56890 (Вклад императора Хубилая в развитие китайских искусств, ремесел и военного дела), страница 3

Однако на Западе, куда братья Поло вернулись в 1269 г., их ждали сплошные разочарования. Они узнали, что папа умер в прошлом году, а конклав так и не сумел избрать преемника. И только когда они уже решились, взяв с собой Марко, отправиться обратно без папского благословения, новый папа был все-таки избран, и они получили у него аудиенцию. Тем не менее, им так и не удалось собрать сотню образованных христиан, которых ждал Хубилай. Несмотря на это, они отправились в путь и в 1275 г. прибыли к императорскому двору.

Должно быть, Хубилай был недоволен тем, что его пожелания не выполнены, но, как бы то ни было, он все равно оказал трем гостям прекрасный прием. В конце концов, это было дополнительное доказательство того, что иностранцы готовы преодолевать огромные расстояния, чтобы заплатить дань великому хану. По словам Марко Поло, при первой аудиенции «стали братья перед ним на колени и, как умели, поклонились ему». '' Раболепие, проявленное приезжими, несомненно, укрепило авторитет Хубилая в глазах его подданных. Хотя он и не получил обещанной сотни европейцев, в лице Марко он нашел достойную замену: способного и умного молодого человека, овладевшего несколькими языками, включая персидский и, вероятно, монгольский, еще на пути в Китай.

Как утверждает Марко Поло, он множество раз беседовал с Хубилаем. Ему удалось нарисовать живой словесный портрет великого хана. Поло застал Хубилая на вершине его могущества и описывал его деяния в весьма подобострастных тонах. В его глазах, «не было в свете прежде и нет теперь более могущественного государя».

Хвалебным стилем отдает и описание внешности императора, которое можно датировать первыми годами пребывания молодого европейцы в Китае, так как оно сильно расходится с образом Хубилая, каким он предстает на портрете, нарисованном Дю Гуандао в 1280 г. Марко пишет, что Хубилай «не мал и не велик», а в изображении Лю он выглядит тучным. Некоторые монгольские звуки не могли быть точно переданы уйгурским письмом, а некбто-рые знаки уйгургского письма было сложно отличить друг от друга. Все эти свойства уйгурского письма препятствовали его широкому распространению.

А Хубилай требовал от официального письма гораздо более широкой сферы применения. Прежде всего, ему было нужно такое монгольское письмо, которое могло бы использоваться для перевода с китайского и передавало бы китайское звучание имен, титулов и должностей в Китае. Уйгурское письмо просто не походило для точной транскрипции китайского. В нем отсутствовали некоторые китайские звуки, так что в уйгурской передаче было нелегко распознать стоящее за ней китайское название. Ученые, которым было поручено переводить китайские классические и исторические произведения, а также сочинения об искусстве управления государством, вскоре осознали недостатки уйгурского письма. Иногда они затруднялись донести смысл китайских текстов или воспроизвести звучание китайских терминов и имен. Столь неудобная письменность могла серьезно помешать осуществлению замыслов Хубилая.

Хубилай хотел ввести новое официальное письмо, которое способствовало бы сплочению его государства и позволило бы ему подтвердить свои притязания на всемирное господство. Он стремился выйти за рамки двух систем письменности — уйгурского и китайского письма, имевших официальный статус при прежних монгольских ханах. Обе системы были несовершенны в фонологическом отношении. Однако Хубилая не устраивали в них не только технические недостатки. Управляя государством, населенным разными народами, говорившими на множестве разных языков, Хубилай нуждался в письменности, которая была бы способна передавать звуки всех этих наречий. В общем и целом, он рассчитывал создать ни больше ни меньше как универсальное письмо. Такая письменность не только облегчила бы контакты на территории его владений, но и помогла бы теснее связать между собой разноязычные и разноплеменные общины, составлявшие их население. Хубилай намеревался использовать новое письмо в собственных политических целях. Однако он не знал, что люди с трудом привыкают к любой искусственно созданной письменности, как бы точна или эффективна она ни была.

