ref_igpr (Законодательство России в период 1237-1497 гг.), страница 2

11. «Поучение к попам» того же Кирилла. Включающее в себя «обращение к князю», которого Кирилл называет сыном Александра Невского, и напоминает ему о соблюдении десятины и суда церковного, узаконенных в уставе Владимира Святославовича.

12. Вопросы, предложенные Константинопольскому собору Феогностом, епископом Сарским и Подонским в 1301 году. Касаются в основном чина священослужения.

13. «Правила Максима, митрополита русского (написанные в 1305 г.), о среде и пятнице, о мясопусте и о законном браце» .

14. Грамота Великого князя Василия Дмитриевича митрополиту Киприану о судах церковных, дана в 1403 году. Этой грамотой князь подтверждает все права церкви по Номоканону и по уставам Владимира и других русских князей.

15. Постановления Великого князя Ивана Васильевича, касающиеся церковных дел, изданные по совещанию с митрополитом Симоном.

Кроме перечисленных, в некоторые списки Кормчей включались церковно-юридические статьи, относящиеся к западной и литовской Руси.

В шестом разделе Кормчей помещались статью не юридического содержания, греческие и русские, например такие как «Речь жидовского языка, переложенное на русское, неразумное – на разум», «Князя Владимира о крещении Русской земли и похвала ему», «Беседа полоцкого князя Костянтина с епископом о тиуне» и т.д.

Состав Кормчих, хотя и носит на себе более или менее одинаковый характер, по преимуществу – характер юридического сборника, но, тем не менее, он очень разнообразен. В Кормчих русское духовенство, а может быть и князья, видели общий юридический кодекс законов не только церковных, но и гражданских. К ним обращались для решения различных юридических вопросов, как церковных, так и светских.

3. Двинская и Белозерские уставные грамоты

Впервые уставные грамоты стали применяться Великими князьями литовскими. По отношению к вошедшими в состав литовского княжества русскими землями они придерживались принципа «мы старины не рухаем, а новин не вводим» и довольствовались сбором дани с присоединенных земель, да привлечением к ополчению местных княжеских дружин. Такого рода отношения закреплялись в специальных договорах – уставных грамотах, весьма напоминавших договоры Новгорода с князьями. Фактически формировалось федеративное государство, со своеобразной, средневековой, но федерацией.

Появившиеся на Руси в рассматриваемом периоде Двинская (1397 г.) и Белозерская уставные грамоты, отражают стремление центральной власти ограничить самовластие наместников – с одной стороны, а с другой – признание центром большой значимости в местном самоуправлении общинных организаций. Несмотря на то, что уставная грамота обращена непосредственно к населению только одного уезда, это документ принципиального значения. Уставные грамоты необходимо рассматривать как типовые, которые видимо, предполагалось дать и другим уездам Русского государства.

Некоторые нормы и положения Двинской и Белозерской уставных грамот вошли в первый общерусский свод законов Московской Руси – Судебник 1497 года.

3.1. Двинская уставная грамота

Двинская уставная грамота является самым древним памятником законодательства Руси после Русской Правды. Она была дана Великим князем московским Василием Дмитриевичем Двинской области в 1397 году. В это время двиняне отделились от Великого Новгорода, которому были подчинены до этого и признали власть московского князя. Так как после присоединения двинян к Москве и суд у них должен был стать московским, то они обратились к московскому князю, прося его дать им такой устав, который бы служил для руководства в судных делах. Результатом этого и стала Двинская уставная грамота.

Эта уставная грамота регулировала судебные дела и доходы, которые имел с Двинской области Великий князь московский. Суд по Двинской грамоте очень близок к Русской Правде, но вместе с тем, она включает в себя несколько нововведений в судопроизводство.

По своему содержанию Двинская грамота разделяется на следующие части: о видах суда по уголовным преступлениям; о порядке суда; о подсудности; о торговых пошлинах.

Раздел I: Первым видом суда по Двинской грамоте, так же как и по Русской Правде, становится суд «в душегубстве» . Суд по делам об убийствах принадлежал князю, вершился княжеским наместником, а пошлина от таких судных дел, в случае не отыскания убийцы, платилась в княжескую казну и сохранила прежнее название – вира. В случае убийства община должна была отыскать убийцу и выдать ее княжескому наместнику. Если община не могла отыскать убийцу, то она должна была платить в княжескую казну дикую виру – 10 рублей.

Однако в отличие от Русской правды Двинская уставная грамота вводит несколько важных нововведений:

а) По закону Русской Правды виры собирались особым княжеским служителем – вирником, который в определенной время объезжал волость. По Двинской же грамоте сбор вир принадлежал княжескому наместнику.

б) По Русской Правде община платила виру и тогда, когда не отыскивала убийцу, и тогда, когда не хотела его выдавать. По Двинской же грамоте община платила виру только в случае не отыскания убийцы, если же убийца был найден, община обязана была выдать его князю.

