19238-1 (636543), страница 2
Текст из файла (страница 2)
До революции арго развивалось совершенно независимо от разговорного языка не связанной с преступным миром части общества; в художественной литературе арготическая и другая жаргонная лексика употреблялась почти исключительно для речевой характеристики отдельных персонажей. В 1920-е годы в связи с резким повышением социальной мобильности населения языковая норма дестабилизируется, повседневный язык пронизывается словами уголовного происхождения, часть их прочно закрепляется в разговорном стиле и скоро их происхождение перестает осознаваться: барахло, по блату, липовый (в значении 'ненастоящий') и др. Жаргонизируются многие жанры письменной речи, включая и авторский текст ряда писателей. Язык детей и молодежи находится под сильным воздействием языка беспризорников; подростки до такой степени утрачивают (точнее, не приобретают) способности оценивать социолингвистический статус используемой ими лексики, что в школьных сочинениях появляются фразы типа Жили-были две шмары: Татьяна и Ольга (В.Тонков ссылается на цитату в «Учительской газете» за 1926). С 1930-е годы в связи с усилением официального контроля за письменными текстами они становятся более нормативными, но устная речь, в первую очередь молодежный, армейский и др. профессиональные жаргоны, благодаря постоянным массовым контактам представителей всех слоев общества с пенитенциарной системой, находится под заметным воздействием арго. Арготическая лексика широко используется в неподцензурной художественной литературе (ср. у И.Бродского: Челюсть с фиксой золотою блещет вечной мерзлотою; В этих шкарах ты как янки; Это я верный закон накнокал). С отменой цензуры существенно арготизируется язык всех видов письменных текстов, средств массовой информации и публичных выступлений. Один политик характеризует своего вполне интеллигентного оппонента фразой Пахан никогда не будет бороться со своей малиной (Зюганов о Чубайсе), другой предлагает обществу жить по законам, а не по понятиям. Таким образом, в повседневную языковую практику широких слоев населения арготизмы проникают уже не только «снизу», но и «сверху» – из литературы, из языка политиков и журналистов.
Заимствования из арго могут заметно менять значения, например, опустить (в арго – 'придать максимально низкий социальный статус путем гомосексуального насилия') в речи современных журналистов и политиков означает 'поставить на место, унизить'; гопник (первоначальный, с 19 в., смысл в арго – 'оборванец', затем также 'грабитель') в современном молодежном жаргоне приобретает в качестве основного значение 'малокультурный агрессивный подросток; «качок»; «любер», а также 'любитель «попсы», низкопробной, с точки зрения говорящего, музыки'. При перенесении уголовной фразеологии в разговорный или жаргонизированый вариант общего языка часто утрачивается внутренняя форма, ср. дать в/на лапу 'дать взятку' (из уголовн. дать лапу, где само слово лапа имеет значение 'взятка'); без балды 'всерьез, без обмана' (из без булды, где булда, ранее бульда, имеет значение 'педерастия'); голый Вася 'пусто, безнадежно' (из голый вассер, значение то же).
Имеется устоявшееся мнение, что основной и чуть ли не единственной причиной возникновения и существования уголовного арго является потребность в утаивании содержания разговора. Однако «секретность» уголовного арго весьма относительна; те, кто борется с преступностью, как правило, владеют этим языком вполне хорошо, а идея тайно договариваться на арго в присутствии предполагаемой жертвы преступления выглядит вообще как-то странно. Для этой цели в рамках конкретных преступных сообществ создаются разовые коды с использованием только обычных слова, которым придаются особые тайные значения, причем так, чтобы для постороннего слушателя речь не казалась странной и имела бы свой обычный смысл, складывающийся из нормативных лексических значений.
«Скрытность» же языка уголовников чаще нарочитая, показная, рассчитанная в первую очередь на удовлетворение групповой идентичности, противопоставления «своих» и «не своих». В арго существует множество слов, которые в силу незначительного отличия от нормативных никак не могут претендовать на секретность (ср. больничка 'больница, любое медицинское учреждение', поджениться 'завести сожительницу'); в других случаях внешне не отличимые от нормативных единицы имеют в арго лишь нерелевантные для рядового носителя языка отличия в семантике. Не случайно в арго слово люди обозначает лишь тех, кто соблюдает воровской закон; если, входя в камеру, вор (не любое 'лицо, совершившее кражу', как в нормативном языке, а тот, кто имеет признаваемый в уголовном мире ранг вора в законе) спрашивает: «Люди есть?», он имеет в виду принадлежащих к уголовному миру. Еще одна причина существования арго – потребность в удовлетворении экспрессии; в связи с этим многие словарные единицы заменяются в арго относительно часто, другие, эмоционально менее окрашенные, остаются неизменными на протяжении столетий.
