8772-1 (Магазин Елисеева), страница 3

К этому времени энергичный и предприимчивый Григорий Григорьевич стал единственным наследником растущего дела. Дядя Сергей Петрович Елисеев давно умер, а родной брат и совладелец Александр Григорьевич добился почестей и больших должностей на государственной службе - стал действительным тайным советником, кавалером многих орденов. Его не привлекало беспокойное торговое дело.

Таинственная стройка, волновавшая московскую публику, продолжалась несколько лет. Охрана то и дело ловила любопытных, которые, оторвав с одного гвоздя доску, старались отодвинуть ее, чтобы взглянуть, что же творится внутри огромного деревянного ящика. Нескольким это удалось. Одни с восторгом, другие с ужасом рассказывали: неподалеку от Страстного монастыря возводится мавританский замок.

Храм гурманов

И вот наступил погожий летний день 1901 года, на который был назначен торжественный молебен в честь открытия "Магазина Елисеева и погреба русских и иностранных вин". К утру разобрали деревянный ящик, и преисполненная любопытства публика ахнула, увидав великолепный фасад, а через огромные блистающие чистотой окна - роскошную внутреннюю отделку магазина: высокий, в два этажа, зал, свисающие с потолка великолепные хрустальные люстры, потолок и стены, отделанные сказочным декором. Магазин действительно словно бы явился из "1001 ночи".

В. А. Гиляровский скромничал, когда привел стихи "неизвестного автора", посвященные открытию "храма обжорства", - их написал он сам. Свидетель и участник торжества, поэт-репортер подробно описал богатство прилавков, поразившее москвичей:

А на Тверской в дворце роскошном Елисеев

Привлек толпы несметные народа

Блестящей выставкой колбас, печений, лакомств...

Приказчик Алексей Ильич старается у фруктов,

Уложенных душистой пирамидой,

Наполнивших корзины в пестрых лентах...

Здесь все - от кальвиля французского с гербами

До ананасов и невиданных японских вишен...

Почетные гости, получившие роскошно напечатанные на верже, окаймленные золотой виньеткой пригласительные билеты, входили в магазин со двора - так свидетельствовал Гиляровский, описавший торжество в газете "Россiя", а много лет спустя - в своей знаменитой книге о Москве.

Среди тех, кто вошел в царство гурманов через устланный коврами Козицкий переулок, была вся московская знать во главе с военным генерал-губернатором (сыном императора Александра II) Великим князем Сергеем Александровичем с супругой, гласные городской Думы. Разнообразие винных, гастрономических, колониальных товаров не поддавалось описанию. Обо всем можно было узнать у галантных приказчиков, почтительно отвечавших на всевозможные вопросы покупателей.

Сортов кофе было так много, что москвичи терялись, какой кофе покупать - аравийский или абиссинский, вест-индский или мексиканский. Приказчики склонялись к тому, что ароматнее всего кофе из Южной Америки или, по крайней мере, из Центральной. Тогда в России кофе пили немногие. На одного жителя приходилось едва ли сто граммов в год, в Англии в ту пору пили в пять раз больше, но вот кто действительно тогда наслаждался ароматным напитком, так это голландцы - в 81 раз больше, чем россияне.

В России был популярен чай. И Елисеевский магазин предлагал богатейший выбор чаев из Китая, Японии, Индии, Цейлона. Тонкие знатоки предпочитали покупать у "Елисеева" чай с Явы.

Сложный букет ароматов Елисеевского магазина создавали пряности: в самом пахучем уголке его гнездились прекрасные склянки с ванилью, гвоздикой, кардамоном, шафраном, корицей, мускатным орехом...

Очень высоко ценили покупатели сырный отдел. В любое время года выбор разнообразных сыров казался безграничным. Твердые - швейцарский, честер, эментальский, эдамский и, конечно, итальянский "гранитный" пармезан. Еще более разнообразным представал прилавок мягкого сыра: на непромокаемом пергаменте лежали в соседстве "жидкий" бри, невшатель, лимбургский, эдамер, шахтель... (Кстати, его заметил Гиляровский, и именно его предпочитала вся богатая Москва.)

Григорий Григорьевич Елисеев открыл москвичам "деревянное масло" (так тогда называлось оливковое). Оно из Прованса шло через Одессу и Таганрог.