Убийство раба по Двинской грамоте, как и по Русской правде, не считалось уголовным преступлением. В грамоте сказано, что если господин, наказывая, убьет раба своего до смерти, то вины в этом нет, и убивший не выдается на суд наместника. Раб по-прежнему считался вещью или домашним животным.

Ко второму виду суда по Двинской грамоте относятся дела по побоям, ранам и бесчестью. Побои и раны по Двинской грамоте, так же как по Русской Правде, разделялись на синяки и кровавые раны. За кровавые раны обидчик должен был платить обиженному 30 белок, а за синяк 15. Эта статья полностью согласуется с Русской Правдой. Но удовлетворение за обиду и бесчестие бояр и боярских слуг определяется иначе, чем в Русской Правде. В Русской Правде относительно пени за бесчестие, раны и побои было такое деление: княжеский муж, отрок, людин и прочие. В Двинской же грамоте такого деления нет, по ней удовлетворение за бесчестие и обиду боярину назначается «по отечеству». То есть главную роль играла знатность, заслуги предком и «местничество».

Ссоры и драки на пиру разбирались иначе, чем по Русской Правде. Наместник и его слуги не имели права вмешиваться в ссоры и драки на пиру, если поссорившиеся на пиру здесь же и мирились. Если же они не помирятся и выйдут из пира в соре друг с другом, то в этом случае подлежат суду наместника и платят ему пени «по кунице шерстью», даже, если они и помирились вскоре. Здесь сказались обычаи, по которым споры и драки на пирах («братчинах»), разбирались обществом. Все такие пиры на Руси имели особые привилегии.

К третьему виду суда по уголовным преступлениям относились дела по нарушению и порче межей. Во взгляде Двинской грамоты на эти преступления много общего с Русской Правдой, она также считает порчу межей самым серьезным нарушением прав собственности. Расхождения обнаруживаются только в подходе к назначению пеней за это преступление. По закону Русской Правды за порчу межей назначалась одна пеня в княжескую казну в размере 12 гривен. В Двинской же грамоте пеня разделена на три разряда:

- первый разряд пеней назначался за порчу межи в поле, принадлежавшем одному селению, за это испортивший межу платил барана или две ногаты;

- второй разряд пеней, в 30 белок, назначался за порчу межи, отделяющей поля двух разных селений;

- третий разряд пеней назначался за порчу межей в княжеских землях, за это полагалось пени в 120 белок.

К четвертому виду суда принадлежали дела по покраже и воровству. Дела эти по Двинской грамоте судились так же, как и по Русской Правде – сводами. Хозяин, опознавший свою вещь, должен идти до так называемого чеглого (настоящего) татя, или, другими словами, до того владельца опознанной вещи, который не мог отвести свода указанием того, от кого он получил вещь. Наказание же отличается от наказания по Русской Правде, по ней за кражу была положена одна пеня – 3 гривны. Двинская же грамота назначает разный размер пени, в зависимости от того первая это кража, вторая или третья. За первую кражу вор платил цену украденной вещи, за вторую кражу вора продавали в неволю («а в другие уличат – продадут его, не жалуя»), за третью кражу вор подвергался повешенью («а уличат в третие, ино повесити»). Кроме того, в Двинской грамоте впервые упоминается о клеймении воров – «а татя всякаго пятнити». Закон Двинской грамоты так строго преследует воров, что обвиняет в самоуправстве («самосуде») и подвергает пени в 4 рубля того, кто, поймав вора, отпустил его, а не привел к наместнику.

В Разделе II Двинской грамоты рассматриваются следующие положения:

Во-первых, что истец или обиженный для удовлетворения в своем иске должен бить челом наместнику княжескому, чтобы он рассудил его с ответчиком или обидчиком. По этому челобитью наместник вызывал ответчика к суду через двух лиц назначаемых для этих целей – дворянина (слугу своего) и подвойского (выборного от земщины), иначе ответчик мог не явиться в суд.

Во-вторых, дворянин и подвойский должны были привести ответчика в суд, но если ответчик жил далеко от наместничьего города, то он мог не являться немедленно, а только предоставлял поручителей в том, что явится на суд к назначенному сроку. В случае неявки ответчика по истечению назначенного срока, наместник не ждал его больше и не делал повторного вызова, а выдавал истцу так называемую правую бессудную грамоту, по которой истец без суда признавался оправданным, а ответчик – виновным.

В-третьих, если ответчик по вызову в суд не мог тотчас явиться и не мог представить поручительство в своей явке к назначенному сроку, то он немедленно арестовывался и заковывался в цепи.

В-четвертых, в этом разделе говорится о разных судных пошлинах, которые были следующими:

1. наместнику или судье с виноватого от рубля полтина;

2. пошлина подвойскому и дворянину за вызов в суд, пошлина эта обычно зависела от расстояния, которое нужно было проехать для вызова ответчик;

3. разные мелкие пошлины, например наместнику – от печати (3 белки), или дьякам – от письма (2 белки).