Тем не менее, Хубилай был полон решимости создать более широко применимую и хорошо разработанную систему письменности. Через несколько лет после того, как Пагба-лама получил высочайшее звание и должность Государственного Наставника, именно ему была доверена задача придумать новое письмо. Подключив к работе других монахов и ученых. Пагба-лама создал алфавит, который был представлен на рассмотрение великого хана в 1269 г. Этот алфавит, построенный на основе тибетского, состоял из 41 буквы, которые по большей части имели квадратный вид. Поэтому иногда он называется «квадратным письмом», хотя чаще в честь его создателя его именуют письмом Пагба. Император приказал использовать его при составлении официальных документов двора, но, следуя здравому смыслу, оговорил, что им следует пользоваться в сочетании с китайским. Конечно, Хубилай надеялся, что в конце концов алфавит Пагба если не вытеснит, то по крайней мере превзойдет в популярности китайскую иероглифику, но сознавал, что для этого потребуется определенное время. Очевидно, он не сомневался в том, что новое письмо когда-нибудь получит универсальное распространение,'' но тем не менее прилагал большие усилия для этого. Вскоре после обнародования этого указа он основал училища, перед которыми была открыто поставлена задача содействовать популяризации алфавита. В 1272 и 1273 гг. он подтверждал свой приказ записывать документы, исходящие от двора, государственным письмом. |11] Наконец, в 1275 г. два его самых приближенных советника предложили учредить особую Монгольскую Академию по образу и подобию Китайской для изучения и обучения монгольскому письму и перевода императорских речей. Другие надписи содержат указы и постановления, составленные по приказу монгольского правящего дома. Высеченные на каменных плитах, они состояли из запретов и ограничений, адресованных ханским чиновникам и военным. Квадратным письмом было высечено и несколько буддийских текстов; два из них в Цзюй-юн-гуане, воротах в Северный Китай. Алфавит Пагба также использовался на пайцзах, металлических дощечках, выполнявших роль паспортов или охранных грамот в монгольских владениях. |18] Краткие надписи появляются также на печатях, монетах, бумажных деньгах и фарфоровых изделиях. И все же оно свидетельствует о внимании, которое он уделял разработке универсального письма и письменного языка, который отражал разговорный язык его эпохи.

Театр и другие литературные формы эпохи Юань

Во времена Хубилая и его непосредственных преемников особого процветания достиг театр. Рост городов при династиях Сун и Юань обеспечивал питательную среду для развития драматического искусства, расширяя аудиторию и предоставляя средства, необходимые для представлений. Театры не могли бы процветать вне городской культуры и без покровительства со стороны государства и частных лиц. Театральные труппы, часто состоявшие из отдельных семей, кочевали с места на место, давая представления, в которых сочетались пение, танец, пантомима и акробатические упражнения. Такие спектакли нравились массовому зрителю. Один выдающийся западный ученый назвал драмы эпохи Юань «варьете», поскольку именно этот жанр подходит для обозначения представлений, в которых скетчи перемежаются песнями и плясками.

Традиционные взгляды на социальное значение драмы эпохи Юань недавно были поставлены под сомнение. По устоявшимся представлениям, первоначальный толчок развитию театра придала отмена экзаменов на гражданский чин. Утратив этот важнейший инструмент социальной мобильности, китайские ученые обратились к другим культурным сферам, включая и драматургию. Так как их надежды на чиновничью карьеру наталкивались на серьезные препятствия, они направили свою эрудицию и литературные способности в область театрального искусства; этот изъян происходил от излишне острой реакции на искусственный изящный стиль». Некоторых можно считать «внутренними беженцами»; они отличались от прочих отшельников тем, что выбирали такую жизнь по политическим мотивам. Они сохраняли верность поверженной династии Сун, но скрывали свою неприязнь к монголам. И действительно, они не могли открыто выразить свое недовольство, не подвергая себя опасности. Одним из способов уклонения был переход к частным занятиям, в которых несогласные иногда могли отвести душу и высказать свое отношение к монголам. Для ученых таким естественным и характерным занятием была живопись. Они образовали группу художников-любителей, получившую такое название в противопоставление официальной Императорской Академии художников эпохи Сун. Они вели отшельническую жизнь и не создали особой школы.

