177874 (760669), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

Если направления продуктовых и технологических инноваций опосредованы культурой, то это тем более верно в отношении некоммерческих секторов творческой подсистемы общества. Наука – это не некий безразличный набор инструментов анализа единой для всех реальности. Она развивается в рамках определенного культурного контекста, который определяет актуальность тех или иных предметов изучения, постановку научных проблем, подходы к их решениям. Один из ярких примеров – изучение хозяйства. Как известно, период экспансии христианской веры был связан с потерей интереса к экономической проблематике, который возродился только в эпоху Ренессанса. Шумпетер объясняет это равнодушием раннего христианства к вопросам, прямо не связанным с «реформой морали поведения отдельного человека» ¹⁰.

Аналогичным образом можно рассуждать и о сфере искусства: общепринятых в нем художественных методах, настроениях, задачах искусства и т.д. Очевидно, что все это напрямую определяется господствующим мировоззрением, ценностями, идеалами общества.

Итак, инновации – не просто однозначный инструмент повышения эффективности. Они являются выражением и частью общей культуры, которая может быть своей или заимствованной. В этом смысле инновации инновациям рознь: одно дело – перенимать элементы чужой культуры и, таким образом, идти на поводу у других стран и иное – создавать инновации в рамках собственной культуры и приобщать к ней других. Очевидно, что проще двигаться, опираясь на высокие культурные достижения соседей. Однако потенциальные выгоды от обращения к собственным традициям и их приложения к текущим проблемам больше. Мало того, что развитие в рамках собственной традиции было бы более устойчивым и безболезненным, оно создавало бы также потенциал для собственного культурного лидерства в мире.

Вторая экономическая революция и «творческая подсистема» общества

Часто для объяснения инноваций, осуществляемых в рамках всей «творческой подсистемы» общества, недостаточно лишь одного анализа институтов, которые поощряют инновационную активность, формируя соответствующие стимулирующие механизмы. Прежде всего, это касается тех достижений, которые совершаются в областях, прямо не связанных с коммерческими инновациями.

В экономической теории существуют концепции, согласно которым на творческий поиск вообще не распространяются законы рынка и мотивы прибыли. Так, французская институциональная концепция предполагает существование отдельно рыночной и творческой подсистем, причем мотив прибыли имеет значение лишь в рыночной подсистеме, тогда как инновационная активность является частью творческой подсистемы¹¹. В ней присутствует иная мотивация: не побуждение к обогащению, а стремление к оригинальности. Разумеется, речь идет об оригинальности в определенных рамках, задаваемых традициями, существующими в любой сфере культуры, будь то фундаментальная наука или область искусства. Именно это – оригинальность в рамках традиции – и считается главным мотивом всех авторов творческой подсистемы.

В таком случае концепция второй экономической революции может претендовать на объяснение инноваций, совершаемых лишь в том сегменте творческой подсистемы, который испытывает на себе экспансию рыночной подсистемы, то есть усваивает характерную для нее мотивацию. Значение этого «рыночного сегмента» творческой подсистемы в разных обществах может сильно различаться, допуская «покупное вдохновение» в одних странах и его совершенно бескорыстный характер – в других. Но каким бы ни было значение этой рыночной экспансии, изначально присущая творческой подсистеме мотивация все-таки не связана с извлечением прибыли. Это позволяет предположить, что большая и наиболее важная часть всех творческих свершений объясняется не хорошим вознаграждением, а принципиально иными мотивами, которые неразрывно связаны с творческим процессом. Таким образом, эффективная система прав собственности на интеллектуальную продукцию, безусловно, будет инициировать инновационную активность, но (вероятно, для большинства стран) в узком сегменте творческой подсистемы и в направлении, задаваемом все же внерыночными принципами.

Перспективы второй экономической революции в России

В какой степени инновационные перспективы в развитии России можно связывать с правами собственности на интеллектуальную продукцию? Не должна ли наша страна вслед за Западом пройти через вторую экономическую революцию, подобно тому как она воспроизвела у себя промышленную революцию?