Д.С.Лихачев, имевший возможность детально ознакомиться с реальным функционированием арго в местах заключения, указывает на еще одну важную причину возникновения и существования арго: особенностью воровского мышления является наличие «элементов магического отношения к миру», первобытно-магическое восприятие сказывается и на отношении к языку: «неудачно, не вовремя сказанное слово может навлечь несчастье, провалить начатое дело». В связи с этим в преступном мире обычные слова заменяются арготическими, а также существует ряд табуированных тем, о которых не принято говорить даже на арго. В этом отношении уголовное арго напоминает жаргонную и профессиональную речь охотников, военных и лиц других связанных с риском профессий.
Особый вид тайных языков составляют те, которые функционируют в школьных и уличных детских коллективах в возрасте 10–13 лет. В этом случае задача сокрытия смысла от непосвященных, в первую очередь от взрослых, выходит на первый план, причем средства этих языков оказываются иными, чем у настоящих арго. Чаще всего они основаны на вставке в обычный текст каких-то незначимых элементов. В простейшем случае перед или после каждого слога вставляется стандартный слог (Пи ты пи ду-пи рак) или последовательно один из нескольких слогов, например ва-ха-ра, ва-ха-ра (Вова- даха гора- рява- чаха- яра); вставки могут делаться внутрь слога, быть двусложными, гласные во вставке могут повторять гласные искажаемого слога (Офоро н нефере пофоро -нифири -мафара -еферет) и т.п. Отмечались и другие способы искажений обычного языка, например, перемещение слогов или других частей слова в пределах одного слова или между словами в предложении (Ся-ва, ди-прихо мне-ко; Ре-жиком за-ножу, дешь-бу дры-гами но-гать). Вставки и перемещения частей слова могут совмещаться (Ша -й-да-цы ши -лку-ви-цы и шо -жик-но-цы «Дай вилку и ножик»).
Широкое распространение получил т.н. «тарабарский язык», в котором гласные (и Й) оставались неизменными, а 20 согласных были разделены на две группы – от Б до Н в алфавитном порядке и от Щ до П в порядке, обратном алфавитному, получившиеся пары (б/щ, в/ш, г/ч... н/п) подвергались взаимной замене: летмекпый яфыт вместо секретный язык. Первоначально он, вероятно, возник в бурсацкой среде, но его существование неоднократно отмечалось в детских коллективах, а в одном случае (село Широкоисс Пензенской обл.) по этому принципу строилось около половины единиц местного арго отходников.
История и распространение. Арго имеется у всех европейских народов. В рукописи 13 в. Donat proensal приводится слово gergons с пометой 'vulgare trutannorum'. В Италии арго называется furbesco (от furbo 'тайный, хитрый'), во Франции – argot, в Испании – calу, в Португалии – calo, в Германии – Rotwelsch, в Румынии – limba critilor (т.е. 'язык воров'). Кроме того, существует множество областных и диалектальных арго, как, например, распространенное в Альпийском регионе арго montmorin.
Самый древний текст на европейском арго содержится в двух неопубликованных рукописных сонетах, которыми обменялись не позднее 1460 Джованни Франческо Соарди и гуманист Феличе Феличиано. Сонет Феличиано начинается со строчки на хорошем итальянском языке Non pu quanto bisogna alto volare, однако далее в нем встречается несколько слов на calmone – северноитальянском арго, очень близком по типу к венецианскому, в частности, в значении 'душа' употреблено слово pelosa, а в значении 'говорить' – слово verbare. Это самая старая по времени запись тосканского арго. Что касается венецианского арго, гораздо более распространенного и значимого, чем тосканское, то оно известно благодаря canzoniere ('сборнику песен'), принадлежащему Андреа Микьели по прозванию Страццола (ум. в 1510).
