16

Содержание:

1. Назначение Д. А. Толстого министром внутренних дел и утверждение реакционного курса 3

2. Усиление реакции в земстве и дворянских собраниях, Вопрос о земстве в Кахановской комиссии 6

3. Земский вопрос в периодической печати 11

1. Назначение Д. А. Толстого министром внутренних дел и утверждение реакционного курса

«Диктатура улыбок» Н. П. Игнатьева была так же непро­должительна, как и «диктатура сердца» М. Т. Лорис-Меликова. Назначение Д. А. Толстого министром внутренних дел означало открытый поворот к крепостнической реакции. М. Н. Катков писал по этому поводу: «Имя графа Толстого само по себе уже есть манифест и программа»'. Призыв Тол­стого — это «перчатка, брошенная властью в лицо России», — отозвалось из Женевы «Общее дело». «Вот до какой дикта­туры ненависти дожили мы, легкомысленно болтая о «дикта­турах любви» ², — бросила газета упрек русским либералам. В мемуарах современников о Толстом нельзя встретить двух разных мнений. Реакционеры и либералы, и те, кого нельзя безоговорочно причислить ни к одному из этих лагерей, В. П. Мещерский и Е. М. Феоктистов, К. Головин и А.А. Половцов, С.Ю. Витте и М.И. Семевский — все видели в нем «оплот реакции», «крайне правого», «ультраконсерватора», равно как и многоликая пресса — от «вернопреданного» «Гражданина» до нелегального «Вестника народной воли». Пятнадцатилетняя деятельность на министерских постах, сна­чала обер-прокурором Синода с 1865 г., а затем одновремен­но и министром народного просвещения (1866—1880 гг.)», упрочила за ним славу твердокаменного реакционера. Уда­ленный Александром II от власти во имя спасения своего Собственного авторитета, он был призван два года спустя Александром III для упрочения власти. Это была своеобраз­ная заявка правительства на новый курс — курс открытой и прямой крепостнической реакции, без «улыбок» и либераль­ных жестов обществу, без дипломатии, без игры в «мужиц­кого царя» и «народную политику».

Отлив революционного движения и слабость либеральной оппозиции дали возможность правительству принять «твердый курс». Реакционное направление внутренней политики само­державия, которое «пробивалось» уже с середины 60-х годов - в ряде крепостнических поправок и «исправлений» буржуаз­ных реформ, вылилось во вполне отчетливое стремление про­вести цикл контрреформ.

Земская контрреформа наряду с введением института зем­ских начальников была основным звеном реакционной внут­ренней политики 80-х годов. Однако Толстой не сразу при­нялся за их подготовку. Это объяснялась и некоторой осто­рожностью в выборе направления первого удара, и отсутст­вием общей программы преобразований.

Первые шаги Толстого направлены по линии наименьшего сопротивления. Эпоха контрреформ открывается дополни­тельными «временными» цензурными правилами (27 августа 1882 г.), реакционнейшим новым Университетским уставом (23 августа 1884 г.) и закрытием ряда периодических изда­ний. К пересмотру основных преобразований 60-х годов пра­вительство приступило позднее. Пресса тогда же обратила на это внимание. «Вестник Европы» писал, что принятие нового Университетского устава — задача гораздо более легкая, чем реформа в области самоуправления и суда. Это неплохо подмечено. Действительно, Игнатьев сошел со сцены, но уч­режденная в его правление Кахановская комиссия, этот пос­ледний осколок «либеральной» эпохи, заседала, совещалась, вырабатывала проекты реформ местного управления, хотя Толстой, по свидетельству Феоктистова, считал Каханова «чуть ли не одним из главных виновников катастрофы 1 мар­та», и слово «кахановщина», как нечто очень скверное и революционное, не сходило у него с языка».

