5525-1 (Купечество Сибири второй половины XIX в.), страница 2

Ярким примером такой ситуации является истории Винокуровых — крупнейших по коммерческой деятельности купцов Алтая начала XX в. Основателем династии был крестьянин из села Тюменцево Барнаульского округа Адриан Ильич Винокуров, в 90-х годах ХIХ в. он переносит центр коммерческой деятельности и сам с семьей переезжает в большое село на Оби — Камень (с 1915 г. — город Камень-на-Оби). Но формально он, а позже и его сыновья числились барнаульскими купцами. Кстати, обороты торговых и промышленных заведений Винокуровых накануне Первой мировой войны достигали 10 млн. руб., что превышало показатели оборотов торговли некоторых городов.[27]

Перепись 1897 г. позволяет рассмотреть и такой важный показатель как национальный состав населения (на основе данных о родном языке). В целом в Сибири превалировало русское купечество (75,8%), довольно значительной оказалась прослойка еврейского купечества — 20,3%. В числе прочих национальных групп были представители коренных народов Сибири (якуты, сибирские татары, «сибирские бухарцы», буряты и прочие), а также представители многих народов, населявших страну — поляки, немцы и др. Однако в среде русских купцов из среды старожилов было немало потомков «сибирских инородцев», детей и внуков из смешанных семей. На это, например, обратил внимание И.В. Кулаев. Об одном из крупнейших предпринимателей Восточной Сибири Михаиле Бутине он писал: «Внешность Бутина выдавала его азиатское происхождение. Родом он был из Нерчинского округа Забайкальской области, и, кажется, его предки принадлежали к тунгусам…».[28] Этот же автор характеризует томского купца Захария Цыбульского так: «Уроженец Минусинского округа, он по своему физическому типу напоминал несколько местных инородцев».[29]

Наконец, известные забайкальские купцы Кандинские (Кондинские) вели родословную от «инородцев» Западной Сибири.[30] Именно из этой семьи вышел всемирно известный художник, один из столпов русского авангарда, Василий Кандинский.

Значительная прослойка еврейского купечества в Сибири объясняется, прежде всего, ссылкой. Многие высланные в Сибирь из «черты оседлости» или их потомки занимались торговлей, часть торговцев становилась гильдейскими купцами. Доля купцов еврейской национальности особенно велика была, по данным переписи населения 1897 г., в городах: Баргузине Иркутской губернии — 88% (30 чел.), Верхнеудинске Забайкальской области — 55,6% (134 чел.), Мариинске Томской губернии — 54,8% (51 чел.), Каинске той же губернии — 48,6% (35 чел.), Чите — 46% (97 чел.). Городок Каинск современники даже называли «Сибирским Иерусалимом».[31]

Особенно активно обновлялись ряды сибирского купечества в 60-х годах ХIХ в. и на рубеже ХIХ–XX вв., что было связано не только с реформами промыслового обложения, но и с переломными этапами в экономике страны. Так, по сравнению с 1867 г. к 1883 г. купечество Бийска обновилось на 76%, Томска — с 1866 по 1872 г., на 43%, Барнаула — 1867 по 1873 г. на 40% и т.д.[32] Постоянное пополнение рядов купечества новыми лицами и одновременно отток из купцов в мещане и другие сословия были характерны не только для сибирских городов, но и для Москвы, Петербурга и многих прочих городов страны.[33] Как писал Д. Мирский: «В XIX в. большинство купцов были сыновьями или внуками крестьян».[34]

Важнейшим источником пополнения рядов сибирского купечества был приток предпринимателей (или потенциальных предпринимателей) из числа крестьян и мещан центральных русских губерний, особенно «текстильных», таких как Владимирская, Костромская, Тверская и др. Знакомство с текстильными промыслами, промышленностью и особенно торговлей текстильным («мануфактурным») товаром очень пригодилось многим начинающим предпринимателям в Сибири, где «мануфактурная» торговля в пореформенный период была одной из самых прибыльных сфер приложения капитала. Из мещан Костромской губернии вышли Второвы — крупнейшие текстильные торговцы Сибири, из крестьян Владимирской губернии — купцы Гадаловы, которые стали крупными предпринимателями Енисейской губернии не только в текстильной торговле, но и в пароходстве и других сферах, из крестьян Владимирской же губернии происходили купцы 1-й гильдии Барнаула и Бийска Морозовы, для которых текстильная торговля также в делах стояла на первом месте. Из мещан г. Ирбита — известного ярмарочного центра — происходили купцы Е. Жернаков (г. Колывань), Н. Ассанов, А. Васенев (Бийск) и т.д. Ряды сибирского купечества пополнялись и за счет местных крестьян и мещан, особенно разбогатевших крестьян. Так, основателем династии томских купцов миллионеров Кухтериных был крестьянин ямщик из деревни Щукино Тюменского округа Тобольской губернии.[35]

Фольклор (предания, легенды), публицистическая и художественная литература, а позже и историческая литература свидетельствовали, что многие сибирские купцы разбогатели не столько в силу счастливых обстоятельств или особого трудолюбия, а в результате «темных дел», вплоть до уголовщины, т.е. фактически были «героями» первоначального накопления капитала.

