56258 (762657), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Реформа предполагала постепенное развитие. Крестьян освобождали с земельным наделом, приобретаемым за выкуп в собственность, мирскую или единоличную, в зависимости от местных условий. Государство предоставляло крестьянам ссуды для выкупа земли, и они должны были вернуть деньги в течение 49 лет по 6% ежегодно. По закону земли начали выкупать с 1 января 1883 года, а окончание выплат государству приходилось на 1932 год. Поэтому у многих современников сложилось впечатление, что крестьян ограбили и реформа не удалась. Да и многие крестьяне, которые, даже будучи крепостными, считали землю своей, были недовольны тем, что эта “их земля” оказалась, на самом деле, собственностью помещиков.
Впрочем, даже политические противники самодержавия не могли удержаться от самых высоких оценок. Еще до 1861 года Александр Герцен, уже давно проживающий в эмиграции, в Лондоне, восторженно воскликнул в честь Александра Николаевича: “Из нашей ссылки мы приветствуем его именем О с в о б о д и т е л я!” И все же не преминул добавить: “Но горе, если он остановится, если руки его опустятся...” И тем не менее слово прозвучало: Александр II — царь-Освободитель. Под этим именем он и войдет в историю.
Крестьянская реформа послужила мощным толчком для широкой преобразовательской деятельности власти. В 1860-е гг. в правительстве усилились позиции либералов (великий князь Константин Николаевич, Д.А. Милютин, М.Х. Рейтерн, А.В. Головнин, А.А. Суворов и др.), выступавших за скорейшее проведение в России буржуазных реформ и решительный слом полукрепостнического сословного строя. В результате в России были проведены университетская (1863 г.), земская и судебная (1864 г.), цензурная (1865 г.), городская (1870 г.), военные (1860—1870 гг.) реформы, получившие позднее именование “Великих реформ”.
Подобное именование было далеко не случайным, ведь теперь самые широкие слои населения Российской империи получали гораздо большую степень свободы, нежели имели ранее. Реформы не только пробуждали общественную инициативу, но и вводили самоуправление в университетах, селах, волостях, городах, губерниях, демократизировали суд (появился суд присяжных), создали новую армию (вместо рекрутских наборов вводилась всеобщая воинская повинность).
Желая исторического примирения русского и польского народов, царь пошел на серьезные уступки общественным кругам Царства Польского, значительно расширил автономию Польши. Но мятеж, вспыхнувший в 1863 году в Царстве Польском и в прилегающих к нему западных губерниях России, заставил царя отказаться от прежней политики. Восстание было подавлено, и в крае установилась суровая военная диктатура. С другой стороны, здесь была проведена исключительно выгодная польским крестьянам аграрная реформа, безвозмездно передавшая им в собственность надельную землю и бывшие владения мятежных шляхтичей.
Но, даже находясь под влиянием либералов, Александр II отвергал конституционные требования, которые высказывались в тогдашнем обществе. В 1865 году он распустил московское губернское дворянское собрание, которое добивалось созыва выборных представителей от дворянства и других сословий для рассмотрения “полезных всему государству” дел. Александр Николаевич говорил: “Я готов подписать какую угодно конституцию, если бы я был убежден, что это полезно для России. Но я знаю, что сделай я это сегодня, и завтра Россия развалится на куски”.
И тем не менее “Великие реформы” много способствовали тому, чтобы русский народ превратился в народ “коммерческий”. Иначе говоря, они открывали дорогу буржуазному пути развития России, способствовали развитию в России буржуазных отношений. В этом и заключался переворот, осуществленный Александром II.
***
И вот здесь российское образованное общество поразил потрясающий парадокс. Предоставленные властью и столь долгожданные свободы вызвали у многих общественных кругов… недовольство властью! Со времен Александра II в русской истории возобладал, по словам Ф.И. Тютчева, какой-то “роковой закон” — всякое послабление со стороны властей очень скоро оборачивалось политическим “распоясыванием” и стремлением к анархии. Свобода общественного мнения приводила к взрыву самого общественного мнения. Причем “…взрыв, — писал Тютчев, — разражается по большей части при первой попытке возврата к добру, при первом искреннем, быть может, но неуверенном и несмелом поползновении к необходимому исправлению”. И особенно недовольной всегда оказывалась российская интеллигенция.
