Министерство образования Российской Федерации

Ярославский Государственный Технический Университет

Кафедра отечественной истории

Реферат принял

С оценкой_____

_____ , Н.И.Махров

_________________

«Нравы русского народа XIV – XVII век»

реферат по дисциплине

«Отечественная история».

Реферат выполнил

Студент гр. ЭМХ-10

А.В. Иванова

________________

2003

содержание

Введение. 3

Семейные нравы. 3

Отношения. 7

Пиршества. 9

Приметы и поверья. 12

Вывод. 16

Список использованной литературы. 16

Введение.

Русский народ всегда отличался от других народов, будь то западная цивилизация или Восток. Крестьянин или царь, люди жили по общим для всех законам, нередко поражая ими иностранцев. Слияние в одной культуре языческих обычаев и христианских, сочетание строгих моральных правил и почти дикой натуры делали русских людей непонятными для других культур. Сложно было бы в полной мере описать то, как мыслили и чем жили люди 500 – 600 лет назад, но в своём реферате мне хотелось бы рассказать о некоторых интересных особенностях жизни наших предков: о взгляде на семейное устройство, об отношениях между людьми вообще, о том, во что они верили.

Семейные нравы.

Известно, что к женщине на Руси относились как к существу ниже мужчины. По законам приличия считалось предосудительным даже вести с нею разговор. Кроме того, женщина считалась «нечистой» - ей не дозволялось резать животное, так как полагали, что мясо после этого будет невкусным; печь просфоры позволялось только старухам.

У козаков женщины ещё пользовались некоторой свободой: жены козаков были их помощницами и даже ходили с ними в поход. Крестьянки, хотя и находились под гнётом тяжёлых работ, по крайней мере, не сидели взаперти. Но у знатных и зажиточных людей Московского государства женский пол находился взаперти, как в мусульманских гаремах. Девиц содержали в уединении, укрывая от человеческих взоров; до замужества должен быть им совершенно неизвестен. Самые благочестивые люди были того мнения, что родителям следует бить почаще девиц, чтобы они не утратили своего девства. Чем знатнее был род, к которому принадлежала девица, тем более строгости ожидало её: царевны были самые несчастные из русских девиц – не смея показаться на свет, они были погреблены в своих теремах.

Русская женщина была постоянной невольницей с детства до гроба. Став женою, она не смела никуда выйти из дома без позволения мужа, даже если шла в церковь. Общалась она только с теми, с кем мужу было угодно позволить это, но и тогда её связывали наставления и замечания: что говорить, о чём умолчать, что спросить, чего не слышать. Хозяйкой женщина тоже не была, но даже и тогда, когда муж поручал ей смотреть за хозяйством, она была не более как ключница: не смела ни послать чего-нибудь в подарок другим, ни принять от другого, не смела даже сама без позволения мужа съесть или выпить. Редко дозволялось ей иметь влияние на детей своих, начиная с того, что знатной женщине считалось неприличным кормить грудью детей, которых поэтому отдавали кормилицам; мать впоследствии имела над ними менее надзора, чем няньки и дядьки, которые воспитывали господских детей под властью отца семейства. Обращение мужей с женами было таким: по обыкновению, у мужа висела плеть, исключительно предназначенная для жены и называемая дурак; за ничтожную вину муж таскал жену за волосы, раздевал донага; привязывал верёвками и сёк дураком до крови – это называлось учить жену; у иных мужей вместо плети играли ту же роль розги, и жену секли, как маленького ребёнка, а у других, напротив, дубина – и жену били, как скотину. Такого рода обращение не только не казалось предосудительным, но ещё вменялось мужу в нравственную обязанность. «Домострой» человеколюбиво советует не бить жены кулаком по лицу, по глазам, не бить её вообще железным или деревянным орудием, чтоб не изувечить или не допустить до выкидыша ребёнка, если она беременна. Такое нравственное правило проповедовалось православной церковью, и самим царям при венчании митрополиты и патриархи читали нравоучения о безусловной покорности жены мужу. Привыкшие к рабству, женщины не имели понятий о возможности иметь другие права и верили, что они в самом деле рождены для того, чтоб мужья их били, а сами побои считали признаком любви. Женщины говорили: «Кто кого любит, тот того лупит, коли муж не бьёт, значит, не любит »; пословица эта до сих пор сохранилась в народе, так же как и следующая: «Не верь коню в поле, а жене на воле», показывающая, что неволя считалась принадлежностью женского существа.

