постоянной смены племен и народов первого тысячелетия, бурных перемен и грандиозных потрясений последующих столетий. Они оседали в памяти народа не только во временном, но прежде всего в пространственном представлении (место, расстояние, направление).

В шотландской балладе не только исторический факт, но и вымысел почти всегда привязаны к месту, овеянному преданиями старины, волнующими сердце шотландца.

В 1802-1803 гг. В.Скотт выпустил трехтомный сборник старинных баллад «Песни шотландских пограничников» («Minstrelsy of the Scottish Border»), он рассматривал баллады как своеобразные исторические документы, вместе с тем ставил себе задачей отобрать и обработать их так, чтобы они стали понятными и доступными читателю и возбудили в его воображении представление о том, «как мыслили предки», какие побуждения заставляли их поступать так, а не иначе, и «на каком языке они говорили». По Скотту, это должно было помочь понять исторические факты. Баллады повествуют о том, какими были люди, жившие в прошлые времена. Эти люди зачастую изображались в балладах на фоне исторических событий, пусть слабо или неточно очерченных, а кроме того, были связаны с обычаями своей страны и с характерным для нее пейзажем. Иногда эти действующие лица баллады носили исторические имена, но чаще в них встречались простые люди.

Фактическая достоверность баллад сомнительна. В памяти первых создателей (Ballad-makers) события отражались неточно и неверно, многие детали исчезали в позднейшей рецитации. Но для В.Скотта важнее было отношение певца к событию. Здесь-то и ощущалось биение жизни, давно ушедших поколений, которую трудно угадать сквозь сухое изложение хроник. Независимо от приключений, о которых она рассказывала, и от фактов, которые в ней были погребены, баллада интересовала В.Скотта как мироощущение, как конденсация человеческого переживания в его остро ощутимой исторической конкретности. Обнаружились и ее живые связи с психологией шотландца и пограничника, с укладом жизни и судьбой народа (Реизов Б.Г., 1965, 93).

Довольно убедительной кажется мысль Б.Т.Реизова о восхождении к балладе традиции метода «вершинного» рассказа или метода «картин» в произведениях В.Скотта, когда факты того или иного события, лежащие в основе одной баллады, часто как бы не связаны между собой; для сюжетной линии характерны фрагментарность и отсутствие деталей, соединяющих эти события, что подчас затрудняет понимание причин моментов, отдельных «картин» обусловлено тем, что народ автор коллективный и безымянный, сам был участником или свидетелем этих событий, и наиболее важные, наиболее волнующие из них становились предметов их «вымысла», детали же и факты менее значительные, но известные всем, жившие в памяти народной, опускались. Пользуясь методом «вершинного» рассказа, восходящим к балладной традиции, В.Скотт был вынужден предпослать сюжетной линии романов дополнительные факты и комментарии к ним, касающиеся чаще предыстории изображаемых событий. Он выносит их за предел непосредственной сюжетной линии произведения, следуя примеру сборника Т.Перси.

Народные баллады, хлынувшие в литературу широким потоком, вызвали многочисленные подражания и особый лирико-эпический жанр, имевший свои особенности и свои законы. Сам Скотт отдал ему обильную дань, а в «Опыте о подражании старой балладе» (апрель 1830 г.) попытался написать его историю и характеризовать его.

В.Скотт говорил о лирических достоинствах баллады, отвечавших его сердечным интересам. Он интересовался не столько историческими, сколько «романтическими» балладами, рассказывавшими о «вымышленных и чудесных приключениях».

Среди подражателей, пишет Скотт, можно различить два направления: одни воспроизводят язык, нравы и чувства древних поэм, другие идут своей дорогой и создают баллады, которые нельзя с полной точностью назвать ни древними, ни новыми.

Исчезновение поэтов-исполнителей Скотт объясняет многими причинами: дурными нравами певцов, законами, преследовавшими их за распущенность, и главным образом распространением книгопечатания. Распространение книгопечатания позволило исправлять тексты и улучшать их. Развитие культуры в эпоху Возрождения, знакомство с греческой и латинской литературой оказали свое влияние на художественное творчество и вкусы. Народная поэзия также приобщилась к письменности и культуре, стала совершенствовать свой язык и разрабатывать поэтическую речь.

В тоже время Скотт постоянно говорит о «грубости» языка и даже содержания баллад. Но иногда он видит в этом своеобразное очарование, и «грубые» баллады кажутся ему более привлекательными, чем отшлифованные и потому искусственные произведения цивилизованных эпох. Прелесть эта исчезла по мере развития цивилизации и мастерства: рецитации, продолжавшиеся в течение нескольких веков, модернизировали, и потому и вульгаризировали высокую, грубую и прекрасную поэзию. «Изменения в стиле народной поэзии… не обошлись без потерь, которые оказались как бы оборотной стороной совершенства техники и тонкости воображения, характерных для нового времени.

По мысли Скотта, «улучшать» старые баллады можно только в том же стиле, в каком они были сложены. Их нельзя украшать эпитетами, сравнениями, метафорами, которые, может быть, и улучшат ритмику стиха, но затемнят его смысл и только по мешают читателю почувствовать трагизм сюжета.

При всем своем интересе к шотландской старине, к старинным формам речи и мысли, Скотт понимал свою задачу как литературную, а не как научную. Он исправлял плохо сохранившиеся баллады, дописывал слова, стихи и целые строфы.