Некоторые признаки зарождения соответствующей системы прав собственности в России как будто имеются. Если в 1990-е годы практически весь рынок таких товаров, как программное обеспечение, кино или музыка, был пиратским, то теперь все чаще потребители выбирают лицензионные продукты. Это, несомненно, свидетельствует о положительных сдвигах в российской системе прав собственности на интеллектуальную продукцию.

Однако эти тенденции пока недостаточно масштабны. Основная масса коммерческой продукции, создаваемой в творческой подсистеме, по-прежнему распродается пиратами. Распространение Интернета также весьма уменьшает отдачу от творческой деятельности для самих продуцентов.

Да и вообще позитивные явления в области прав собственности происходят в основном только в столице и еще нескольких мегаполисах, оставляя большую часть регионов практически не затронутой не только второй, но даже и первой экономической революцией¹².

Дело в том, что права собственности на интеллектуальную продукцию – это едва ли не самый сложный и тонкий элемент институциональной структуры. Его создание и поддержание определяются эффективностью всех прочих прав собственности и требуют систематической кропотливой работы всего трансакционного сектора¹³ – государства и различных частных организаций, оказывающих юридические и управленческие услуги. Едва ли можно надеяться на возникновение такого рода прав собственности в условиях, когда не защищены элементарные права и свободы человека. На территории большей части России царит правовой нигилизм, право грубой силы, основанной на «связях» с людьми, облеченными властью.

То обстоятельство, что отдельные проявления второй экономической революции наблюдаются лишь в столице и некоторых мегаполисах России – там, где более или менее защищены базовые права и свободы, – вполне закономерно, если исходить из того, что в рамках как мировой, так и национальных экономик существует иерархия, определяющая место каждой страны в мире и каждого региона внутри отдельных стран в общественном разделении труда, а также развитость институтов.

В рамках концепции второй экономической революции процветание стран и регионов объясняется зрелостью институтов. Однако если рассматривать мир как иерархию, то возможна и обратная причинная связь: не потому страны богаты, что у них хорошие институты, а институты у них хороши потому, что они богаты. Действительно, если разделение труда – это распределение различных по доходности сфер деятельности между различными территориями, которое определяется их иерархическим статусом, то источником богатства окажется место в иерархии, а не эффективные институты. Сами же институты будут формироваться уже в зависимости от процветания и соответственно статуса страны¹⁴.

Как можно обосновать такую позицию? Простейшая логика состоит в том, что институты определяют качество жизни и при этом не бесплатны, а значит, любое общество, будучи заинтересовано в повышающих качество жизни институтах, создаст эти институты, если будет располагать средствами, чтобы их оплатить. В случае России это означает, что она может иметь эффективные институты лишь на вершине иерархии – в столице и нескольких мегаполисах. Однако если сама Россия не занимает высокого положения в мировой иерархии, то даже у себя в центре она не способна иметь столь же совершенные институты, что и в центрах стран с более высоким статусом¹⁵.

Все вышесказанное не позволяет надеяться на полноценную вторую экономическую революцию в России, которая создала бы систему прав собственности на интеллектуальную продукцию, не уступающую западным аналогам.

Творческие достижения и перспективы России

Если в современной России отсутствуют эффективные права собственности, которые бы обеспечили надлежащие материальные стимулы для творческих работников, то тем более их не было в историческом прошлом нашей страны. По мнению Р. Пайпса, важнейшим отличием дореволюционных российских институтов от соответствующих институтов Запада было крайне слабое развитие прав собственности¹⁶. Еще больше оснований сделать такой вывод применительно к советскому периоду нашей истории, когда частная собственность на средства производства была запрещена законом. Очевидно, если бы творческие свершения зависели только от материального вознаграждения, Россия при такой общественной системе едва ли сколько-нибудь проявила бы себя в сфере культуры.

