79458 (763602), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Так и у Достоевского. "При полном реализме" пьяненький Мармеладов призывает Христа рассудить его вину; Миколка хочет безвинно пострадать; Лизавета подарила кипарисовый крест и Евангелие Соне, а та передала их "бедному убийце", другой Лизаветин крест, "медный", который был на убиенной в "ту" минуту, Соня оставила себе; убийца и блудница читают вслух о воскрешении Лазаря и толкуют Евангелие; Соня отправляет Раскольникова на перекресток поклониться народу, поцеловать землю и признаться: "Я убийца!"; народ называет каторжан "несчастненькими", Раскольников кладет перешедшее от Лизаветы и Сони Евангелие под подушку, как когда-то на каторге берег эту книгу сам Достоевский; и завершается роман апофеозом христианской любви ("Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого") и обещанием будущего воскрешения Раскольникова.
Герои Достоевского, а это "смешные люди", "подпольные парадоксалисты", герои "слабого сердца", пошлые и великие грешники, разбойники и блудницы, ждут и призывают Мессию. Их спасти являлся в мир и вернется еще раз Христос.
Автор, реалист "в высшем смысле", не боится представить своих героев в сниженном виде(20 , представить "идиотом" князя Мышкина, "Князя-Христа" по метафорическому определению самого писателя. Можно много и бестолково спорить и критиковать Достоевского за эту формулу "Князь Христос", но причина непонимания не в Достоевском, а в нас понимаем мы или не понимаем переносные значения слов. Эта формула метафора, смысл которой не "одно вместо другого", а уподобление Христу.
В романе Достоевский дал образ не просто "положительно прекрасного человека", но христианина, т. е. человека, живущего по Христовой любви, по заповедям Нагорной проповеди вплоть до экстремального "возлюби врага своего" -- таков эффект финальной сцены романа, последнего братания Мышкина и Рогожина у тела убитой Настасьи Филипповны.
Христос назван в Евангелии женихом. Метафорически, конечно. Так представлен в романе князь Мышкин -- в буквальном и переносном смысле. И не в бытовом ли истолковании метафоры кроется причина фабульной несостоятельности князя в роли реального жениха Настасьи Филипповны и Аглаи? Бессмысленно винить Мышкина за то, что он не женился. В романе он жених по высшему призванию: все возвышает и примиряет Христова любовь. Евангелие проливает свет на многие мотивы, поступки, характеры и идеи романа "Идиот".
После романа "Идиот" Достоевский сначала хотел указать на причину личного и общественного неблагополучия человека (роман "Атеизм"), потом увлекся идеей "Жития великого грешника". Название замысла внешне выглядит почти оксюмороном. Житие – агиографический жанр, описание жизни святого; здесь Житие великого грешника, роман о том, как великий грешник становится святым.
Идея этого ненаписанного романа изложена в записи от 3/15 мая 1870 года, которая так и называется "Главная мысль". Она схематически обозначает духовный путь великого грешника, который от безмерной гордости (желания "быть величайшим из людей") приходит к убеждению, вынесенному из общения с Тихоном: "…чтоб победить весь мiр, надо победить самого себя. Победи себя и победишь мiр"; пройдя через падения и противоречия, герой восстает: "становится до всех кроток и милостив", "кончает воспитательным домом у себя и Гасом становится". В финале романа наступает прозрение: "Всё яснеет. Умирает, признаваясь в преступлении"(22 . Истина торжествует.
Такого романа Достоевский не написал, но к этому замыслу и к этой идее восходят три поздних романа писателя – "Бесы", "Подросток", "Братья Карамазовы".
Присутствие Христа в "Бесах" явлено в евангельском эпиграфе и в сюжете романа. От того, видит ли Его присутствие исследователь, обусловлен и спектр интерпретаций романа. В "Подростке", "Записках юноши", в буквальном смысле великопостном сочинении Аркадия Долгорукого, раскольниковский вопрос кем быть трансформирован в житийную проблему как жить. В "Братьях Карамазовых" не только продолжена галерея образов радетельных христиан (Соня Мармеладова, Мышкин, Макар Долгорукий, старец Зосима, Алеша Карамазов), но и церковь представлена как положительный общественный идеал.
"Христианская мысль" была основополагающей в "Дневнике писателя" Достоевского(23 .
На первый взгляд, трудна заповедь: "Возлюби ближнего, как самого себя". Многие герои Достоевского страдают от того, что им легче полюбить дальнего, чем ближнего человека. Но есть и те, кто берет на себя более трудный обет: "Возлюби врага своего". Экстремальное выражение этой заповеди у Достоевского -- поцелуй Христа в безжизненные уста Великого Инквизитора.
