70581 (Образ жизни как культурологическая категория)

Государственный комитет по рыболовству РФ

АСТРАХАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ

Институт Экономики

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

По дисциплине: «Культурология»

Тема: «ОБРАЗ ЖИЗНИ КАК КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ

КАТЕГОРИЯ»

Выполнил:

Студент группыЗФЭ-88

Серега

Проверил:

Д.Э.Н, О.К.

жизни — это культурно-бытовой уклад, свойственный той или иной социально-культурной группе. Он включает в себя, как правило, устойчивые черты жизни людей, освященные опре­деленной культурной традицией, и характеризует культурную среду. Конечно, отдельная личность может вести сколь угодно оригинальный и даже экстравагантный образ жизни, однако в основном он так или иначе вписывается в некоторую традицию (в частном случае — сознательно противостоит ей). В образе жизни опредмечиваются наиболее устойчивые характеристики бытия той или иной культурной группы: верования, приметы, традиции, организация повседневной жизни, хозяйственный уклад и т.п. В формировании образа жизни чрезвычайно важную роль играет социальный и особенно национальный менталитет, что между прочим способствует обособленности культур и мешает контакту между ними. (Приведем здесь маленький пример: если в менталитете европейца улыбка воспринимается как знак доброжелательности и мирных намерений, то в культуре дикарей Африки она означает совершенно противоположное: человек, улыбаясь, показывает зубы в знак агрессивности.)

Образ жизни описывается рядом категорий; мы рассмотрим здесь важнейшие.

Сущностью любого человеческого бытия, как личного, так и общественного, является деятельность (разумеется, понимая эту категорию широко, так что то, что мы в обиходе называем «без­деятельностью», тоже есть разновидность деятельности). Поэтому в первую очередь следует рассмотреть соотношение в образе жиз­ни таких категорий, как «труд», «отдых», «хобби», «развлечение», «досуг».

Понятия труда, работы, дела являются важнейшими для по­нимания специфики образа жизни: без них человек перестает быть человеком в культурологическим смысле. Но сразу же надо огово­риться, что сам характер труда может быть весьма различным в разных культурных системах: естественно, что труд ученого и труд землепашца — это очень разные явления, объединяемые только тем, что эти занятия равно необходимы тому и другому, потому что приносят жизненно важные результаты. Без труда жизнь че­ловека теряет смысл, и даже Емеле из русской народной сказки случалось ходить по воду. В иных случаях отсутствие жизненно не­обходимого труда может иметь очень серьезные последствия: так, «хандра» Евгения Онегина в романе Пушкина не в последнюю очередь вызвана тем, что «труд упорный ему был тошен». И на­оборот, когда у человека есть в руках дело, работа, мастерство, он легче переносит всякого рода жизненные невзгоды — хоро­шим примером может служить главный герой рассказа А. Солженицина «Один день Ивана Денисовича». Шерлок Холмс очень верно заметил доктору Ватсону, пережившему смерть жены: «Работа — лучшее противоядие от горя». Еще более чеканный и образный афоризм на эту тему принадлежит лирическому герою поэмы К. Си­монова «Пять страниц»: «Человек выживает, когда он умеет тру­диться — так умелых пловцов на поверхности держит вода».

Да и вообще говоря, полная праздность редко кому свойствен­на — разве что гончаровскому Обломову, да и то с оговорками. Даже, допустим, Фамусов из «Горя от ума» Грибоедова, относя­щийся к своим прямым служебным обязанностям более чем про­хладно («Обычай мой такой: подписано, так с плеч долой»), на­ходится в постоянных хлопотах.

В социологии и философии принято разделение труда на ум­ственный и физический, но для проблем культурологии такое подразделение не имеет особого смысла. Во-первых, в любой че­ловеческой деятельности, исключая лишь самый грубый физи­ческий труд (копать землю, переносить тяжести и т.п.) и труд сугубо интеллектуальный (занятия философией, искусством, на­укой) происходит определенное соединение труда умственного и физического. Например, срубить избу — труд, конечно, физиче­ский, требующий известной силы. Но если при этом плотники трудятся бездумно, то, пожалуй, изба получится такой, что и жить в ней не захочется.

Во-вторых, для культурологического осмысления труда как части образа жизни гораздо важнее его характер: является ли та или иная работа чисто механической, репродуктивной или твор­ческой, разнообразной или монотонной. В этом смысле одинаково нашли себя в работе и Ленский, и мать Татьяны Лариной: труд Ленского — это его поэзия, поглощающая его целиком; труд Ла­риной — тоже нечто такое, что без остатка заполняет жизнь: на ней ведение сложного и многообразного хозяйства:

Она езжала по работам,

Солила на зиму грибы,

Вела расходы, брила лбы...

