13872-1 (Дивный Новый Мир и его катастрофа (1923 -1933))

Дивный Новый Мир и его катастрофа (1923 -1933)

По материалам лекций по истории западной цивилизации XX века Б. М. Меерсона и Д. В. Прокудина

1. После первых серьезнейших экономических и социальных кризисов послевоенного периода, после преодоления коммунистической опасности на Западе, после более или менее адекватного пересмотра международных проблем, в частности - репарационного вопроса (планы Дауэса и Юнга), после начала включения в систему международных отношений даже советской России (полоса признаний), - после всего этого Запад вступил в полосу стабильности и процветания, знаменитую эпоху "prosperity". Казалось, что Западу удалось, наконец достичь той стабильности, о которой мечтали в Версале: с 1923 по 1929 годы постепенно сошли на нет массовые политические акции, ибо постоянно рос уровень жизни, экономическая ситуация выглядела довольно устойчивой, в международных отношениях возобладал пацифизм и сотрудничество в рамках Лиги наций. Европейцу и американцу, казалось не о чем больше беспокоиться. И все это благополучие катастрофически рухнуло в 1929 году, после такого не слишком заметного на первый взгляд события, как крах нью-йоркской фондовой биржи.

За счет чего Западу удалось достичь стабильности в условиях массового, а значит - нестабильного - общества? И что произошло в 1929 году, что разрушило "великолепный новый мир" prosperity?

Стабилизация 1923 - 1929 годов была достигнута во всех областях жизни общества - в экономике, в социальной жизни, во внутренней и внешней политике. Характерные черты стабилизации нашли отражение и в культуре.

2. В ЭКОНОМИКЕ основой prosperity стало крупное конвейерное высоко технологичное производство, ориентированное на выпуск товаров широкого потребления длительного пользования (см. лекцию 4). Процессы, начавшиеся на рубеже веков ("электрическая революция") казались исключительно положительными и "прогрессивными". Товары, ранее считавшиеся предметами роскоши - граммофон, радиоприемник, телефон, электрическое освещение, автомобиль, наконец - превратились в обычные предметы потребления. Доходы предпринимателей, клерков и рабочих постоянно росли. Огромные предприятия обеспечивали работой большую часть населения. Рост производства, который считался залогом процветания, продолжался неуклонно, и никому не приходило в голову, что этот рост, как и любой другой, имеет свои пределы. При этом следует учитывать, что речь идет о механическом росте, о производстве все большего количества стандартных однотипных товаров, благо монополизм (состояние рынка при резком снижении конкуренции) позволял увеличивать доходы, производя больше товаров, не обращаясь к вопросу о качественном их совершенствовании. Это говорит о непрочности достигнутого материального благополучия; экономическая база стабилизации была весьма неустойчивой.

3. В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ в 1923 - 1929 годах наблюдалось существенное снижение политической активности населения. В Германии, Франции и т.д. существенно падает авторитет "партий нового типа", и заклинания Коминтерна о мировой революции или заклинания крайне правых о борьбе с мировым еврейским заговором воспринимаются как чисто ритуальные. Политическую жизнь определяют два направления, условно обозначаемые как "левые" и "правые". "Правые", например, консерваторы в Англии, республиканцы в США и их аналоги во Франции и Германии (иногда партии, иногда коалиции) отстаивали традиционные индивидуалистические ценности свободу частного предпринимательства, ограниченную роль государства в экономике, либерально-демократические принципы в политической жизни. "Левые" - социал-демократы в Германии, лейбористы в Англии, социалисты во Франции - выступали с позиций усиления государственного регулирования экономики, проведения широких социальных программ при сохранении основ частно-капиталистической экономики и демократических свобод.

Именно в этот период окончательно изменила смысл традиционная для XIX - начала XX века политическая терминология. Возникшие в эпоху Великой французской революции политические течения "правых" и "левых" воспринимались изначально как более умеренные и консервативные (правые) и более радикальные, реформистские, а в крайнем случае - революционные (левые) (рис.1). После Первой мировой войны содержание этих понятий постепенно начинает меняться в связи с массовизацией возникновением "партий нового типа". Правые в понимании XIX века, умеренные, оказываются в центре политического спектра, правее их теперь не "только стена", по известному выражению Пуришкевича, а новые политические силы радикальной направленности, но в отличии от крайне левых апеллирующие к шовинизму, расизму, имперской идее. Примером могут служить итальянские фашисты. Фланги политического спектра парадоксально сближаются, и во всяком случае находятся дальше от умеренных партий, чем друг от друга (рис.2). При показной ненависти друг к другу результаты их политической деятельности при захвате власти оказываются удивительно похожими, что неудивительно, ибо социальная база тех и других одна - масса.