Сильвио из пушкинского "Выстрела" не дано исполнение этой заповеди. Достоевский недаром назвал его "уродливейшим калекой". Он вынужденно отказывается от второго выстрела, вняв мольбе жены своего обидчика.
Не только прощение, но любовь характеризует отношение Сони Мармеладовой к мачехе Катерине Ивановне, Макара Долгорукого к барину и своей жене, старца Зосимы к сопернику по дуэли и к "таинственному посетителю", Мити Карамазова к "прежнему и бесспорному" избраннику Грушеньки и т. п. Эти чувства лежат в основе сюжета рассказа Макара Долгорукого про купца Скотобойникова, в котором виновник самоубийства отрока женился на вдове и матери загубленных им мужа и детей: купец исправился, великий грешник раскаялся, изверг в душе героя побежден страхом Божиим и Христовой любовью.
Как поведет себя человек, к которому со скандалом ввалилась компания трезвых и подвыпивших людей? Обратится в полицию? Ответит на оскорбление оскорблением? Князь Мышкин смиренно, по-христиански принимает незваных гостей.
Невозможно в рамках "евклидового ума" братание жертвы и убийцы. Достоевский по праву гордился финальной сценой романа "Идиот", подобия которой, по его справедливому мнению, в мировой литературе не было и нет.
Как поступает муж, узнавший об измене жены? Ветхий Завет и мировая литература дают многочисленные примеры развития этого вечного сюжета. Изменниц убивают, бьют, с позором отпускают на волю или отдают другому. В Ветхом Завете изменивших жен побивали камнями. Как поступил Христос при виде подобной сцены, известно -- Он отвратил узаконенное убийство.
Макар Долгорукий оставляет свою жену и поручает ответственность за ее судьбу барину. Даже тот поступок, который мог показаться формой материального возмещения морального ущерба, оказывался на деле другим. Предполагая необязательность Версилова, Макар взял с него "за обиду" 3 тысячи, которые, как обнаружилось после смерти праведника, он положил под проценты и оставил удвоенную процентами сумму по духовному завещанию своей неверной жене.
Многим труден подвиг Христовой любви, но почти всем доступен акт прощения. Прощение -- неизбежное разрешение всех конфликтов. Иное поведение (например, непрощение дочери стариком Смитом и непрощение неправедного отца Нелли) ведет к гибели их некогда счастливой семьи.
"Христианская мысль" представлена Достоевским как "основная мысль искусства XIX века" и раскрыта им в предисловии к переводу романа В. Гюго "Собор Парижской Богоматери": "Это мысль христианская и высоконравственная; формула ее восстановление погибшего человека, задавленного несправедливо гнетом обстоятельств, застоя веков и общественных предрассудков. Эта мысль оправдание униженных и всеми отринутых парий общества"(24 . Конечно, истоки этой идеи лежат в раннем творчестве Достоевского, начиная с перевода "Евгении Гранде", но во всей полноте она проявилась в послекаторжном творчестве писателя с "Записок из Мертвого Дома" и "Униженных и Оскорбленных".
"Христианская мысль" проливает истинный свет на смысл "реализма в высшем смысле".
Христианский реализм -- это реализм, в котором жив Бог, зримо присутствие Христа, явлено откровение Слова.
Достоевский был первым, кто в своем творчестве сознательно поднялся до высот христианского реализма, назвав его "реализмом в высшем смысле". Впрочем, сам Достоевский считал своим учителем на этом пути Пушкина и был особенно благодарен ему за уроки прозы в "Повестях покойного Ивана Петровича Белкина".
Давно считается, что главное в "Повестях Белкина" не то, что рассказано, а то как рассказано, тон и форма рассказа определяют смысл каждой из повестей и смысл цикла в целом. Все так, но именно здесь происходит переход формы в новое содержание, рождается новый смысл, который заключается не только в том, как рассказано, но в и том, что рассказано.
То, что рассказано, ужасно; все плохо, а финале умиление. Герои повестей страдают, но чему радуются рассказчики и сам Белкин?
Для героя повести "Выстрел" месть стала смыслом его жизни, и он мечтает распорядиться отложенным на дуэли выстрелом и убить своего обидчика в момент, когда тот менее всего хотел бы смерти. В "Метели" случилась роковая ошибка: жених заблудился и опоздал на свадьбу, его невесту случайно обвенчали с другим. Шутка Бурмина зла: Владимир отрекся от возлюбленной, ищет смерти и умирает от ран, полученных в бородинском сражении; сам шутник страдает от того, что не знает, "кто его жена, и где она". К гробовщику Андриану Прохорову пожаловали в гости все покойники, которых он обслужил своим ремеслом. В "Барышне-крестьянке" соседи сначала ссорятся, затем в знак примирения хотят насильно женить своих детей.