Конечно, их искусство ни в коем случае не поощрялось монголами. Напротив, согласно некоторым искусствоведам, эти художники создавали свои величайшие творения несмотря на монголов. Лишь небольшое их число выбрало местом уединения озерный край в области Цзяннань, который впоследствии притягивал к себе множество инакомыслящих художников. Чжэн Сысяо, непримиримый противник монголов, не желавший никак с ними соприкасаться, был типичным представителем этой группы иминь, оплакивавшей падение династии Сун и восхвалявшей ее добродетели. «Картины образованных мужей», а именно под таким названием стали известны их произведения, отличались от картин сунской Академии постепенным отходом от реализма в сторону все более субъективного восприятия. Эти перемены давали художникам возможность иносказательно выражать свою враждебность к монголам. Чжэнь, например, прославился изображениями китайской орхидеи, и когда его «спросили, почему он рисует орхидеи без земли прикрывающей корни, он ответил, что землю украли варвары». Гун Кай, Цянь Сюань и другие живописцы направления иминь в той или иной степени использовали свое искус ство как средство выражения социального протеста. Впрочем, конечно, было бы неправильно обвинять Хубилая в том, что он осознанно поощрял гонения на китайских художников и чинил препятствия развитию китайской живописи.

Напротив, Хубилай оказывал покровительство некоторым великим художникам эпохи Юань. Чжао Мэнфу, самый знаменитый художник того времени, получил должность военного министра и переехал в Даду. После смерти Хубилая Чжао продолжал занимать правительственные должности и в конце концов был назначен президентом академии Ханьлинь, самого престижного научного учреждения в Китае. Гао Кэ-гун, выдающийся художник, в 1275 г. получил назначение в министерстве общественных работ. Сяныой Шу, живший в Северном Китае и входивший в число трех лучших каллиграфов эпохи Юань, занимал, наряду с другими должностями, посты в Управлении Цензуры и Ведомстве Императорских Жертвоприношений. Четверо поименованных были самыми выдающимся людьми из тех, кто пользовался благоволением Хубилая; император предоставлял синекуры многим другим менее заметным художникам. Хубилай не ждал, пока способные ученые и художники предложат ему свои услуги, а посылал на их поиски своих людей. Например, в 1286 г. он отправил конфуцианца Чэн Цзюйфу в Усин в области Цзяннань, чтобы найти и принять на правительственную службу новые таланты. Чэн вернулся из поездки с великим художником Чжао Мэнфу.

Несомненно, в лице Чжао Хубилай нашел надежную опору в художественной среде. Так как Чжао происходил из императорской династии Сун, его переход н службу к монголам повысил авторитет и устройчивость власти Хубилая в глазах китайцев. Как бы то ни было в данном случае отказался от своего наследия и склонился на сторону «варваров» не кто-нибудь, а родич п. Несмотря на возражения мастера и его желание вернуться в Непал, Пагба-лама в 1265 г. привез его с собой в Китай. Вскоре он устроил ему аудиенцию у императора, во время которой у обоих сложилось благоприятное мнение друг о друге. Сначала Хубилай решил испытать мастерство Анигэ, приказав ему починить поврежденное медное изваяние человека, использовавшееся для акупунктуры. Анигэ с честью выдержал испытание. Восхищенный талантами Анигэ, Хубилай дал ему несколько важных поручений. Анигэ, в числе прочего, спроектировал и построил буддийский храм Дахугожэньван сы и павильон в парке Даду, храм предков в Чжочжоу и храм в Шанду. |73] Он также создал прекрасные ювелирные украшения из золота и нефрита. Хубилай был весьма доволен его трудами и осыпал молодого непальца наградами. В 1273 г. он был назначен начальником Главного Управления ремесленниками Таким образом, Хубилай и его семья оценили великого архитектора и вознаградили его за труд. Ремесленники-иностранцы имели такие же шансы добиться успеха при ханском дворе, как и китайцы.

Было бы ошибочно полагать, что развитию китайских искусств и ремесел непосредственно способствовали Хубилай и монголы. И все же нельзя отрицать роли, которую сыграло их покровительство. Оказывая поддержку отдельным мастерам и освободив их от жестких канонов и рамок, Хубилай вдохновлял художников на поиски новшеств и эксперименты. Он не был заинтересован в соблюдении какой-то определенной традиции и позволил людям искусства следовать собственному воображению. При такой политике живописцы, драматурги и гончары вздохнули свободнее. Будучи иноземцем, Хубилай не проявлял враждебности к проникновению некитайских форм и идей в китайское искусство. Поддержка и покровительство, которые он оказывал Анигэ, например, привели к введению непальских и тибетских мотивов в китайскую архитектуру. Более того, благосклонное отношение как к китайцам, так и к иностранцам, поддерживало его притязания на всемирное господство.