Можно критиковать В.Скотта за недостатки метода, но своей цели он достиг: из темных, изношенных десятками исполнителей баллад он создал произведения, блещущие художественными достоинствами. Неотчетливые «подлинники», интересные для узкого круга специалистов, превратились под его пером в шедевры старого балладного стиля. Он словно снял с них покровы, мешавшие воспринимать их подлинное достоинство.

II.2. ТРАДИЦИИ БАЛЛАДНОГО ЖАНРА В ПОЭЗИИ АНГЛИЙСКИХ РОМАНТИКОВ.

Интерес к фольклору, к народной балладе в эпоху Романтизма породил аналогичный жанр литературной баллады. Однако если отличительными свойством народной баллады является отсутствие в ней каких-либо существенных принципов индивидуального авторства, то романтическая баллада безусловно стала результатом индивидуального поэтического творчества. Поэты-романтики, восприняв традицию устной народной поэзии, стремились определить особый путь развития баллады, расширяющий границы этого жанра.

В романтической литературе конца XVIII – начала XIX веков можно выделить своеобразные группы баллад, объединенные общей тематикой. Во многом они оказываются сходными с основными группами народных баллад, отмеченных ранее.

1.

Прежде всего следует обратить внимание на баллады, в центре которых находится какое-либо значительное историческое событие. К таким балладам можно отнести произведения В. Скотта и Р. Саути.

Неоднозначность оценки прошлого, сталкивающиеся в стихотворениях различные точки зрения на исторические события – вот новые черты романтических баллад на исторические темы.

Баллада Саути «Бленхеймский бой» (1798) построена на неодносложной оценке событий, на различии в точках зрения. На старом поле кровопролитной битвы дети нашли череп, и вот по-детски простодушный вопрос о том, что же представляло собой знаменитое сражение, ставит их деда в тупик. Память старика сохранила ужасные картины: разруха, всеобщее горе, а из молвы он же знает (узнал позднее), что был «прославленный», «победный бой», что многие тогда удостоились почестей и богатства. Старик повествует, пытаясь сочетать свои воспоминания с общей молвой; рассказ «течет» словно по двум руслам сразу, и устойчивое понятие «Бленхэйм», символ национальной, славы англичан, утрачивает цельность. Поэтому баллада Саути стоит у истоков дегероизирующей батальной повествовательной традиции.

Но не все баллады концентрировались на одном событии. Некоторые их них представляли собой ряд драматических сцен, последовательно сменяющих друг друга. В этом отношении имеет смысл рассмотреть композиционно-смысловую структуру одной их таких баллад.

Ярким примером баллады эпического характера является баллада В.Скотта «Замок Кэдьо» (Cadyow Castle). Она представляет собой повествование, в основе которого лежит историческое событие – освобождение Шотландии от завоевателей – англичан. На его фоне происходят некоторые драматические события: трагическая гибель от рук завоевателей семьи одного из лучших шотландских воинов и мщение, которое завершается полным поражением врага. Баллад описывает реальные события, имевшие место в 1569 г.

Композиционно-смысловая структура этой баллады включает 16 функций, которые связаны между собой по смыслу и образуют целостное произведение. В данной балладе наблюдается отсутствие исходной ситуации, и действующие лица (Босуэлло, вождь клана, воины клана) вводятся непосредственно в ходе повествования. Это указывает на традиционное качество балладного жанра – фрагментарность изложения. В сопоставлении с традициями эпических произведений повествование ведется от лица рассказчика, в данном случае менестреля, который дает определенную оценку описываемым событиям. Менестрель описывает замок Кэдьо и жизнь, наполнявшую его много лет назад, и таким образом, вводит читателя в курс происходящих событий. Этот элемент текстовой структуры называется осведомлением, которое в данном случае выступает в роли экспозиции. Композиционно-смысловая структура баллады может быть представлена в виде следующей схемы:

1. Менестрель магическим действием возвращает прошлое (5-8 строфы) – «трансфигурация₁ »

2. Воины уезжают на охоту (9-11 строфы) – «отлучка»

3. Вождь клана возглавляет шествие (12 строфа, 1, 3-4 строки) – «пространственное перемещение₁ »

4. Воины клана следуют за ним (12 строфа, 2 строка) - «пространственное перемещение₂ »

5. Воины охотятся на серну, горного быка (13-16 строфы) – «преследование»

6. Вождь убивает горного быка (17 строфа) – «победа»

7. Воины отдыхают (18 строфа) – «трансфигурация₂ »

Вождь клана с гордостью смотрит на воинов. Это действие не играет важной роли в повествовании, но является связующим элементом (19 строфа, 1-2 строки)

1. Вождь обнаруживает отсутствие Босуэлло (19 строфа, 3-4 строки) – «недостача»

2. Выяснение причины отсутствия Босуэлло - «выведывание»

3. Рассказ одного из воинов о горе, постигшем Босуэлло – «посредничество»

4. Кто-то мчится к воинам клана (28-29 строфы, 1-3 строки) – «перемещение₃ »

5. Это Босуэлло (29 строфа, 4 строка) – «узнавание»

6. Босуэлло среди охотников клана (30 строфа) – «ликвидация недостачи»

7. Его рассказ о мщении и освобождении Шотландии (31-45 строфы) – «осведомление»

8. Радость воинов клана (46 строфа) – «реакция героев»

9. Менестрель возвращает читателя к руинам замка и заканчивает повествование – «трансфигурация₃ »

Все повествование завершается размышлением автора о мирном будущем своей страны, т.е. авторским отступлением.