Все меры, вполне определенно выражавшие реакционное направление политики Толстого, были пока еще довольно разрозненными. Об этом единогласно свидетельствуют совре­менники: «Установившаяся за графом Толстым репутация, что у него есть своя непоколебимая система, — писал К. Го­ловин, — принесла ему самое главное — прилив доверия и государя и общества... А между тем «системы» вне области школы у Дмитрия Андреевича собственно не было никакой. Ненависть к выборным должностям, предположение, будто вицмундир обеспечивает пригодность и благонамеренность чи­новника — вот чем исчерпывалась его убогая система». О том же писал и Феоктистов: «Конечно, он отличался твердостью некоторых своих воззрений, ненавидел либеральные веяния, достигшие пышного процветания при Лорис-Меликове, относился с негодованием к недостаткам нашего судебного устройства, порицал самоуправление во всех его видах, при­чинявшее у нас так много зла и т. д., но как изменить все это, оставался он в совершенном неведении». «Вестник на­родной воли» отмечал в 1884 г.: «Беспрограммность реакции делает политику правительства замечательно бледной и скуч­ной. Одна только тайная полиция живет полной жизнью. Одни репрессии против всяких проявлений свободной мысли ведутся широко и систематично».

Помимо реакционных мер в области печати и просвещения в первые годы правления Толстого был принят ряд зако­нов, явно носивших черты крепостнического характера. Закон о семейных разделах 1886 г. имел назначение усилить патриархальную власть старшего в крестьянской семье и по­ставить разделы в зависимость от решения сходов. Тогда же был принят закон о найме сельскохозяйственных рабочих, смысл которого заключался в том, чтобы «закрепить» наем­ных рабочих за помещиком, что означало серьезный шаг назад — к внеэкономическим способам принуждения. Столетие Жалованной грамоты дворянству было ознаменовано откры­тием в 1885 г. Дворянского банка. Он создавался исключи­тельно для поддержки быстро убывающего дворянского со­словного землевладения. В рескрипте на имя дворянства от 21 апреля 1885 г. выражалось пожелание, чтобы впредь «дво­ряне российские сохраняли первенствующее место в предводительстве ратном, в делах местного управления и суда». Запретив особым циркуляром Главного управления по делам печати помещать в прессе статьи о 25-летнем юбилее кресть­янской реформы, правительство торжественно отметило 100-летие Жалованной грамоты дворянству. Присутствовав­ший 21 апреля 1885 г. в зале дворянского собрания в Петер­бурге Половцов писал: «Во всем этом торжестве слышится поворот правительственной политики. В противоположность великому князю Константину Николаевичу и Милютину про­возглашается поддержка высшему классу как руководителю населения, Это прекрасно, но и в эту сторону не надо пересолить».

Прекрасно знакомый со всей закулисной стороной внутрен­ней политики, Феоктистов отмечал не только отсутствие ясного плана действия, но и отсутствие единства в среде наи­более влиятельных представителей реакционной партии. «Мнимый союз трех названных лиц (т.е. Победоносцева, Ц Толстого и Каткова.) напоминал басню о лебеде, щуке и раке. Относительно основных принципов они были более или менее согласны между собой, но из этого не следует, чтобы они могли действовать сообща. М. Н. Катков кипятился, выходил из себя, доказывал, что недостаточно отказаться от вредных экспериментов и обуздать партию, которой хотелось бы изменить весь политический строй России, что необходимо проявить энергию, не сидеть сложа руки... граф Толстой недоумевал, с чего бы начать, как повести дело; он был бы и рад совершить что-нибудь в добром направлении, но это «что-нибудь» представлялось ему в весьма неясных очертаниях; что касается Победоносцева, то, оставаясь верным самому себе, он только вздыхал, сетовал и поднимал руки к небу (любимый его жест). Не удивительно, что колесница под управлением таких возниц подвигалась вперед очень туго».

Наблюдение Феоктистова не лишено оснований. При об­суждении первого же крупного законодательного акта этого периода, Университетского устава, в Государственном совете возникли разногласия. «Большинство», возглавляемое одним из либеральных бюрократов А. В. Головниным, выступило за сохранение Устава 1863 г. По многим вопросам на стороне «большинства» оказался и такой видный представитель ре­дакционной партии, как Победоносцев. Разногласия из Соеди­ненных департаментов были перенесены в Общее собрание Государственного совета, и, несмотря на ряд уступок реак­ционным требованиям, «большинство» до конца держалось как оппозиционная группа, не признающая основных положе­ний правительственного проекта ^н. Это говорит об известных колебаниях в правительственной среде при переходе к реак­ционному курсу. Во всяком случае, первая же мера из цикла контрреформ выявила разногласия «в верхах». Эти разногла­сия проявились не только между либеральными бюрократами и реакционерами, но и внутри реакционной партии.