Не всегда, однако, женщины безропотно и безответно сносили суровое отношение мужей. Иная жена, бойкая от природы, возражала мужу на его побои бранью, часто неприличного содержания. Были случаи, когда жены отравляли своих мужей, но за это их ждало очень жестокое наказание. Зато месть с помощью доносов была довольно действенна. Иностранцы рассказывают замечательное событие: жена одного боярина, по злобе к мужу, который её бил, доносила, что он умеет лечить подагру, которою царь тогда страдал; и хотя боярин уверял и клялся. Что не знает этого вовсе, его истязали и обещали смертную казнь, если он не сыщет лекарства для государя. Тот в отчаянии нарвал каких попало трав и сделал из них царю ванну; случайно царю после того стало легче, и лекаря ещё раз высекли за то, что он, зная, не хотел говорить. Жена взяла своё. Но ещё случалось, что за своё унижение женщины мстили тайною изменой. Как ни строго запирали русскую женщину, она склонна была к тому, чтобы «положить мужа под лавку», как выражались тогда. Часто она напивалась пьяна и тогда, если только представлялся случай, предавалась первому мужчине.

Иностранцы единогласно говорят, что русская женщина не была неприступна и для них, несмотря на всеобщее омерзение, внушаемое нехристями, к которым на Руси причисляли всех неправославных. На эти случаи у женщин образовались свои собственные догматы. «Женщине соблудить с иностранцем, - говорили они,- простительно; дитя от иностранца родится – крещёное будет; а вот как мужчина с иноверкою согрешит, так дитя будет некрещёное, оно и грешнее: некрещёная вера множится».

Хотя блудодеяние и преследовалось строго нравственными понятиями, и даже в юридических актах блудники помещались в один разряд с ворами и разбойниками, но русские мужчины предавались самому неистовому разврату. Очень часто знатные бояре, кроме своих жен, имели у себя любовниц, да сверх того не считалось большим пороком пользоваться и служанками в своём доме, часто насильно. Но многие, чувствуя, что они грешат, старались уменьшить тяжесть греха сохранением разных религиозных приличий, например, снимали с себя крест и занавешивали образа, готовясь к грешному делу. В простонародье разврат принимал наглые формы. Патриарх Филарет обличал служилых людей, что они, отправляясь в отдалённые места на службу, закладывали жен своих товарищам и предоставляли им право иметь с ними сожительство, как будто вместо процентов за полученную сумму. Простые женщины распутного поведения доходили до потери всякого стыда, например, голые выбегали из общественных бань на улицы в посадах и закликали к себе охотников.

Женщина получала больше уважения, когда оставалась вдовою, и при том была матерью. Вдова была полная госпожа и глава семейства. Оскорбить вдовицу считалось великим грехом. Однако, как существу слабому, приученному с детства к унижению и неволе, и тут не всегда приходилось ей отдохнуть. Примеры непочтения детей к матерям были нередки.

Между родителями и детьми господствовал дух рабства, прикрытый ложной святостью патриархальных отношений. О том, кто злословит родителей, говорилось: «Да склюют его вороны, да съедят его орлы!». Отец как мужчина и в детском уважении пользовался предпочтением. «Имей, чадо, - поучает отец сына, - отца своего, аки Бога, матерь свою, аки сам себе». Но несмотря не такие нравственные поучения, покорность детей была более рабская, чем детская, и власть родителей над ними переходила в слепой деспотизм, без нравственной силы. Чем благочестивей был родитель, чем более проникнут был учением православия, тем суровей обращался с детьми, ибо церковные понятия предписывали ему быть как можно строже. Автор «Домостроя» запрещает даже смеяться и играть с ребёнком. Зато и дети, раболепные в присутствии родителей, с детства приучались насмехаться над ними вместе со сверстниками из слуг, приставленными к ним для товарищества. «В Московии,- говорит один иностранец,- нередко можно встретить, как сын смеётся над отцом, дочь над матерью». Грубые привычки усваивались ими с малолетства и сопровождали их до старости. «Лучше,- говорит один русский моралист, - иметь у бедра меч без ножен, нежели неженатого сына в своём доме; лучше в доме коза, чем взрослая дочь; коза по селищу ходит – молоко принесёт; дочь по селищу ходит – стыд принесёт отцу своему ».

Отношения.

Если в семейных отношениях, сфере закрытой и личной, существовало несчётное количество правил поведения, то во взаимоотношениях в обществе различных условностей было ещё больше. И лучше всего они прослеживаются в приёме гостей.

Лица высшего звания подъезжали прямо к крыльцу хозяйского дома, другие въезжали на двор, но останавливались на некотором расстоянии от крыльца и шли к нему пешком; те, которые почитали себя гораздо низшими перед хозяином, привязывали лошадь у ворот и пешком проходили весь двор – одни из них в шапках, а другие, считавшиеся по достоинству ниже первых, с открытой головою.

Вежливость требовала, чтобы гость оставил в сенях свою палку, и вообще говорить, держа в руке палку, а тем более опёршись на неё, считалось невежеством. Вошедши в комнату, гость должен был прежде всего креститься, взирая на иконы, и положить три поясных поклона, касаясь пальцами до земли, потом уже кланяться хозяину. Так, перед одними только наклоняли голову, другим наклонялись в пояс, перед третьими вытягивали руки и касались пальцами до земли. Те же, которые сознавали своё ничтожество перед хозяином или зависимость от него, становились на колени и касались лбом земли: отсюда выражение «бить челом». Равные и приятели приветствовали друг друга подачею правой руки, поцелуем и объятиями.