В Разделе III Двинской уставной грамоты говорится о подсудности и определяется, что каждый должен судится в своей области. Это правило основывалось на общем законе того времени: «А судом и данью потянути по земле и воде». Поэтому истец должен был бить челом тому наместнику, к области которого принадлежал ответчик, а ответчика из другого округа нельзя было ни взять на поруки, ни арестовать.

Впрочем, такой порядок относился только к делам гражданским. В уголовных же делах, вор и убийца с поличным судились на том месте, где совершили преступление, а не там, куда они тянут судом и данью по земле и воде. Выражение «вор с поличным» означает преступника, пойманного на месте преступления, этот вор судился уголовным судом. Вор же «в поклепе» судился только гражданским судом. Неприкосновенность местного суда по Двинской грамоте была так велика, что даже векокняжеские пристава не могли вмешиваться в суд местного наместника. Впрочем, это была привилегия одних двинян, у которых наместник выбирался из двинян, и которые, как недавно присоединившиеся к московскому княжеству, пользовались особыми льготами.

В Разделе IV говорится о торговых пошлинах. Двинская грамота определяет только пошлины с иногородних купцов («гостей»), так как двинские купцы были освобождены от всех торговых пошлин.

Двинская грамота определяет несколько видов пошлин:

- пошлины в пользу подвойского и сотского, то есть земским смотрителям, которым назначалось «с лодьи по пузу (мешку) ржи»;

- пошлины, взимаемые с двинских гостей, если они отправлялись для торга в другие города. Если купцы отправлялись водным путем, то платили с ладьи «по два пуза соли», а если везли свой товар сухим путем, то платили «с воза по две белки».

3.2. Уставная Белозерская грамота

Уставная Белозерская грамота определяет порядок суда и управления Белозерских наместников, и размер пошлин ими получаемых. Условно в этой грамоте можно выделить 4 раздела:

В первом разделе грамоты говорится о пошлинах наместников и их судей. Наместник получал пошлины при въезде на наместничество, что называлось въезжим. Размер ее не определялся и отдавался на волю плательщиков – «кто что даст». Также предусматривались регулярные наместничьи и тиунские кормы и поборы доводчиков. Платились они в два срока: на Рождество и на Петров день. Кормы наместничьи составляли на Рождество 7 алтын и 2 деньги, а на Петров день 3 алтына с каждой сохи. Наместничьему тиуну в эти же сроки половина наместничьих кормов. Доводчику с каждой сохи на Рождество 4 деньги, а на Петров день – 2 деньги.

Наместники, тиуны и доводчики назначались на один год. Доводчик был чем-то вроде нынешнего следователя, посылаемый в деревни для обследования на месте обстоятельств дела.

Наместники, их тиуны и доводчики получали эти корма в городе от сотских, и не имели права самостоятельно собирать их по волостям и станам. Наместник обязан был поделить волости и станы между доводчиками, которые не имели права ездить по другим округам. Доводчик ездил по своему округу один, на лошади, без слуги. Закон устанавливал правило: «где ночует, там ему не обедать, и где обедает, там не ночевать».

Кроме кормов наместникам полагалась явочная пошлина с приезжих торговцев. Пошлину эту платил начальник судна по гривне с большого судна и сверх того с каждого человека по деньге с головы. С малых судов платилось только по деньге с головы.

Кроме того, в случае если купцы торговали в не указанном им месте, с них брались заповеди: с каждого купца и продавца по 2 рубля, из которых 1 рубль шел наместнику, второй в таможню, а товар отбирался на Великого князя.

Во втором разделе Белозерской грамоты говорится о порядке наместничьего суда и о судебных пошлинах. По грамоте на суде наместника или его тиуна непременно должны были быть сотские или «иные добрые люди», без них наместник и тиун не имели права судить.

Пошлины от гражданских дел определялись ценой иска. Каждый начинающий иск должен был предварительно оценить его и затем в челобитной указать, что он оценивает свой иск во столько-то. Если истец и ответчик до суда мирились, то наместнику или его тиуну платилось по гривне с рубля. Та же пошлина взималась и в том случае, если дело по суду было доведено до поединка, но истец и ответчик, став у поля помирились. Если поединок состоялся, то побежденный платил полный иск победителю и такую же сумму наместнику, «на все пошлины в раздел с тиуном и доводчиком».

В уголовных делах, так же в начале на виновного (вора, грабителя, убийцу) оформлялся иск истца, и только затем виновный передавался наместнику. Если убийца не отыскивался, волость или стан, где был найден убитый, платила пени 4 рубля. Если кто поймал вора и отпустил его, не представив в суд, платил наместнику пени 2 рубля. Если у кого-нибудь находили украденные вещи, то по Белозерской грамоте предусматривался тот же порядок, что и по Русской Правде. Хозяин вещи по сводам отыскивал ее (хоть до 10 свода), до тех пор, пока не дойдет до того, кто не сможет указать, где он взял найденную вещь. Все пошлины наместник получал с истинного вора.