Из сказанного, по-видимому, ясно, что для культурологии первостепенное значение имеет вопрос о том, дает ли работа человеку чувство удовлетворения и самоуважения или же она не­приятна, ненавистна; а может быть, нейтральна в этом отношении. При прочих равных работа разнообразная и творческая более благоприятна в этом отношении, однако нет правил без исключений: например, гоголевский Акакий Акакиевич Башмачкин, главный герой повести «Шинель», получал высшее удовлетворе­ние от механического переписывания бумаг красивым почерком. Разумеется, характер той или иной работы часто определяется социальными обстоятельствами, заставляющими многих людей приниматься за нелюбимый или изнурительный труд ради куска хлеба, однако и здесь не все так просто. Так, даже крестьянин в крепостной России получал известное удовлетворение от своего труда: по меньшей мере, именно труд обусловливал его авторитет и уважение в семье, его статус «хозяина», «кормильца». Кроме того, если самая скучная работа приносит неплохое материальное вознаграждение, она тоже может приносить удовлетворение по вполне понятным причинам.

Итак, существенной для культурологии в этой области являет­ся следующая закономерность: труд, приносящий удовлетворе­ние, повышает стабильность личностной культуры, и наоборот. Для культуры общества, таким образом, важно, чтобы как можно больше людей получали удовлетворение от своего труда, что значительно повышает стабильность культуры в целом.

Противоположной категории труда и в то же время соотнесен­ной с ней является категория отдыха. В разных культурных системах отдых организуется по-разному и имеет разные функции. Так, на­пример, еще Маркс заметил, что в эксплуататорских обществах отдых работника имеет в глазах эксплуататора одну функцию: восстановить рабочую силу для выполнения новой работы. Это, разу­меется, далеко не все, что требуется человеку от нормального, полноценного отдыха. Сами по себе досуг, свободное время заключают в себе определенную ценность, относительную свободу и независимость, возможность располагать временем по своему усмотрению. Именно в этом качестве досуг противостоит работе. Не случайно социальные реформаторы и революционеры, от деятелей Великой французской революции до социалистов-революционеров в России, выдвигали лозунг восьмичасового рабочего дня: «Восемь часов для труда, восемь часов для сна, восемь часов свобод­ных» (курсив мой. — А.Е.). Иногда именно сознание того, что тот или иной отрезок времени человек может провести как он хочет, без всякого давления внешней необходимости, уже обеспечивает достаточную релаксацию. При этом весьма важно, что в свободное время человек получает возможность проявить те свои склонности, предпочтения и возможности, которые ему не удается реализовать во время работы, о чем подробнее мы будем говорить ниже.

Итак, на отдых человеку должно быть отведено достаточное время — только так может быть достигнут культурный комфорт. Но с другой стороны, жизнь, состоящая сплошь из досуга и со­держащая в себе лишь минимальный элемент труда (а то и вовсе его не содержащая), также является в культурном отношении не­полноценной, что прекрасно выразил Шекспир: «Тем и прекрас­ны праздники, что редки: / Будь целый век из праздников составлен, / Досуг бы так же тошен был, как труд». Хороший пример неполноценности бытия, состоящего исключительно из досуга, являет нам пушкинский Евгений Онегин, которому окончатель­но опостылели все развлечения:

Но был ли счастлив мой Евгений,

Свободный, в цвете лучших лет,

Среди блистательных побед,

Среди вседневных наслаждений?

Нет: рано чувства в нем остыли;

Ему наскучил света шум,

Красавицы недолго были

Предмет его привычных дум:

Измены утомить успели,

Друзья и дружба надоели,

Затем, что не всегда же мог

Вееf-stеаk и страсбургский пирог

Шампанской обливать бутылкой,

И сыпать колкие слова,

Когда болела голова...

Итак, очевидно, что между трудом и отдыхом, работой и до­сугом должно быть некоторое разумное, оптимальное соотно­шение — только так возможна культурная стабильность как лич­ности, так и общества.

Психологи подразделяют отдых на активный и пассивный; это деление имеет значение и для культурологии, поскольку определяет существенные черты образа жизни. С одной стороны, активный отдых, требующий определенных затрат умственной или физической энергии, делает жизнь человека динамичнее и во многом предпочтительнее, так как дает более полную релаксацию. С другой стороны, пассивный отдых свойствен не только ог­раниченному ленивому обывателю без фантазии, но и людям с философско-созерцательной натурой.