Так, легенды приписывают подобное происхождение капиталов у томских купцов Кухтериных, Митрофановых, Стахеевых, каинских Шкроевых и других. «На Обрубе Тихонов жил, купец, имел конфетную фабрику. Старики говорили: он на тракт с кистенем выходил, грабил, вот и завел богатство».[36] Впрочем, некоторые архивные дела также подтверждают криминальный характер происхождения отдельных капиталов. Так, бывший московский мещанин И. Федулов стал барнаульским купцом, подделав завещание старой купчихи П. Щеголевой, у которой он служил управляющим. По явно поддельному завещанию, все имущество было передано не родственникам, которых у купчихи было довольно много, а молодому управляющему и его подельнику некому Огурову.[37]

Нередко капиталы прирастали путем обмана, а иногда и почти неприкрытого грабежа коренных жителей региона, так называемых «инородцев». Купцы обменивали ценную пушнину на водку, спирт, порох и безделушки, обмен был совершенно неадекватным, ибо охотники-промысловики не представляли истинной ценности мехов, рыбы и т.д. Так происходило в Якутии, Бурятии, Горном Алтае, на Севере. Исследователь Тобольского Севера Дунин-Горкавич сообщал: «Главная торговля между инородцами и русскими проводится ночью во дворах последних с наглухо закрытыми воротами, и при этом торг, которому предшествует угощение, инородцев обвешивают и обсчитывают».[38] Впрочем, неэквивалентный обмен, например, хлеба на мануфактуру и прочие промышленные изделия производился торговцами и с русскими крестьянами.

Нередко взлет того или иного дельца, действительно, зависел от везения. Особенно это было свойственно для золотопромышленности. Обнаружение богатой россыпи или жилы на арендованном участке нередко приносило успех предпринимателю.

И все же нельзя связывать деятельность всего купечества с криминальной стороной или случайной удачей. Анализ биографий отдельных купцов и купеческих семей показывает, что успеха добивались те предприниматели, которые рассматривали свою деятельность как особую миссию и соответственно серьезно относились к делу, вели его «правильно», как тогда говорили. Со временем все большее значение приобретали образовательный уровень и общая эрудиция предпринимателей. Если основатели купеческих династий, как правило, были неграмотны или имели начальное или домашнее образование, то своим детям и особенно внукам они стремились дать лучшее образование.

Действительно, в первой половине XIX в. образование детей в купеческой среде ограничивалось в большинстве случаев элементарной грамотностью. Ярко отношение к образованию в купеческой среде передает монолог одного из иркутских торговцев, который приводит в своих воспоминаниях М. Александров: «У нас в торговом быту больших наук не требуется. Самое главное цифирь и счеты. Здесь и столбовое купечество не больше занимается науками. Научился записывать приход и расход товаров, да и за прилавок. Тут уж не избалуешься, не то, что в школе».[39] Американский историк Р. Пайпс так высказался по этому поводу: «Мысль о том, что сын может быть ученей отца, была нестерпима для патриархальной натуры русского купечества, поэтому детям не давали образования».[40] Однако это высказывание известного ученого нужно признать чересчур резким и не соответствующим действительности. Отношение купцов к образованию менялось с течением времени. К концу XIX в. уже многие гильдейцы стараются дать своим детям образование, в том числе и высшее. Колыванский 2-й гильдии купец Петр Николаевич Чердынцев еще в конце 1860-х гг. неоднократно обращался с просьбами разрешить его сыну Иннокентию поступать в университет.[41]

Со временем в пользу школьного образования заработала и семейная традиция. Когда у купцов, в свое время обучавшихся в учебных заведениях, дети достигали школьного возраста, у них уже не было предубеждения против школ. Поэтому они охотно отдавали сыновей в училища и гимназии. Можно привести примеры, когда с каждым последующим купеческим поколением уровень образованности повышался. Барнаульский купец 1-й гильдии Н.Т. Сухов был неграмотным, его сыновья — грамотными, а один из внуков — Павел Дмитриевич — уже учился в Московском коммерческом училище, правда, не окончил полного курса. Другой барнаульский купец А. Ф. Ворсин имел домашнее образование, а его сын Николай окончил Рижский политехнический институт, стажировался в Австро-Венгрии и Германии. Сын барнаульского купца И. Федулова Петр окончил столичный технологический институт, а другой сын стал медиком. Сын крупнейшего барнаульского предпринимателя Константина Платонова (владел винокуренным, водочным, стекольным заводами, мельницей) Иван учился в Петербургском университете и т.д.[42]

Торговцы чувствовали, что образование может улучшить социальный статус их детей, однако преобладающими тенденциями в образовании купеческих детей до конца XIX в. было «безразличие к формальному обучению в торговле или любом практическом деле и восторг от образования в таких бастионах классицизма как гимназия и университет».[43]

Рост общей грамотности и специальной подготовки в деле коммерции позитивно влияли и на характер предпринимательства. Так, более грамотные купцы были, как правило, инициаторами переоборудования своих промышленных предприятий, применения новинок техники, более цивилизованно вели и торговые дела.