Сев за стол и при разговоре гость из сохранения приличия воздерживался, чтобы не кашлять и не сморкаться. При посадке за стол также соблюдались определённые правила. Каждый из приглашенных гостей садился в шапке на место, сообразное своему званию и достоинству. Место по правую руку от хозяина считалось самым почётным. За ним другие места нисходили по степеням, так что одно было выше другого, и, таким образом, существовало три разряда мест: высший, средний и низший. Сесть выше другого, считавшего себя выше достоинством, значило нанести ему оскорбление. Часто скромный и благочестивый человек садился нарочно на место ниже того, какое ему следовало, чтоб хозяин свел его оттуда и перевёл на высшее. Напротив, заносчивые люди, встретясь с соперниками, с которыми у них давно не ладилось, пользовались случаем, чтобы насолить им, и садились выше их, заводили споры, чем ставили хозяина в затруднение, и нередко доходило до драк.

В обращении с низшими себя по большей части русский был высокомерен, и часто тот, кто унижался и сгибался до земли перед старшими, вдруг делался надменен, когда богатство или важная должность ставили других в зависимость от него. В русском характере было мало искренности; дружба ценилась по выгодам; задушевные друзья расходились, когда переставала их связывать взаимная польза, и часто задняя мысль таилась за излияниями дружественного расположения и радушным гостеприимством. Довольно было любимцу государя приобрести царскую немилость, чтоб все друзья и приятели, прежде низко кланявшиеся ему, не только прекратили с ним знакомство, но не хотели с ним говорить и даже причиняли ему оскорбления. Так, заточенную в монастырь великую княгиню Соломониду (первую жену великого князя Василия Ивановича) оскорбляли не только словами, но и побоями.

В русском обращении была смесь византийской напыщенности и церемонности с татарскою грубостью. В разговоре наблюдались церемонности и крайняя осторожность; нередко случалось, что невинное слово принималось другим на свой счет. Отсюда возникали тяжбы, смысл которых состоял только в том, что один про другого говорил дурно; с другой стороны, при малейшей ссоре не было удержу в самых грубых излияниях негодования. обыкновенно первое проявление ссор состояло в неприличной брани. Эта брань была до того обыкновенна, что позволяли её себе духовные лица, даже монахи, и при том в самой церкви. Сами женщины и девицы следовали общему обыкновению, и даже дети, рассердившись на родителей, повторяли слышанное ими от взрослых, а родители не только не останавливали их, а ещё и сами бранили их так же. Церковь преследовала это обыкновение, и духовные поучали, чтоб люди «друг друга не лаяли позорной бранью, отца и матерь блудным позором и всякою бесстыдною, самой позорною нечистотою языки свои и души не сквернили». Неоднократно цари хотели вывести русскую брань кнутом и батогами. При Алексее Михайловиче ходили в толпах народа переодетые стрельцы и, замечая, кто бранился позорной бранью, тотчас того наказывали. Разумеется, эти средства были недействительны, потому что сами стрельцы в свою очередь не могли удержаться от крепкого словца. Впрочем, очень часто вспыхнувшая ссора тем и ограничивалась, что обе стороны поминали своих родительниц, и не доходили до драки. Пословица говорит: «красна брань дракою», и если уж доходило до неё, тут русские старались прежде всего вцепиться друг другу в бороду, а женщины хватать одна другую за волосы. Кроме того, существовали своего рода дуэли: поссорившись между собой, люди садились на лошадей, нападали друг на друга и хлестали один другого бичами. Другие бились палками и часто друг друга убивали до смерти. Но самая обыкновенная русская драка была кулачная: противники всегда старались нанести один другому удары или прямо в лицо, или в детородные части.

Пиршества.

Каждое значимое событие, будь то праздник, важное государственное событие, рождение ребенка или похороны, отмечалось обычным русским способом – пирами. Отличительной чертой русского пиршества было чрезвычайное множество кушаньев и обилие в напитках. Хозяин величался тем, что у него всего много на пиру. Он старался напоить гостей, если возможно, до того, чтоб их отвезти без памяти восвояси; а кто мало пил, тот огорчал хозяина. Пить следовало полным горлом, а не прихлёбывая, как делают куры. Кто пил с охотою, тот показывал, что любит хозяина. Женщины, в то же время пировавшие с хозяйкой, также должны были уступать угощениям хозяйки до того, что их отвозили домой без сознания. На другой день хозяйка посылала узнать о здоровье гостьи. «Благодарю за угощение,- отвечала в таком случае гостья,- мне вчера было так весело, что я не знаю, как домой добрела!». Но с другой стороны считалось постыдным сделаться скоро пьяным. Пир был в некотором роде война хозяина с гостями. Хозяин хотел во что бы то ни стало напоить гостя допьяна, гости не поддавались и только из вежливости должны были признать себя побеждёнными после упорной защиты. Иногда случалось на разгульных пирах, что заставляли пить насильно, даже побоями.