Стабилизация 1923 - 1929 годов естественно охватила и область МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ. Казалось, окончательно уходит в прошлое война как способ решения межгосударственных проблем, торжествует провозглашенный еще Вильсоном в Версале пацифизм, то есть принцип исключительно мирного урегулирования всех вопросов, при котором война считается абсолютным злом, и вся международная политика строится на основе договоров безопасности и сотрудничества а рамках Лиги Наций.

4. Серьезные изменения произошли в КУЛЬТУРЕ. Главное, на что следует обратить внимание - это завершение формирования широкомасштабной и индустриализированной МАССОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Это культура, во-первых, тиражируемая, то есть, распространяемая техническими средствами и доступная потому фактически каждому. Доступность эта не только техническая, но и обусловленная, во-вторых, чрезвычайно упрощенной эстетикой, основанная на очень простых идеалах. То есть это культура, отрицающая всякую элитарность и ориентированная на человека массы. Речь идет о поставленном на конвейер кинопроизводстве Голливуда, об эстраде, тиражируемой радиостанциями и граммофонными пластинками, многочисленных шоу, кабаре, варьете и т.д. При этом через формы массовой культуры могло проявляться и высокое искусство, более того, часто именно через эти формы реализовывались новые художественные идеи: достаточно вспомнить фильмы Чаплина или джаз. Но культура не исчерпывается искусством, и процессы создания массовой культуры захватили в какой-то мере и науку, породив феномен научно-популярных фильмов, книг, лекций, журналов.

Парадоксальные, но внутренне вполне обусловленные изменения происходят и в высокой культуре. Интеллектуальная и художественная элита Запада, давно одержимая идеей переделки человека (в связи с неудовлетворенностью человеком существующим) неожиданно увлеклась модой на идеологии и идеологов "партий нового типа". С одной стороны возникает культ всего советского и коммунистического, с другой - симпатии к идеям крови и почвы, к идеям фашистов. Впрочем, в политические движения эти деятели не включались, ибо это не совсем пристойно.

5. Все перечисленное выше вело к существенным изменениям в ОБЩЕСТВЕ. Состояние массового общества сохранилось, но массовая ментальность во многом ушла на бытовой уровень, перестала быть доминирующей, и на уровне политическом стала скорее потенциальной, чем актуальной. Степень политизации общества несколько снизилась, основные интересы людей снова были в основном сосредоточены на втором, а не на третьем уровне социальности (об уровнях социальности см. Лекцию 2). Эта частичная демассовизация выражалась в том, что аморфная политически активная и агрессивная масса начала обретать внутреннюю структуру и ее единый политический импульс разбивался на множество мелких групповых интересов.

Изменившаяся экономика, стремительный рост уровня жизни создали феномен, определивший во многом социальное лицо эпохи феномен middle class - среднего класса. Это слой людей, который в отличие от марксовых "классов" определялся не "по отношению к средствам производства", а гораздо проще - по доходам. Дело в том, что представителей этого класса можно квалифицировать и как буржуа и как пролетариев, они чаще всего имели сбережения, вложенные в акции или банки и приносящие им доход в виде процентов или дивидендов, являясь при этом наемными работниками (квалифицированные рабочие, клерки, инженеры, официанты, таксисты и т.д.). Как правило, уровень жизни среднего класса довольно высок и отличается развитым престижным потреблением (то есть потреблением не необходимых предметов и продуктов, а тех, пользование которыми создает общественное реноме), причем внутри этого слоя возникала масса градаций по поводу престижного потребления: качество и местоположения жилья, наличие автомобиля и его марка, уровень посещаемых магазинов и ресторанов, - все это делило средний класс на еще более мелкие, относительно изолированные друг от друга группы (переход из одной в другую был возможен социальная мобильность оставалась высокой - но, как правило, означал смену круга общения). Наличие множества мелких групп, "своих кругов" снижало значимость аксиомы "как все", мельчило ее содержание: "как все" означает "как все приличные, то есть нашего круга люди". Таким образом, возникал социальный барьер против массовизации.

Масса структурируется и политически. Этот процесс выражается в том, что интересы различных слоев среднего класса и близких к ним социальных групп находят ясное политическое выражение в легально действующей бицентрической (имеющей два центра) политической системе и утрачивают потребность в экстремизме. Процесс дробления массы (демассовизации) захватывает и эту сферу жизни; группами второго уровня социальности здесь становятся политические партии законной направленности, общественные объединения, профсоюзы и т.д. При этом в целом интерес населения к политике существенно снижается.