Главную роль в хозяйственной жизни региона, его освоении играли не «герои» первоначального накопления, а представители формирующейся цивилизованной буржуазии, ядро которой в пореформенный период составляло гильдейское купечество.

Основные направления коммерческой деятельности местного купечества в это время — торговля, золотопромышленность, некоторые группы обрабатывающей промышленности, прежде всего мукомолье и винокурение, пароходство. Очень слабо в регионе были развиты такие отрасли промышленности, как текстильное, машиностроительное, металлургическое производства, получившие динамичное развитие в стране. Характерной чертой деятельности большинства купцов Сибири были так называемые «комплексы», т.е. соединение в одних руках промышленных, транспортных, торговых предприятий самого разного профиля, что говорило и о слабой специализации. Золотопромышленники зачастую одновременно имели предприятия обрабатывающей промышленности, пароходы, вели лесной промысел и торговали. Винокуренные заводчики, как правило, имели мукомольные предприятия и торговали не только спиртными напитками, но и зерном. Торговля текстилем нередко совмещалась с хлебной торговлей, скупкой скота и кож и т.д. Многопрофильность предпринимательской деятельности позволяла купцам получать прибыль, даже если в каком-то направлении этом деятельности случались и неудачи. Для Центральной России в это время в большей степени была характерна специализация коммерческой деятельности, особенно крупных фирм. Например, в текстильном производстве и торговле — Морозовы, Рябушинские, Прохоровы, Э. Циндель, в парфюмерии — Г. Брокар, в чайной торговле — «А. Губкин и А. Кузнецов» и т.д.

В Сибири были и более архаичные формы организации капитала. Если в Европейской России в пореформенный период все большую роль играли паевые товарищества и акционерные общества, что позволяло аккумулировать большие капиталы, те в Сибири преобладали семейные торговые дома и товарищества, а нередко купцы вели дела и вовсе в одиночку.

И тем не менее отдельным дельцам удавалось создавать гигантские (по капиталам и доходам, территориальному охвату, числу наемных служащих и рабочих) компании в промышленности, транспорте и торговле. А отдельные купеческие семьи вкладывали капиталы по всем указанным направлениям одновременно. В винокурении и виноторговле, текстильной торговле, в рыбном промысле отдельные купцы на территории больших районов (в уезде или даже губернии) становились фактически монополистами, контролируя тот или иной вид промышленности или торговли.

В золотопромышленности крупнейшими дельцами второй половины ХIХ в. являлись купцы Восточной Сибири (в основном иркутские) И. Базанов, Сибиряковы, Я. Немчинов, И. Трапезников, Бутины, в Енисейской губернии — красноярские купцы Кузнецовы и т.д., В то же время самая мощная золотопромышленная компания Сибири «Лензото» (Ленское золотопромышленное товарищество), основанная в 1861 г. иркутскими купцами П. Катышевцевым и П. Басниным, в 1882 г. перешла в руки петербургских капиталистов и в 1896 г. преобразована в акционерное общество.[44]

Крупные золотопромышленные компании вытесняли мелких золотопромышленников или подчиняли их своему влиянию. Иногда мелкие предприниматели, расположившись около богатых и многолюдных приисков, только для вида занимались приисковым делом. Их главные доходы составляли поставки продовольствия и снаряжения на прииски, тайная торговля спиртным и скупка золота у старателей. В положении золотопромышленных предприятий, особенно мелких, не было устойчивости. Существование многих из них было кратковременным. Нередко золотопромышленники разорялись при переходе на золотничный способ добычи золота. Наряду с концентрацией приисков происходило их дробление.

В пореформенное время на сибирских золотых приисках стали вводиться некоторые усовершенствования: машины для промывки песков, динамит, паровая оттайка мерзлоты. В крупных золотопромышленных компаниях применялись паровые машины, гидромониторы и даже строились железные дороги. Однако большинство предпринимателей при хищнической добыче золота, зависевшей непосредственно от степени его содержания в золотоносных песках, не решались на крупные капиталовложения в технику. Добыча золота считалась прибыльным, но рискованным делом.

По данным на 1894 г., крупнейшими золотопромышленными компаниями Сибири, с добычей свыше 100 пудов, были: «Лензото» — 178 пудов, «Прибрежно-Витимская компания» (И. Базанов, М. Сибиряков, Я. Немчинов, И. Трапезников) — 177 пудов, «Компания промышленности» (тот же состав участников) — 125 пудов.[45] Сибиряковы одновременно являлись крупными пароходчиками (по рекам Ангаре, Амуру). Александр Сибиряков имел также и предприятия обрабатывающей промышленности — «Александро-Невский стекольный завод» и писчебумажную фабрику.[46]