В трех залах магазина было пять отделов: гастрономический, сверкавший всевозможными бутылками и хрусталем "баккара", колониальных товаров, бакалея, кондитерский и самый обширный - фруктовый. На редкость аппетитны были кондитерские изделия - большие и малые торты или маленькие "дамские пирожные" (птифуры), которыми хорошо угостить спутницу, проезжая мимо Елисеевского. Этим незаметно завлекали в магазин будущую покупательницу: получив удовольствие от угощения, дама замечала и другие продукты, которые ей внезапно становились необходимыми к своему столу... Пирожные выпекались в собственной пекарне во дворе и словно хранили ее тепло. Их не коснулся холод ледника - он хорошо хранит, но вкуса не прибавляет. Десятки сортов колбас изготавливались в своей колбасной тоже во дворе, который когда-то расчистил Малкиель...

Москва оценила и новинку: грибы из Франции - трюфели. Они, конечно, стоили дорого, но очень годились для торжественного обеда. А анчоусы? Таким красивым словом называлась маленькая подкопченная, специального посола рыбка, бурая на спинке, с серебряным брюшком. Глядя на восторженных людей, по достоинству оценивших его вкус и размах, Григорий Григорьевич спокойно, но многозначительно улыбался, потому что готовился удивить публику чем-то еще более значительным.

Такой же фурор произвели магазины Елисеева в Петербурге, а позже - в Киеве. Они сделались самыми знаменитыми в России, все, что продавалось в них, годилось для радостного праздничного стола.

Действительно, "Елисеевский" задавал тон всей торговой Москве. Лучшему российскому магазину стал подражать молокоторговец Чичкин. Он тоже одел приказчиков в белое и крахмальное, а стены облицевал белейшей, под стать молоку, кафельной плиткой. Один из магазинов забытого теперь, а некогда известного всей Москве Чичкина еще сохранился - то "Молоко" на Большой Дмитровке. Но сегодня там не демонстрируют свежесть продуктов вечерним публичным выливанием в канализацию сегодняшнего молока: тогдашний хозяин считал, что молоко не может быть вчерашним, и сам следил, чтобы приказчики в белом выносили на улицу бидоны и у всех прохожих на виду медленно опорожняли их.

Скандал в благородном семействе

В обеих столицах шумно отпраздновали столетие фирмы. Прошло ровно сто лет, как крепостные крестьяне - один отпущенный, другой выкупленный, - имевшие сто подаренных барином рублей, отважно начали свое дело. Второе поколение Елисеевых получило неплохое образование, а внуки уже сами выглядели аристократами, говорили на иностранных языках. Старший из них, Сергей Григорьевич, владел многими языками - французским, немецким, китайским, корейским и японским (он учился в Токио, прожил там два года). Второй - бойкий, смышленый молодой человек, Николай, стал преуспевающим биржевым журналистом. Всего у Григория Григорьевича Елисеева было пятеро сыновей, и он гордился ими.

И вдруг в семье разразился скандал. О нем заговорили все, кто знал и не знал Елисеевых. Стряслось великое несчастье. Жена Григория Григорьевича, пятидесятилетняя Мария Андреевна, из рода известных купцов Дурдиных, внезапно покончила жизнь самоубийством - повесилась на собственной косе...

Это случилось 1 октября 1914 года. И все сразу узнали причину: миллионер Елисеев давно тайно любил Веру Федоровну Васильеву, замужнюю молодую даму (она была моложе Григория Григорьевича почти на двадцать лет). Кто-то донес сыновьям, слух дошел до их матери, и она не перенесла позора.

Но это был лишь первый акт семейной трагедии. Когда сыновья Елисеева-старшего узнали, что отец отправился в далекий Бахмут (возле Екатеринослава) вовсе не по делам тамошнего имения, а встретиться с возлюбленной, из-за которой мать ушла из жизни, все тотчас покинули отчий дом. Выяснилось чудовищное для сыновей обстоятельство: 26 октября, всего через три недели после смерти жены, Григорий Григорьевич, только что отметивший свое пятидесятилетие, обвенчался в Бахмуте с виновницей семейной трагедии. На этом фоне высочайшее повеление внести в первую, самую почетную, часть Дворянской родословной книги новую жену - Веру Федоровну они восприняли как оскорбление покойной матери. Недавно еще дружная большая семья распалась. В доме отца осталась жить только младшая - дочь Машенька, которой шел пятнадцатый год. Братья поклялись отнять у отца Машу.