Но вопреки ожиданиям, которые соответствуют концепции второй экономической революции, Россия продемонстрировала выдающиеся культурные достижения, обеспечившие ей одно из первых мест в глобальной творческой подсистеме. Подобно прочим европейским странам в Средние века и в начале Нового времени Россия проявила себя прежде всего в рамках религиозной культуры – в процессе усвоения и переосмысления византийского православного наследия. Начиная же с петровской эпохи, она изменила направление своего творческого поиска и устремила его преимущественно в русло светской культуры, чтобы в XIX в. достичь блестящих результатов практически во всех областях искусства, науки и технологии. В XX в., в частности в советский период, Россия продолжала удивлять мир своими достижениями, только теперь они в основном сосредоточились в области науки и техники.

Что же способствовало инновациям в России, если их нельзя объяснить причинами, связанными с правами собственности? Имеет смысл повторить, что даже в тех странах, где эти права успешно функционируют, требуются дополнительные механизмы стимулирования в тех сферах культуры, где нельзя установить адекватной рыночной связи между трудом и вознаграждением. В истории мировой культуры права собственности на интеллектуальную продукцию, обеспечивающие четкую связь между успехом творческого замысла и вознаграждением творца, – явление сравнительно недавнее. Поэтому Д. Норт и определил их внедрение в институциональные структуры западных стран как революцию. От чего же еще зависело творческое вдохновение на протяжении мировой истории, не исключая и нашего времени?

В первую очередь следует сказать о роли государства, которое во все времена определяло творческий процесс как прямо, так и косвенно. Напрямую регулировать интенсивность и направление творческой активности оно может, выступая заказчиком соответствующей интеллектуальной продукции. И это вполне типичная ситуация, поскольку государство во все времена остро нуждалось в услугах инновационного сектора. Совершенствование военных технологий, выработка эффективных управленческих решений, формирование национальной идеологии, находящееся в зависимости от всего культурного контекста, – вот основные разновидности интеллектуальной продукции, на которые предъявляет спрос государство. Всего этого уже достаточно, чтобы оно поддерживало естественные и общественные науки в их как теоретических, так и прикладных исследованиях, а также все виды художественной культуры, причем как светской, так и религиозной, поскольку они формируют идеологию, помогающую государству управлять обществом¹⁷.

В России на протяжении всей ее истории у государства были возможности стимулировать творчество. В киевский период князья устраивали школы для приобщения знати к византийской образованности, выписывали из Византии учителей и мастеров, которые могли бы научить местное население премудростям своей высокой культуры, строили церкви и т.д. Впоследствии, начиная с XVII в. и, по сути, до нашего времени, подобные усилия предпринимались государством и для распространения в среде русского общества западных идей и ценностей. Впоследствии они приносили богатый урожай, породив русскую православную культуру, а затем – золотой и серебряный века и, наконец, в советское время – военные и технические достижения.

Не пренебрегало государство и подневольным творческим трудом. В сталинскую эпоху немало талантливых ученых и инженеров работало в «шарашках» – конструкторских бюро, созданных для выполнения государственных заказов заключенными¹⁸. В этой системе присутствовали стимулы к усердному труду: поощрением выступали облегчение условий содержания под стражей и обещание досрочного освобождения; наказанием – высылка в лагерь. Для выполнения поставленной задачи можно было очень быстро мобилизовать любых специалистов, какими бы выдающимися или занятыми они ни были, и собрать их в любом составе, независимо от их согласия и от того, находятся они в заключении или на свободе¹⁹. В I960 –1980-х годах отношения между государством и учеными стали менее жесткими, но наука неизменно оставалась в центре государственных интересов, а ученые пользовались колоссальными привилегиями, что тоже было формой стимулирования «сверху».

Косвенное воздействие, которое вольно или невольно оказывает государство на «творческую ситуацию» в обществе, связано с тем, что государство влияет на все общественные институты, в том числе и на те, которые могут благоприятствовать творческой активности, независимо от прямого государственного участия. К ним можно отнести социальную структуру, предполагающую наличие праздного класса, меценатство, а также поощряемый существующей идеологией творческий энтузиазм.

Характеристики

Список файлов доклада