42193 (687044), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Общество, т.е. поле деятельности конкретных людей, это первичное, реальное, экстралингвистическое. Социальное поле антропонима – это языковое преломление экстралингвистических социальных отношений и закреплениеих за определенными формами именований.
Исследование различного рода ассоциаций чрезвычайно важно при изучении любой номинации, в том числе и ономастической.
Ассоциации, имевшие место в момент создания имен собственных, как и связанные с именами в процессе их употребления в речи, широки и разнообразны. Они составляют комплекс, намного превосходящий круг ассоциаций нарицательных имен. Помимо ассоциаций, более или менее однозначно связывающихся у членов языкового коллектива с тем или иным именем, в индивидуальном употреблении у каждого человека имеются и свои, особые и неповторимые ассоциации. Если единообразные исторические, политические, бытовые и другие коннотации, связывающиеся у коллектива с именем, по своей силе и яркости перерастают его прямое географическое или антропонимическое назначение, имя может превратиться в нарицательное.
Превращение собственных имен в нарицательные (шевиот, бордо, утопия) – факт языка, один из путей пополнения его словарного состава. При этом, порывая с одним понятием (город, страна), связь с которым была опосредствованной, слова связываются прочной, логической связью с другими понятиями (ткань, вино, цвет, несбыточные идеи). Но это – раритетно для собственных имен, хотя и закономерно. Типичнее для них – ассоциация с именуемым объектом + комплекс различных сведений об объекте + комплекс эмоций, вызванных этим объектом у говорящего.
2. Модель топонимической семантики
Современная «апеллятивная» семантика считает означаемые слова сложным образованием, состоящим из следующих компонентов: денотативного, сигнификативного, прагматического, синтактического. При этом денотат, сигнификат и некоторая часть прагматической информации, выделяемые традиционно, являются основной частью лексического значения, а остальные компоненты, описываемые в новейших исследованиях, образуют «второй эшелон» информации, которая связана со словом-лексемой. Можно ли спроецировать эту модель на семантику имени собственного (в частности, топонима)?
Интересный и продуктивный вариант моделирования семантики онима предложен М.В. Голомидовой и обозначен ею как разработка концепта имени собственного. Под концептуальностью имени автор понимает совокупный объем представлений о возможностях его применения – языковые и экстралингвистические знания, связанные с использованием ономастического знака, которые сложились у носителей данного языка. Выделяются следующие уровни этой концептуальной модели:
1) общая категориальная семантика имени, вырастающая из его противопоставления апеллятиву, благодаря чему высвечивается специфика способа означивания: имя является знаком-индивидуализатором, который не только на речевом, но и на языковом уровне свидетельствует о ценности вербального выделения отдельной реалии;
2) частная категориальная семантика, основанная на связи онома – нарицательный термин и создающая возможность для противопоставления разных разрядов собственных имен в онимической системе языка;
3) частная характеризующая и индивидуализирующая семантика, отличающая имена друг от друга и основанная на денотативной отнесенности и мотивировочном значении, которое определяется «на момент» создания имени и оказывается чрезвычайно важным для выполнения именем его различительной функции, поскольку несет указание на индивидуализирующий мотивировочный признак, служащий для различения и опознавания реалии среди подобных;
4) фреймы (несобственно языковые знания), отражающие значимые для языкового коллектива фоновые знания о специфике применения имени (предположим, ритуальный фрейм, предполагающий в некоторых конфессиональных традициях смену имени при пострижении или принятии сана; фрейм наречения ребенка в русскоязычной среде, подразумевающий не изобретение имени, а выбор его из существующего списка русских либо иноязычных имен; метафрейм социальной мимикрии, предопределивший многочисленные акты смены фамилий после революции 1917 г. и т.п.).
Семантическое своеобразие онимов коренится в том, что наиболее значимым, идентифицирующим является третий уровень этой модели – уровень частной характеризующей и индивидуализирующей семантики. На этом уровне осуществляется семантизация конкретно-чувственного представления об объекте номинации, т.е. образа, означенного именем. Ср.: «…образный компонент – главное в семантической структуре имени собственного, поскольку без конкретно-чувственного представления об объекте онома как такового просто не существует».
Попытаемся дополнить и расширить представленную выше модель семантики онима, сфокусировав внимание на топонимической семантике.
Первые три компонента модели общая категориальная семантика имени, частная категориальная семантика и частная характеризующая и индивидуализирующая семантика – соответствуют сигнификативному и денотативному компонентам «апеллятивной» модели. Их наполнение не требует комментариев.
