Влияние к.к-ры на к.чел-ка (946880), страница 4

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 4)

Как это ни странно — однако, если подумать, это совсем не странно — многие из тех, кого мы изучаем, понимают это лучше, чем сами антропологи. На Яве, например, где я много работал, люди категорически заявляли: “Быть человеком значит быть яванцем”. Про малых детей, людей придурковатых, грубых, сумасшедших, явно безнравственных там говорят, что они ndurung djawa, “еще не яванцы”. А “нормальный” взрослый, умеющий поступать согласно сложнейшей системе этикета, обладающий тонким эстетическим восприятием музыки, танца, драматического действа, рисунка ткани, чуткого к малейшим пожеланиям божества, обитающего в тиши сознания каждого индивида, — это sampun djawa, “уже ставший яванцем”, т.е. уже человек. Быть человеком не значит просто дышать; это значит контролировать свое дыхание, прибегая к методике, подобной йоговской, так, чтобы при каждом вдохе и выдохе слышать голос Бога, называющего имя: “Он Аллах”. Это значит не просто разговаривать, но произносить соответствующие слова и предложения в соответствующих социальных ситуациях соответствующим тоном голоса, прибегая к соответствующим приемам иносказания или умолчания. Это значит не просто есть, но отдавать предпочтение некоторым видам пищи, приготовленной определенным образом, и при этом соблюдать строгий застольный этикет во время еды. И это значит не просто ощущать, но испытывать особые, абсолютно яванские (и совершенно непереводимые) эмоции — “терпение”, “равнодушие”, “смирение”, “уважение”.

Быть человеком здесь означает быть не рядовым, средним, а особым, неповторимым человеком, а люди бывают разные: “Другие поля, — говорят яванцы, — другие кузнечики”. Различия внутри общества признаются: крестьянин, выращивающий рис становится человеком и яванцем совсем не так, как этого достигает чиновник государственной службы. И это не вопрос терпимости или этического релятивизма, ибо далеко не все пути становления человека считаются в равной степени достойными уважения; например, то, как этого достигают местные китайцы вызывает всеобщее неодобрение. Но главное в том, что существуют разные пути; если же взглянуть на это с точки зрения антрополога, то лишь систематический анализ всего — бравурности индейцев равнин, французского рационализма, анархизма берберов, оптимизма американцев (можно перечислить еще ряд ярлыков, которые я вовсе не намерен здесь отстаивать) — поможет нам понять, что, собственно говоря, значит или может значить, “быть человеком”.

Одним словом, если мы хотим непосредственно познать человечество, мы должны опуститься до деталей, пренебрегая многими ложными ярлыками, метафизическими типами, пустыми аналогиями, и твердо уяснить существенный характер не только разных культур, но и разных видов индивидов внутри каждой культуры. И в этой области путь к общему, к относительному упрощению науки лежит через изучение особенного, обусловленного конкретными обстоятельствами, но через изучение, организованное и направляемое исходя из позиций теоретического анализа, о котором я здесь писал — анализа физической эволюции, функционирования нервной системы, социальной организации, физиологических процессов, паттернирования культуры и т.д. — и, что особенно важно, исходя из признания взаимодействия между этими явлениями. А это значит признать, что путь, как путь всякого настоящего Поиска, чудовищно запутан.

“Оставьте его в покое на несколько минут”, — пишет Роберт Лауэл не об антропологе, как было бы уместно предположить, но о другом чудаковатом исследователе природы человека, о Натаниеле Готорне.

Оставьте его в покое на несколько минут,

И вы увидите его с склоненной головой.

В тяжелых думах

Он смотрит на щепу,

На камешек простой, на сорную траву,

На самую простую вещь,

Как будто в ней вся суть.

Он поднимает взор,

И в нем испуг, вопрос,

Он не желает отрываться

От размышлений об истинном

И не очень важном^viii.

Так и антрополог размышляет с головой, склоненной над щепой, камушком простым, над сорной травой, об истинном и не очень важном, видя в этом, как он считает, ускользающий и расплывчатый, тревожный и изменчивый свой собственный образ.

ПРИМЕЧАНИЯ

* Geertz C. The Interpretation of Cultures. N.Y.-1973.-P. 33-54.

i Цит. по: A.O.Lovejoy. Essais in the History of Ideas. N.Y., 1960, p. 173.

ii Ibid, p. 80.

iii Preface to Shakespeare//Johnson on Shakespeare. L., 1931, p. 11-12.

iv Из предисловия к “Ифигении”.

v Anthropology Today/Ed. by A.L.Kroeber. Chicago, 1953, p.516.

vi C.Kluckhohn. Culture and Behavior. N.Y., 1962, p. 280.

vii M.J.Herskovits. Cultural Anthropology. N.Y., 1955, p. 364.

viii R.Lowell. Hawthorne// R.Lowell. For the Union Dead. N.Y., 1964, p. 39.

Перевод Е.М. Лазаревой.

Характеристики

Список файлов учебной работы