Само слово “интеллигенция” было придумано в России именно в 1860-е гг. и впервые появилось в статьях модного тогда писателя П.Д. Боборыкина. Сам слой интеллигенции был еще очень узок. По подсчетам исследователей, в 1860-х гг. насчитывалось около 20 000 человек, занимающихся интеллектуальным трудом. К концу столетия это число увеличилось до 200 000 человек, но и тогда они составляли всего 0,2% от 125-миллионного населения империи.
Число интеллигенции было невелико, но так как именно интеллигенция имела доступ к средствам печати и пропаганды, более того, почитала своим главным занятием “просвещение народа”, то влияние ее на умы и души людей оказалось очень большим. Можно сказать, что именно это меньшинство во многом определило характер политической и духовной жизни России во второй половине XIX в. и продолжало определять его в следующем, XX, столетии.
Конечно, российская интеллигенция очень много сделала для просвещения и образования народа, русские ученые уже в XIX столетии выдвинули свое Отечество на самые передовые рубежи мировой науки, а в области культуры Россия вообще переживала свой “Золотой век”. Но все это, к сожалению, зачастую перекрывалось другими качествами отечественных интеллектуалов.
Одной из главных черт российской интеллигенции, имеющей корни еще в XVIII веке, стала подчеркнутая и обязательная оппозиционность существующей власти. Интеллигент просто обязан быть недоволен любой властью, ибо, по мнению представителей самой интеллигенции, всякая власть все делает не так, как надо, а если и так, то… все равно не до конца верно. Иначе говоря, — не так, как представляет себе начитавшийся разных книжек интеллигент.
Еще одна черта интеллигенции — потрясающая безответственность. Ведь интеллектуальной прослойке нечего было терять, она никогда не являлась “материально ответственным лицом”, не привыкла обращать внимание на реальность и выполнимость своих планов, на соответствие этих планов потребностям общества и государства.
Тем не менее именно интеллигенция взяла на себя право и обязанность выработки планов национального развития, более того, стала главным инициатором реализации этих планов. При этом большинство предлагаемых интеллигенцией “проектов” носили откровенно утопичный, книжный характер, ибо они, чаще всего, были почерпнуты из европейских учебников по философии, экономике и праву. В этом смысле можно сказать, что российская интеллигенция сама пребывала в ученическом состоянии, но уже взялась учительствовать — учительствовать безапелляционно и напористо, как учительствует всякий, кто впервые открывает для себя какие-то истины.
Однако западный опыт, на который в основном и ориентировалась российская интеллигенция, был слишком многообразен. Потому и сами отечественные интеллектуалы пребывали во внутренних раздорах.
На одной стороне стояли российские либералы, которые хотели от царя более глубоких и, главное, политических реформ — жаждали конституцию.
В основе либерального (от лат. liberalis — свободный) мировоззрения лежит гуманистический идеал свободной и ответственной личности, система взаимообусловленности прав и обязанностей человека и гражданина, реализуемых в рамках правового государства посредством социального и политического компромиссов. Либеральные идеи были заимствованы в европейских странах.
В России либерализм как идеология возник в первой половине XIX вв. Становление идеологии русского либерализма началось со споров западников и славянофилов о путях развития страны на рубеже 1830—1840-х гг. Как общественно-политическое течение русский либерализм сложился в эпоху “Великих реформ”. Либералы находились в оппозиции к самодержавию и стремились к власти. Они действовали преимущественно легальными средствами. Либералы выступали за введение в России конституции, ограничивающей власть царя.
После “Великих реформ” русский либерализм представлял собой пестрый конгломерат мнений без общей программы. Главным признаком принадлежности к либералам была не программа, а тактика — предпочтение легальных методов борьбы за
конституцию. Наиболее влиятельными органами печати либералов были “Вестник Европы”, “Голос”, “Русские ведомости” и др. В пореформенный период основным стремлением либералов стало создание конституционной монархии. Они требовали создать представительный орган при императоре с совещательными функциями и расширить права земств.