Четвертый компонент – фреймовый – следует считать частью прагматической информации, соотносимой с именем, поскольку разворачивание фрейма определяет программу употребления онима. Следует отметить, что в топонимическом узусе данный компонент проявляет себя не столь активно, как в антропонимическом: последний гораздо более тесно связан с традициями общественной жизни, а значит, более определенно и разнообразно вписан в ее сценарии. Наиболее активно в топонимии проявляет себя, к примеру, фрейм официального (неофициального) общения, определяющий тактику выбора соответствующего варианта из парадигмы обозначений какой-либо географической реалии, ср.: деревню Мост жители окрестных деревень называют ее основным именем в «паспортных» ситуациях (когда приезжий выясняет дорогу, когда надо оформить какие-либо документы и др.), а в ситуациях неофициального общения употребляется шутливое название Северная Корея (Была в Северной Корее, корейцы все в лес убегли) (Уст). Фрейм официального общения зачастую срабатывает при сборе полевого материала в условиях топонимической экспедиции, существенно осложняя задачу собирателя, который настроен на выявление как раз неофициального именника. Действие установки «на официоз» может быть настолько сильным, что информант склонен скорее создавать фантомы, чем обнаруживать неуместную, с его точки зрения, тональность описываемого топонимикона.
Фреймовым компонентом прагматическая информация не исчерпывается. В рамках прагматической зоны могут быть выделены еще как минимум два компонента. Один из них связан с реализацией эмотивной функции языка и может быть обозначен как эмотивный. В русской топонимии экспрессивные топонимы представляют немногочисленную, но весьма выразительную группу, ср.: пок. Проклятые – «чертово место, начупаешься с им» (Прим), лес Бажониха – «бажоное место, сколь грибов и ягод там было» (Холм), д. Город Страм (Кон), пок. Красотинка (В-Уст) и т.п. При выделении топонимов-экспрессивов следует учитывать «свойства топонима субъективизировать качественно-количественную характеристику объекта, актуализировать его субъективную эмоционально-оценочную семантику при сохранении объективно-денотативного значения».
Другой компонент прагматической зоны – коннотации. Определяя это явление в апеллятивной лексике, Ю.Д. Апресян предлагает понимать под коннотациями «несущественные, но устойчивые признаки выражаемого ею (лексемой. – Е.Б.) понятия, которые воплощают принятую в данном языковом коллективе оценку соответствующего предмета или факта действительности». Отметим, что в данном авторитетном определении неоднозначно может быть понято слово оценка: поскольку Ю.Д. Апресян намерен разводить коннотацию и оценочный компонент значения (последний иллюстрируется примером слов застрельщик = '…относись хорошо' и зачинщик = '…относись плохо' при нейтральном инициатор), предпочтительнее было бы при толковании коннотации избежать упоминания об оценке. Ср. трактовку Е. Бартминьского, говорящего о «совокупности не всегда связанных, но закрепленных в культуре данного общества ассоциаций», образующих сопутствующие лексическому значению «содержательные элементы… которые складываются в стереотип». Коннотация в топонимии проявляет те же свойства, что и аналогичное явление в сфере апеллятивной лексики: логическую факультативность и вместе с тем устойчивость, имеющую языковую верификацию (в данном случае верификация может быть осуществлена при анализе семантических связей в парадигме названий одного объекта, связей в рамках семантической микросистемы онимов, закономерностей объектной соотнесенности имен). Так, атрибутив чудной в топонимии может коннотировать символику «нечистого места», что доказывается, в частности, устойчивостью фиксации чудных топонимов в составе одной микросистемы с лешевыми и чертовыми названиями, например: Лешакова Яма у ручья Чудное (Вил); овраг Чёртов Овражек у бол. Чудное (Ревд). Топонимы, образованные от числительного семь, могут отражать идею неопределенного множества, что проявляется в параллелизме Семь Озер // Девять Озер (Приг); ср. также: бол. Семиземельный Столоп – «там столоп стоит и все болота от него» (Чаг), оз. Семиозерки – «там маленькие озерки, как ямки такие. Не семь их, а больше» (В-Уст), оз. Семиозёрные – «там одиннадцать озер» (Прим); эта же идея, вероятно, представлена в названии оз. Семиводное, противопоставленном названию соседнего оз. Сухое (Плес). Девятые названия используются для маркировки удаленного расположения объекта; светлые, громовые коннотируют символику святости, сакральности; образы бабы, кошки, петуха и курицы в топонимии манифестируют близость объекта к населенному пункту и т.п.
