69313 (763146), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

Утрата народности. Истинное творение человека может считаться таковым лишь при условии, если оно связывает личную судьбу автора с бытийной судьбой народа. Это дает критерии истинного творчества – учить и вдохновлять. Подлинное творение культуры всегда "заряжено" духовными ценностями, которые передаются при восприятии творения. Это и есть функция учения – раскрывать высшие ценности человеческого существования, тем самым раскрывать человеку его подлинный духовный статус, который в суете повседневности не очевиден. Даже если творении и не учит непосредственно (эта цель глубока и требует особой дешифровки), то оно должно, по крайней мере, вдохновлять: творческих людей – на творчество, нетворческих людей на жизнь, которая по мере прозрения в ее истинный смысл становится творчеством. И учить, и вдохновлять творение культуры может тогда, когда оно укоренено в соборный опыт народа, который научился соборному благоговению, соборному переживанию горя и тоски, и соборному преодолению зла и смерти.

Одним словом, мы сегодня имеем ситуацию культурного тоталитаризма, когда культура, оторвавшись от метафизического центра Бытия, превратилась в бесконечный перформенс мелкого творчества незначительных творцов, коим нет числа. Это мелкое творчество уже никак не связано с теургической функцией преображения, высветления наличного ужаса дурной реальности, в конечном счете – спасения мира и человека от зла и смерти, от абсурда и бессмыслицы. Современная культура, озабоченная исключительно лишь самовыражением мелких творцов, как бы нарочито подливает абсурда и в, без того, абсурдную реальность созданием бесконечного количества ненужных артефактов, которыми переполнен рынок жизни. Нагромождение культурных феноменов (книг, журналов, выставок, фильмов, презентаций, конференций, встреч, поездок, обменов и т.д.) ничему не учат, ни к чему не призывают, ни к чему не ведут. Суммарный итог культурного делания равен нулю. Человека приучают жить в нравственно пустом универсуме, так как наличная жизнь не возводится в степень Вечности.

То, о чем писал А. Белый, сегодня достигло ужасающих размеров. И поэтому принцип самобытности сейчас остро нуждается в защите и обосновании. Прежде всего, необходимо восстановить золотой фонд классической патриархально-консервативной (святоотеческой и славянофильской) мысли. Русофильная парадигма бытия должна стать субстанцией духовной и социальной жизни нации.

Вот некоторые вехи движения русофильной мысли, в которой отечественная культурная самобытность проработана с достаточно высокой степенью духовной и исторической достоверностью. В основе историософской традиции, безусловно "Слово о законе и благодати" Киевского митрополита Иллариона, в котором культурфилософская мудрость, пророческий пафос и светлая вера в благое будущее Русской земли перемежаются с философско-исторической аналитикой вселенского равенства народов перед "благодатью". Законническая "парадигма Агари" сменяется благодатной "парадигмой Сарры", тем самым раскрывается вселенская перспектива существования для всех народов, выведенных Светом Христовым из узко-языческой тьмы родового национализма в бесконечный простор абсолютного духовного родства. Каждый народ имеет свою "метафизическую долю" в общей бытийной судьбе человечества. В этом различие культурных обликов разных народов, поскольку их культурные задания различны. Поскольку "Слово" по содержанию есть пасхальная проповедь, то можно сказать, что в нем изложен пасхальный смысл и пасхальное задание России – быть спасительницей мира от ига зла и смерти.

Затем душеспасительное творчество средневековых ученых монахов, невероятный Подвиг митрополита Евгения (Болховитинова), историософия Пушкина, страшные прозрения-пророчества Достоевского, цельная политическая философия Ивана Ильина… Ряд естественно выборочен и неполон и может быть расширен на большем пространстве текста.

Сверхкультурный исток русской самобытности

С другой стороны, необходимо современное теоретическое обоснование самобытности, которое следует искать в патристической мысли. Культурная самобытность народа есть мера его духовной самодостаточности, не позволяющая впасть, с одной стороны, в духовно опустошающий этноцентризм, с другой, в культурную пустоту общечеловеческой бездны. Патристическая традиция дала богословски выверенную "формулу" Богочеловека Иисуса Христа – неслиянно-нераздельное единство двух природ (Божественной и человеческой). Эта формула позволила преодолеть еретические искажения низводить Христа до уровня Человека, устраняя Божественное, или возводить его до абсолютной Божественности, устраняя человеческое.

Эта догматическая формула может (и даже должна) быть применена к эмпирическому существованию культуры. Каждый народ, как и каждый человек, имеет, прежде всего, свою, интимно-конкретную сущность, свой Лик, в котором отражается в индивидуальном преломлении Абсолютный Эйдос Бытия, или иначе – Образ Божий. Не без-ликое общечеловечество (в действительности – недочеловечество), а соборное единство Божественной многоликости – действительной духовной и культурно-исторический фундамент существования человечества как Рода, в котором некаинова благодать духа – залог и обетование его существования.

Принцип духовного родства человеческого рода не в секулярной идеологеме "общечеловеческих ценностей", а в православном догмате о "неслиянно-нераздельной" сущности двух природ во Христе. Всякое единство Рода – это неслиянно-нераздельное существование народов, как и всякое единство людей в народе – это неслиянно-нераздельное существование конкретных, уникальных личностей.