Французское арго получило известность в 15 в. благодаря балладам поэта Франсуа Вийона. Некоторые из них так нашпигованы арготическими словечками, что во многих местах их невозможно понять. Первые письменные свидетельства испанского арго germana зафиксированы в сборнике Romances de germana Хуана Идальго (1609). Первое упоминание о немецком арго, Rotwelsch, или Rotwlsch, относится к 13 в., однако первые словари – плод работы Герольда Эслибаха – датируются 1490, а Liber vagatorum (Книга бродяг) была впервые напечатана на верхненемецком диалекте (а затем и на нижненемецком и нижнерейнском) в 1510. Rotwelsch – это по большей части искаженный немецкий язык со множеством еврейских и итальянских вкраплений; такие образования, как bregan (от pregare 'просить') и barlen (от parlare 'говорить') сравнимы с kapieren (от capire 'понимать') – словечком из немецкого студенческого жаргона середины 20 в.
Первые письменные свидетельства об английском арго содержатся в книге R.Copland The Hye Waye to the Spyttel House (Столбовая дорога к Ругательному Дому, 1517). Другие ранние примеры находим в книгах: John Awdelay Fraternitye of Vacabondes (Братство бродяг, 1-е издание 1561), Thomas Harman Caveat for Commen Cursetours (Предостережение о распространенных ругательных оборотах, 1567), Groundwork of Connycatching (Основы жульничества, 1592) анонимного автора и в ряде других источников.
Арго в США. В США арго вырабатывалось различными общественными группами, испытывавшими потребность или желание иметь свою собственную лексику, которая была бы непонятна для других людей.
До Гражданской войны в США бытовало уголовное арго, корнями уходившее в британское арго. В результате реформирования полицейской системы Лондона, проведенного в 1829 сэром Робертом Пилем, из Лондона было изгнано много преступников, часть из которых нашла прибежище в США. В 1850-х годах многие из них обосновались в Калифорнии, где до сих пор распространено их арго. Однако в период Гражданской войны стало возникать специфически американское уголовное арго, которое с 1870 начало превалировать над не столь многообразным и выразительным английским арго. Сухой закон 1920-х годов принес с собой великое процветание бутлегеров (подпольных торговцев контрабандными спиртными напитками) и гангстеров, которые даже обрели определенный престиж, а массовое производство гангстерских фильмов послужило широкой и, наверное, чрезмерной пропаганде по всему миру уголовного арго этой преступной среды.
Подобно английскому и в отличие от других европейских арго, американское носит в целом сугубо национальный характер, однако есть и исключения: в него проникли, в основном через Нью-Йорк, несколько слов из немецкого языка (например, spiel, fin, gelt) и из языка идиш (например, ganov, kibitzer). Конечно, это арго неоднородно; особенно заметны различия между арго восточных и западных штатов. Так, например, фальшивомонетчик на тихоокеанском побережье может быть назван scratcher, а на атлантическом – paperhanger; ювелирный магазин на востоке страны может быть назван slum-joint, а на западе – icehouse.
Время от времени в ответ на специфические обстоятельства возникают особые разновидности уголовного арго. Нелегальные торговцы наркотиками, начало деятельности которых относится к 1915, называли поставлявших наркотики врачей ice-tong doctors, наркоманов – junkers, а агентов ФБР – whiskers или gazers. Могущественные рэкетиры эпохи «сухого закона» ввели в употребление выражения big shot '«шишка», «большой» человек', triggerman 'наемный убийца', hideout 'убежище', heat 'полиция', to take for a ride 'обмануть или прикончить кого-л.', to put on the spot' «уложить на месте», укокошить кого-л.' и многие другие, которые ныне перешли в сленг или даже в разговорный американский язык.
В тюрьмах бытует особое тюремное арго, в котором punk обозначает 'хлеб', sand – 'сахар', bit – 'судебный приговор', big house – 'тюрьма', college – 'исправительная колония', to burn или to fry – '«поджарить», казнить на электрическом стуле' или 'быть казненным на электрическом стуле'.
Арго американских бродяг и так называемых хобо – сезонных или просто странствующих рабочих, отражая кочевой образ жизни этих людей, близок жаргону железнодорожников. Так, hog обозначает 'локомотив', con – 'кондуктор', snoozer – 'пассажир (пульмановского) спального вагона', cushion – 'пассажирский вагон'. Что до других занятных новообразований, то у бродяги вместо имени имеется moniker 'кличка', а нанимаемый им мальчик на побегушках называется lamb 'ягненок', guntzel 'олух' или purshun.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