В другом спектре российской интеллигенции, особенно в студенческой среде, возобладали социалистические воззрения, в соответствии с которыми Россия, “перепрыгнув” через капитализм, должна была в ближайшем будущем превратиться в страну “победившего социализма”. Так сформировалось течение, которое на русской почве стало именоваться “народничеством”. Народники требовали немедленных общественных преобразований и даже введение конституции представлялось им совершенно мелким, временным мероприятием. Поэтому главным методом действия народники избрали революционную борьбу, в том числе террор.
В основе народнической идеологии лежали теоретические разработки А.И. Герцена, М.А. Бакунина, Н.Г. Чернышевского и П.Л. Лаврова. Еще в 1861—1864 гг. вокруг Н.Г. Чернышевского существовала революционная народническая группа “Земля и воля”, имевшая отделения во многих городах России. Политическая программа “Земли и воли” была весьма общей и расплывчатой и включала в себя требования передачи крестьянам всей земли, которой они пользовались до отмены крепостного права, свободы слова и печати и введения конституции.
В 1876—1879 гг. действовала вторая “Земля и воля”, которая своей конечной целью ставила уже свержение монархии в России и построение социальной республики, основанной на самоуправлении крестьянских общин и рабочих ассоциаций в городах. Создателями организации были М.А. Натансон, А.Д. Михайлов, Г.В. Плеханов и другие. Позже в “Землю и волю” вступили В.Н. Фигнер, С.Л. Перовская, Н.А. Морозов, С.М. Кравчинский. Главным направлением деятельности землевольцы считали пропагандистскую работу в деревне. Члены организации стали инициаторами “хождения в народ” — переселения революционной интеллигенции в деревню с целью подготовки революции. Но большинство народников, став учителями, фельдшерами, земскими служащими, не смогли добиться ощутимых успехов. Более того, крестьяне крайне подозрительно относились к пропагандистам и нередко сами сдавали “студентов” в полицию.
Одновременно внутри “Земли и воли” выделилась “дезорганизаторская” группа, в
обязанности которой входила охрана организации от провокаторов и подготовка покушений на считавшихся наиболее жестокими чиновников. Группа из 10—15 человек с марта 1878 по апрель 1879 года провела ряд громких покушений, среди которых было убийство шефа жандармов Мезенцева, генерал-губернатора Харькова и др.
В результате внутри “Земли и воли” начались дискуссии о целесообразности дальнейшей работы в деревне и необходимости перехода к индивидуальному террору как основному методу деятельности организации. Летом 1879 года на Воронежском съезде “Земля и воля” раскололась на “пропагандистов” и “политиков” и перестала существовать как единая организация. Возникли две новые организации: “Черный передел”, члены которой продолжали заниматься пропагандистской работой, и “Народная воля”, взявшая курс на террористическую деятельность.
Примечательно, что и либералы, и народники по своим идейным корням и целям действия существовали в одной и той же идейно-политической парадигме, восходящей корнями к чуждой для России гуманистической философии. Они даже не понимали значимости духовных вопросов для жизни России. И, естественно, ни либералы, ни народники не ставили никаких духовных задач перед обществом, но с упорством, достойным иного применения, добивались исключительно социальных, экономических и политических преобразований. И либералы, и народники по своим философским пристрастиям были или позитивистами, или материалистами. Поэтому традиционная духовность и религиозность русского народа для них были как кость в горле, ибо именно их российские либеральные и революционные деятели считали главным препятствием на пути торжества собственных идей — народ был слишком “тёмным” и косным. Зато перенесение на русскую почву заморских социально-политических идеалов почиталось за огромное благо. Ни либералов, ни революционеров совершенно не интересовала безопасность и устойчивость Российского государства, но все свои, надо признаться, недюженные силы они отдавали тому, чтобы восторжествовал “материальный прогресс” — экономический, социальный, политический… “Прогресс” стал настоящим идолом русской интеллигенции в XIX веке, и с тех пор только ему она и поклоняется. И в этом была великая трагедия и русской интеллигенции, и России в целом — отечественные интеллектуальные силы на долгие сто пятьдесят лет отдались во власть исключительно социально-экономическим и политическим идеалам, окончательно отринув традиционный русский духовно-политический опыт.
Естественным было и то, что официальная идеология, выражаемая триадой
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