Неслиянно-нераздельное существование – великий духовный принцип тварного бытия, определяющий метафизическую конкретику любой сущности в мире. Неслиянно – значит бесконечно уникально, не-тождественно ни с чем, глубоко интимно и своеобразно; нераздельно – значит глубокая духовная основа единства, не позволяющая умереть всякой единственности в своем эгоизме всеобщего существования.

Игнорировать неслиянность – значит обрекать себя на диктат общечеловеческой аморфности, в которой нет никакой оригинальности, подлинности, нет любви и творчества, а есть машиноподобное бытие "разумных существ" обреченных на труд, потребление и развлечения. Никакого духовного бытия здесь нет. Философия игнорирования неслиянности – прежде всего, западная философия марксизма и выросшего на его почве идеологии социализма, коммунизма, гуманизма, капитализма, постмодернизма.

Игнорировать нераздельность – значит культивировать эгоизм, и личностный и национальный, и не видеть глубокой духовной основы человеческого родства, чья духовная родственность заключается в соборном переживании горькой участи смертных, в их общих страданиях и тоске по всеединству. Игнорирование нераздельности проявляется в идеологии "частной собственности", дающая начало культурному индивидуализму, развившемуся в западном Возрождении и давшем уже более приземленные плоды – в виде романтизма и буржуазности. В итоге – опять капитализм и постмодернизм, начало и концы сходятся. Вот почему западные идеологи и их отечественные адепты бояться говорить о соборности и национально-культурном своеобразии.

Иными словами, ни люди, ни народы не могут полностью ни сойтись, ни разойтись. Сойтись – значит потерять себя в массе, толпе, "общечеловеческой черни"; разойтись – значит погибнуть в гордыне национального эгоизма, так и не почувствовав благодать общего некаинова родства.

Неслиянно-нераздельное существование – это принцип высокого трагизма бытия человека, истории, культуры. Сейчас необходима национально-ориентированная философия-филология, способная раскрыть первосмыслы и первоосновы бытия русского народа. Раскрытие это должно вершиться на полях Слова, Веры, Духа, то есть на пространствах национальной Идеи, в которой запечатлены неотмирные смыслы национального бытия. А определены они так, как это сделал в свое время Владимир Соловьев: "не то что нация думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности". Вот русский "святой человек" и дает верную ориентацию в держании себя перед Вечностью.

***

Итак, русская душа не бес-культурна, не вне-культура, а сверх-культурна; это значит, русская душа способна не только на духовные взлеты, подъемы и порывы, на которые способен каждый народ (ибо способность к трансценденции – выходу за пределы наличного существования – отличительно человеческая характеристика); русская душа способна на сверх-порыв, на неведомое превосхождение границ самой культуры.

Это не банальная анархия и правовой нигилизм, в чем так часто упрекают русского человека либеральные гуманисты; русской душе тесно и стыдно в пределах, созданных сугубо человеческим (пускай и творческим) трудом. Культура все же создана смертными, чьи нравственные мотивы далеки от идеалов благочестия. А значит, культуру нельзя идеализировать, иначе она становится идолом. Культура в качестве идола – пожалуй, самый жуткий вид идола, и культурное идолопоклонство, возможно, самый мерзкий тип идолопоклонства.

Русская душа, презирает хищнический строй природы, перед которым в эстетическом благоговении замирают не-христианские народы Китая и Индии, разоблачает безнравственность естественных ритмов мироздания, в котором часть должна умереть, чтобы восторжествовала безликая гармония Целого, с подозрением относится к возрожденческому восторгу перед реабилитированной природно-телесной красотой, способна на более высокое презрение – на презрение к самой культуре, но не во имя вне-культурного нигилизма, а во имя того, что выше самой культуры, во имя того, что лежит за пределами не только природы, но и культуры.

Человек в культуре не весь, человек не только не природное, но даже и не совсем культурное существо. Образ Божий лежит по ту сторону природы, по ту сторону культуры. Возможно, он лежит и по ту сторону самого человека, и человеку необходимо превозмочь себя, чтобы подлинно стать человеком. Но превозмочь не сверхчеловеческим усилием Ницше, а соборным деланием преодоления зла и смерти, которые в жестокосердных сердцах правовых и цивилизованных граждан "развитых" стран стали нормой и законом. Вот русское прозрение в неотмирную тайну Бытия.

Смысл русской самобытности – высокий трагизм Бытия. Но именно этот смысл идет в разрез с кардинальными установками западной культуры – устранение трагизма и страдания из жизни, чтобы создать легкое существование и в жизни и в смерти.

Выход за пределы культуры (а тем более цивилизации, как опошленной культуры) в сверх-культурное бытие, в лазурную обитель чистой вечности, свободной от всяких отяжеляющих культурных примесей – вот сущность русской трансценденции, вот и корень русской самобытности.

И пусть другие народы бесконечно обустраиваются в смертном мире, пусть строят замки на песке, пусть тешат себя различными социальными иллюзиями и утопиями. Русская самобытность должна твердо держаться своей истины: история человечества – это история неудавшегося человечества. И никто не вправе отнять у русских их право быть не похожими на другие народы, которые не стремятся к Правде, к Добру, к Богу, никто не может отнять у России ее благочестивое стремление отторгать, не принимать "мир во зле лежащий", но стремиться посильно, с помощью Божьей, нравственно преобразить и тем самым спасти мир. Именно в этом смысле русский народ является Христоносцем, о чем говорил Вяч. Иванов, ибо жажда воскресения и есть самая заветная мечта и идея Святой Руси.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru

Характеристики

Список файлов статьи