К коннотациям примыкает ассоциативный фон топонима. Особый экстралингвистический статус этого компонента обусловлен тем, что ассоциативный фон не имеет собственно языковой верификации. Он может быть эксплицирован в показаниях метаязыкового сознания носителей топонимической системы, т.е. в актах мотивации, а не собственно номинации. Разумеется, процессы номинации и мотивации обратимы, а границы между лингвистическими и экстралингвистическими коннотациями подвижны, ср. рассуждения Н.И. и С.М. Толстых относительно статуса лексических и культурных коннотаций: «Для каких-то экстралингвистических коннотаций пока еще просто не обнаружены языковые подтверждения, а какие-то из них являются лишь потенциальными языковыми коннотациями и в будущем смогут приобрести статус языковых, когда экстралингвистический сопутствующий признак станет основой для языковой номинации или семантической деривации». К примеру, топонимы, образованные от апеллятивов темный, бездонный, потенциально несут в себе идею нечистого места, ср.: оз. Темник – «темное озеро; нечистая сила ведет туда людей и топит» (Мез), руч. Тёмной – «там кладбище, да ручей сам такой сумрачный, страшное место, в общем» (Уст), оз. Бездённое – «там дна нет, говорят, выходили из него какие-то черти» (Влгд), пруд Бездонный – «в нем купаться старики не разрешали, нечистое место, он без дна» (Некр) и др. Устойчивость и повторяемость реакций такого рода свидетельствует о том, что соответствующие смыслы могут приобрести статус языковых коннотаций.
Модель семантики языковой единицы включает в себя семантические связи в рамках определенного семантического континуума. Частная характеризующая и индивидуализирующая семантика топонима вводит его в определенное семантическое поле; все семантическое пространство топонимии может быть представлено как сложная конфигурация пересекающихся полей. К примеру, могут быть выделены поля «цветовые характеристики', 'этническая принадлежность жителей', 'постройки и сооружения', 'характер почвы» и т.п. При формировании семантических полей в топонимии важную роль играет селективный фактор, срабатывание которого ощущается в ономастиконе гораздо сильнее, чем в системе нарицательной лексики. В силу особенностей денотативной привязки топонимикон принципиально не может дать целостную картину окружающей действительности, он фиксирует лишь сетку приоритетов, которая определяет формирование образа пространства. Вследствие этой селективности возникает присущая топонимикону идеографическая асимметрия: в рамках поля обнаруживаются «неровности», проявляющиеся либо в отсутствии ожидаемой идеограммы, либо в ее крайне низкой активности по сравнению с ближайшим семантическим «партнером». В качестве иллюстрации можно напомнить хорошо известные топонимистам эпизоды вроде чрезвычайной избирательности цветовой палитры русской топонимии, где с большим отрывом лидируют черные, красные и белые названия, но практически не представлены, к примеру, голубые и серые, весьма пассивны желтые, синие и зеленые (ср. также резкий перевес задних топонимов над передними, кривых над прямыми, северных над южными, восточными и западными и т.д.). Селективность топонимической семантики обусловливает четкое закрепление тех или иных смыслов на «семантической карте» топонимикона и делает возможным включение в семантическую модель топонима такой составляющей, как проекция семантического поля. Данная характеристика семантического потенциала топонима, подобно значимости (структурному значению), может быть определена только контрастивно, на фоне других единиц поля. Таким образом, выявить проекцию семантического поля означает определить место топонима в составе определенной полевой структуры. Следует вновь подчеркнуть, что в топонимиконе – и ономастиконе вообще – семантические поля организованы рельефнее, чем в системе апеллятивной лексики, где смысловые характеристики, доминирующие (или, наоборот, минимально «прописанные») в структуре определенного семантического поля, «невидимы» на первый взгляд и могут быть обнаружены только в результате специальных исследовательских процедур (так, в рамках апеллятивного поля «цвет» идеограммы «красный', 'оранжевый', 'бежевый» и «охряный» вполне равноправны друг относительно друга; разная «ценность» этих смыслов и соответствующих слов не лежит на поверхности). По этим причинам семантический «рельеф» топонимии легче поддается интерпретации с аксиологической точки зрения, представляя, по сути, в снятом виде систему предпочтений носителя именника. Анализ семантического «рельефа» топонимии (места каждой топонимической идеограммы в структуре семантического поля, а также места поля в семантическом пространстве топонимикона, иными словами – набора семантических полей и их наполненности конкретными идеограммами) позволит выйти на интерпретационный уровень – уровень глубинных структурообразующих принципов семантической организации именника, вписанных в определенный социохронотоп. К примеру, при изучении семантического поля «ориентация в пространстве» в русской топонимии, в состав которого входят названия-ориентиры типа Заднее Поле, Дальний Лог, Крайняя и пр., могут быть сделаны выводы относительно типичной позиции номинатора при ориентации в окружающем пространстве (эта позиция статично закреплена в центре осваиваемого пространства, которым является дом, жилище номинатора).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