Правительственная политика в земском вопросе в этот период соответствовала общему реакционному курсу Толсто­го. Она отмечена закрытием земских учреждений в Области Войска Донского, усилением власти губернаторов согласно циркуляру от 20 января 1884 г., насаждением церковно-приходских школ, рядом стеснительных мер в вопросе земских статистических исследований и т. д. С 1885 г. начинаются го­нения на одно из самых прогрессивных уездных земств — ' Череповецкое Новгородской губернии. Создается комиссия из представителей министерства внутренних дел, юстиции и на­родного просвещения для расследования «постоянного проти­водействия земства администрации». Эта история закончи­лась закрытием в 1888 г., по постановлению Комитета мини­стров, земских учреждений Череповецкого уезда (до 1891 г.).

Итак, обозревая в целом первые годы правления Толстого (1882 — начало 1886 гг., т. е. до начала разработки проектов контрреформ), мы можем сделать определенный вывод, что в это время у правящей реакционной правительственной партии еще не было цельной и всесторонней программы пересмотра буржуазного законодательства 60-х годов. Она была выдви­нута в середине 80-х годов дворянством и взята на вооруже­ние Толстым.

2. Усиление реакции в земстве и дворянских собраниях, Вопрос о земстве в Кахановской комиссии

В 80-е годы (собственно с 1882 г.) в деятельности земств усиливаются реакционно-дворянские тенденции. Это особенно проявилось в программе экономических мероприятий земств, и их отношении к школьному делу. В земской среде выдели­лась значительная и влиятельная группа деятелей, поставив­шая себе задачей проведение так называемой охранительной, дворянской политики. Среди них ведущую роль играли пред­водитель дворянства и председатель земской управы Алатырского уезда Симбирской губернии А. Д. Пазухин, уездный предводитель дворянства из Орловской губернии С. С. Бехтеев, харьковский земец А. Р. Шидловский, казанский земец Н. Е. Баратынский, саратовский—П. А. Кривский и многие другие. Оплотом земской реакции стали Симбирское и Орлов­ское земства. Вместо разрозненных ходатайств 70-х годов о репрессиях против сельскохозяйственных рабочих выдвигает­ся целая программа экономических мероприятий, направлен­ных на удовлетворение помещичьих и сословно-дворянских ин­тересов. Многие законодательные меры первых лет правления Толстого были продиктованы реакционными земско-дворянскими кругами. К ним относятся и упомянутые уже учрежде­ние Дворянского банка, законы о найме сельскохозяйственных рабочих, об ограничении крестьянских семейных разделов. Характерной стороной земской реакции 80-х годов было стремление к сокращению смет: урезывались расходы на медицину, на экономические мероприятия, связанные с нуждами Крестьян, на школу. И в то же время, когда в 1884 г. Святейший Синод обратился к земствам, чтобы они поддержали вновь вводившиеся церковно-приходские школы, многие зем­ства откликнулись на этот призыв и оказали поддержку этому реакционному начинанию.

Реакция поднималась и в дворянских собраниях. По ини­циативе Пазухина в 1885 г. симбирское дворянство в ответ на рескрипт по поводу 100-летия Жалованной грамоты пред­ставило Александру III адрес. В нем выражалась уверенность, что предпринимаемые преобразования «дадут возможность... спокойно жить в деревнях, создав ту власть, отсутствие которой ныне заставляет страдать и дворянина, и крестьянина». Дворянство поднимало перед правительством и вопрос о пре­образовании земства. В фонде канцелярии министра внутренних дел в «Материалах к проекту нового положения о губернских и уездных земских учреждениях» собраны ходатайства дворянских собраний и отдельных лиц о необходимости пре образования местного управления, и земства в частности, поступившие в 1885—1887 гг. В них выдвигались требования сословной организации избирательной системы, замены принципа выборности управ правительственным назначением, предоставления мест в земстве крупным землевладельцам и депутатам от дворянства, полноты подчинения решений земских собраний правительственному надзору и т. д. Уже к середине 80-х годов в группе крепостнически настроенных земцев-дворян складывается программа контрреформ, осуществления которой они начинают решительно добиваться от правительства. Довольно четкие контуры эта программа приобретает в проектах представителей земства и дворянства, I призванных в Кахановскую комиссию.