Труд творческий всегда был уделом меньшинства; большинство занимается работой более или менее механической, репродуктивной. Поэтому в проведении досуга очень многие люди выбирают отдых с элементами творчества и в этой сфере реализуют свои потребности — такие занятия получили название «хобби». Для любого человека хобби повышает степень его эмоционального комфорта: здесь он может проявить себя и тем самым самоутвердиться. Вообще-то психологические и культурологические механизмы, благодаря которым человек получает удовлетворение от коллекционирования, выпиливания по дереву, сочинения плохих стихов или от рыбалки, пока не до конца ясны. Здесь можно отметить только некоторые тенденции. Во-первых, постоянно тяготение современного человека к общению с природой, что вытекает из характера современной цивилизации, все более урбанистической. Во-вторых, чаще всего хобби складывается по контрасту к основной работе: хобби Шерлока Холмса — разведение пчел; если работа требует постоянного общения с людьми, то человеку обычно свойственно хобби, требующее уединения. В-третьих, существенную роль здесь играет азарт (как правило, не денежный): он свойствен игрокам в разные игры, коллекционерам, охотникам. Наконец, в выборе хобби часто сказываются древние инстинкты человека: таковы садоводство и огородничество, охота, рыбалка и т.п. В целом же можно сказать, что для современной жизни, когда у большинства людей стало гораздо больше свободного времени, хобби является весьма существенной частью образа жизни, во многом определяя эмоциональный комфорт.

Распространенной формой организации досуга является игра: не ролевая (типа «дочки-матери»; к ним взрослые не склонны), а содержащая в себе элементы соперничества, но в то же время не азартная в денежном смысле. Игра может быть физической и подвижной (теннис, футбол и т.п.) или созерцательной и не требующей физического движения (карты, шахматы); более интеллектуальной (преферанс) или примитивной (подкидной дурак), но в любом случае она выполняет функцию релаксации, переключая энергию человека на занятия необязательные, а потому и приятные. Особенно следует отметить игры без партнера (а точнее — с условным партнером): раскладывание пасьянсов, решение крос­свордов и т.п.

В связи с категорией досуга надо сказать еще несколько слов относительно «техники» его организации, имеющей коммуника­тивный смысл, потому что общение вообще составляет важную категорию в феномене свободного времени. При этом следует учитывать, что коммуникативный аспект отдыха — это не обяза­тельно общение двух или более людей: как мы скоро увидим, к категории коммуникации относится также общение с книгой, телевизором, компьютером. (Правда, и здесь коммуникация в своей глубинной сущности есть контакт человеческий, а названные формы представляют собой лишь средство этого контакта, но это аспект философский, а не культурологический: читая, допустим, книгу, мы контактируем с автором, ее написавшим, но не все и не всегда отдают себе в этом отчет, не говоря уже про телевизор и особенно компьютер.)

Исторически первой коммуникативной формой организации досуга была беседа — не разговор, в котором могут затрагиваться деловые проблемы, выяснение отношений и т.п. — а именно бе­седа, то есть совершенно вольное общение людей на самые раз­ные темы, в системе которого можно и посмеяться от души, и погрустить, и поплакать и т.п. — такого рода беседу изобразил, например, Гончаров в романе «Обломов» (гл. «Сон Обломова»). Для беседы, между прочим, совсем необязательно было большое количество людей — например, пушкинской Татьяне вполне хва­тало разговоров с ее няней, даже если та не сразу ее понимала — зато она умела слушать, а это в беседе, по-видимому, главное.

С возникновением и более или менее широким распростране­нием книгопечатания книга становится главной формой комму­никативной организации досуга. Она сильно потеснила собой ус­тную беседу, но все же сохранила ее культурологический смысл. (Та же Татьяна Ларина вполне сочетала чтение книг с беседой с няней.) Но в то же время на протяжении последних двух веков культурологическая роль книги была столь высока, что постепен­но само ее существование обретало для человека особенный эмо­циональный смысл, отнюдь не равный напечатанному и перепле­тенному тексту. Книга (особенно для интеллигентного человека, хотя и не только — например, в «Детстве» М. Горького) действи­тельно стала другом, равноправным партнером общения. Челове­ку стало не все равно, в каком полиграфическом оформлении читать то или иное художественное произведение; появились лю­бимые томики, которые приятно взять в руки, появились домаш­ние библиотеки, библиофилы и т.п.