А что случилось в "Станционном смотрителе"? Отец потерял любимую дочь, которая сбежала с проезжим офицером, герой спился, возвращение блудной дочери не приносит ей прощения: она не застала отца в живых.
В округе села Горюхино фатально не происходит того, что задано сюжетами "неистовой поэзии".
Сильвио, хотя не простил и удовлетворился тем, что нравственно наказал обидчика, все же отказался от выстрела и мести он сознательно не убил. В "Метели" случайно обвенчанные, а позже случайно полюбившие друг друга муж и жена в страданиях от своих поступков и проступков заслуживают семейное счастье. Гробовщик радуется тому, что все, кого он звал к себе на новоселье, пришли не наяву, а в похмельном сне. Пережив сон как реальный факт, становится другим Андриан Прохоров: что-то, в чем он еще не отдает себе отчета, изменилось в его ремесле и жизни. Преодолев мнимые и реальные препятствия, добивается любви "барышня-крестьянка": все к лучшему устраивается в судьбе влюбленных Лизы Муромской и Алексея Берестова.
Все плохо в судьбе станционного смотрителя чему же радуется рассказчик, узнав то, отчего не жаль ему ни напрасной поездки, ни истраченных на нее семи рублей? За эту благую весть не жаль и Ваньке дать в награду второй пятак серебром. Случилось (и это никогда не поздно) возвращение блудной дочери, вернувшейся к отцу за прощением. Свершилась вечная правда евангельской притчи, картинки на темы которой висели на стенах смиренной обители станционного смотрителя.
Эти парадоксы поэтики Пушкина позволяют объяснить русскую литературу в целом, ее национальный характер, своеобразие этнопоэтики.
Умиление неожиданный, но заданный эффект финалов повестей Белкина. Об умилении как категории поэтики Достоевского мне уже доводилось писать(25 . Теперь есть повод назвать источник этого открытия как и многое у Достоевского, это поэтика Пушкина.
Подобным образом рассказаны судьбы многих героев Достоевского.
Варенька зачем-то выходит замуж и уезжает в степь с помещиком Быковым; по некоторым деталям можно догадаться, что, как и Самсон Вырин, Макар Девушкин станет "горьким пьяницей", которым побоялся стать рассказчик в "Выстреле" ("сделаться пьяницею с горя, т. е. самым горьким пьяницею, чему примеров множество видел я в нашем уезде"(26 ); но в сюжете романа происходит чудо чудо воскрешения души словом, и в этом последнем письме без даты и без адреса, в письме не к Вареньке, а уже к кому-то подразумеваемому другому, именно к читателю, Макар Девушкин становится писателем и этот эстетический акт необратим.
По проницательному суждению Макара Девушкина, в русской литературе есть образцовый пример разрешения трагических коллизий – "Станционный смотритель" Пушкина. Этого завершения герой не нашел в "Шинели" Гоголя. Герой Достоевского не согласен с ее финалом (местью воскресшего мертвеца). У него возникают свои версии окончания повести. Первый вариант почти соответствует финалу "Станционного смотрителя". Герой Достоевского упрекает Гоголя:
Ну, добро бы он под концом-то хоть исправился, что-нибудь бы смягчил, поместил бы, например, хоть после того пункта, как ему бумажки на голову сыпали: что вот дескать при всем этом он был добродетелен, хороший гражданин, такого обхождения от своих товарищей не заслуживал, послушествовал старшим (тут бы пример можно какой-нибудь), никому зла не желал, верил в Бога, и умер (если ему хочется, чтобы он уж непременно умер) – оплаканный(27 .
Второй вариант выражает затаенные ожидания читателя:
А лучше всего было бы не оставлять его умирать, беднягу, а сделать бы так, чтобы шинель его отыскалась, чтобы тот генерал, узнавши подробнее об его добродетелях, перепросил бы его в свою канцелярию, повысил чином и дал бы хороший оклад жалованья, так что, видите ли, как бы это было: зло было бы наказано, а добродетель восторжествовала бы, и канцеляристы-товарищи все бы ни с чем и остались (I, 80).
Девушкин сознает ненатуральность своих финалов, их несоответствие действительности:
Я бы, например, так сделал; а то, что тут у него особенного, что у него тут хорошего? Так, пустой какой-то пример из вседневного, подлого быта (I, 80).
Вопреки этому заявлению он готов утверждать и прямо противоположное:
Да и как вы-то решились мне такую книжку прислать, родная моя. Да ведь это злонамеренная книжка, Варинька; это просто неправдоподобно, потому что и случиться не может, чтобы был такой чиновник (I, 80).
И в бессильном смятении герой находит единственный знакомый ему способ разрешения коллизии: "Да ведь после такого надо жаловаться, Варинька, формально жаловаться" (I, 80).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