Григорий Григорьевич, зная твердый характер сыновей - у него самого был такой же, - нанял телохранителей. Они сопровождали девочку в гимназию, на прогулках с бонной, сидели в подъезде, прохаживались круглые сутки возле опустевшего роскошного дома на Биржевой линии, где жили теперь лишь хозяин с дочерью и новой женой (рядом с домом № 14, который занимал Елисеев-старший, стояли принадлежавшие ему же дома № 12, 16, 18...).

Замкнувшаяся в себе после смерти матери Машенька вдруг резко переменилась - стала разговаривать с отцом, хотя в глаза все так же не глядела: она тайно через подругу по гимназии получила от брата Сергея записку, посоветовавшего ей стать добрее, ласковее и тем усыпить бдительность отца.

В это время братья составили хитрый план похищения и выполнили его успешно. На повороте улицы, когда Машенька с надоевшими ей телохранителями возвращалась в экипаже из гимназии домой, произошло столкновение: какой-то лихач, словно слепой, наехал прямо на карету. Охранники только на минуту выскочили из экипажа, чтобы разобраться с наглецом, как тут же из подъезда дома выскочили нанятые молодцы, подхватили девочку и заперли за собой дверь. Войти в дом никто не имел права - частная собственность. Явилась полиция, а вскоре прибыл и сам Григорий Григорьевич, но и ему, теперь потомственному дворянину, главе всех санкт-петербургских купцов, бессменному гласному городской Думы, человеку со связями в высшем свете, богатому и могущественному, не удалось вернуть свою дочь. Выглянув из окна, в присутствии адвоката, которым благоразумно запаслись братья, она крикнула: "Я сама убежала. Из-за мамы..."

До самой революции - три года! - длилось судебное разбирательство, которое кончилось в Сенате. Газеты регулярно писали о ходе жалобы Елисеева, у которого украли дочь. Владелец "Елисеевских магазинов" сломался: грустил, по сведениям, получаемым тайно от слуг, оставшихся верными покойной хозяйке и ее сыновьям, стал пить горькую, перестал заниматься делами, передав все заботы о "Товариществе" управляющим, на людях показывался редко. Но потом все же преодолел себя, пробудился, стал опять энергичным, пожалуй, больше прежнего.

И тут разразилась революция. В 1918 году у него отобрали все имущество и, конечно, любимые магазины в Москве, Петрограде, Киеве, шоколадную фабрику "Новая Бавария"... Григорий Григорьевич уехал во Францию. Чем он там занимался, точно неизвестно, но прожил еще долго. Он умер в 1949 году в почтенном возрасте - 84-х лет.

Эпилог

В 1967 году пожилая, но энергичная, подвижная дама рассказала автору этих строк обо всех подробностях давнего происшествия, наделавшего столько шума в Петрограде в начале ХХ века, - о похищении девочки ее братьями по дороге из гимназии. Эта почтенная дама и была той самой Машенькой Елисеевой, которая после бегства из родного дома никогда больше богатой не была. "И к счастью, - добавила Мария Григорьевна Тимофеева. - Потому что не испытала унижений экспроприации, преследований, что выпали на долю остальных Елисеевых, моих родственников".

Это она со всеми подробностями рассказала мне историю с зимней земляникой, сделавшей счастливыми всех потомков Касаткиных-Елисеевых на сто с лишним лет. Меньше всего и неохотно она говорила о себе, да и о других родных. Только коротко сказала, что еще много Елисеевых разбросано по белу свету. Кто-то живет в Ленинграде, многие - за границей: в Швейцарии, во Франции, в США и даже в Сирии - в Дамаске. И только спустя некоторое время, когда я вошел к ней в доверие, она призналась, что ее родной брат, Сергей Григорьевич (инициатор и организатор того давнего похищения), в 1920 году бежал в лодке сначала в Финляндию, потом перебрался в Швецию и наконец - во Францию, где преподавал в Сорбонне японский язык, какое-то время жил в США, был крупным ученым.

Осторожность гостьи была оправданной: не навлечь бы беды на себя и на свою родню, живущую в СССР, признанием, что у нее есть родственники за границей, - советская власть даже к пятидесятилетию революции никому из "бывших" не могла простить прошлого, накопленного даже праведным путем богатства.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://mos-nj.narod.ru/