Существование феномена массовой культуры, как ни странно, также способствует демассовизации. Массовая культура создает огромное количество групп второго уровня социальности: поклонники джаза и голливудских звезд, болельщики той или иной футбольной команды, любители детективов или радио-сериалов ("мыльных опер"), клубы по интересам, "просвещенная публика", посещающая все популярные лекции и т.д. Но главное даже не в этом, а в том, что массовая культура создает в большом количестве столь необходимых для массы кумиров, переводя политические страсти и фанатизм в игровые формы.

6. Благополучие "дивного нового мира" кончилось внезапно и катастрофически. Рухнули надежды на экономическое процветание и победу над бедностью, на политическую стабильность, на пацифизм как главный принцип международной политики. Кризис всей системы начался с банального экономического кризиса перепроизводства, но кризиса столь непомерной разрушительной силы, как ни один до 1929 года.

Мир подошел к этому страшному году безо всякого предчувствия беды. Президент США Калвин Кулидж, уходя в отставку в 1928 (!) году, говорил: "Страна может с удовлетворением взирать на настоящее и с оптимизмом - в будущее". Столь же радужно взирал на окружающее и новый президент Герберт Гувер. Никого не настораживал наметившийся к 1929 году перегрев экономики: большие суммы капитальных вложений с постоянно уменьшающейся их отдачей.

24 октября 1929 года после долгой игры на повышение (скупки акций, что приводит к повышению их цены) спекулянты на Нью-йоркской фондовой бирже начали эти акции активно продавать, что, конечно, объясняется прекрасной осведомленностью о реальном положении дел на предприятиях. А дела эти шли весьма плохо: произведенный товар задерживался на складах, не находя покупателя, массовое предложение превысило, и намного, спрос, заработал механизм кризиса перепроизводства. Уже к 29 октября ("черный вторник") стало ясно, что объем продажи акций катастрофичен и что речь идет о биржевом крахе. В этот день было продано 16,4 миллиона акций, что соответствовало потери примерно 10 миллиардов долларов.

Крах Нью-йоркской фондовой биржи стал детонатором взрыва, похоронившего prosperity. Последовавшие за ним банкротства, остановка заводов, развал хозяйственных связей, подрыв доверия к партнерам и связанная с этим паника привела к ужасным последствиям для всех. Для предпринимателей это разорение и массовые самоубийства, описанные в литературе; для клерков и рабочих безработица; для среднего класса в целом - потеря накоплений и резкое снижение уровня жизни.

Кризис поразил прежде всего страну, бывшую экономическим лидером мира - США, а оттуда распространился на Европу, на Латинскую Америку, на колониальный мир; кризис остановился лишь у границ СССР, ибо последний не был включен в мировую хозяйственную систему. Кризис продолжался примерно 4 года - с 1929 по 1933 - и обладал огромной разрушительной силой. Промышленное производство в целом сократилось примерно на 1/3, в то время как раньше кризис перепроизводства считался глубоким, если производство сокращалось на 10 - 15 %. Разрушительные последствия кризиса сопоставимы с разрушениями, вызванными Первой мировой войной. В США некоторые отрасли экономики были отброшена к уровню 1905 1906 годов, в Германии - уровню конца XIX века.

Более всего кризис сказался в США и в Германии, зависевшей от американских кредитов; в меньшей степени он поразил Великобританию, экономика которой была достаточно стабильной и не переживала резких взлетов и падений; Франция, лишившаяся немецких репараций, пережила пик падения производства несколько позже (в 1935 году), но весьма болезненно; в Испании кризис настолько обострил социальные и политические проблемы, что привел к революции; даже фашистская Италия, стремящаяся к экономической независимости от Запада, вышла из кризиса только благодаря резкому вмешательству тоталитарного государства (многомиллиардные субсидии корпорациям). Со страшной силой кризис обрушился на колонии и страны Азии и Латинской Америки, которые страдали от обвального падения цен на главный предмет их экспорта - сырье и сельскохозяйственную продукцию.

Кризис охватил все отрасли экономики, но прежде всего промышленность и финансы. Банкротства предприятий было естественным образом связано с разорениями банков. Связанная с дезорганизацией финансовой системы инфляция сказалась не только на долларе: самая стабильная валюта XIX века, фунт стерлингов, который ни разу за все столетие не подвергался инфляции, был обесценен на 1/3. Во всех странах правительства вынуждены были отменить золотой стандарт (твердое обеспечение бумажных денег золотом): в 1931 году это сделала Великобритания, в 1933 - США.