6269-1 (632581), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Философ поражен: все славные герои поэм Гомера превратились в прах — и Ахилл, и Агамемнон, и Одиссей, и Диомед, и многие другие. Но более всего привлекают его мудрецы — Пифагор, Сократ, Солон, Фалес, Питтак... Лишь они среди мертвецов не грустят: им всегда есть о чем поговорить.
Побеседовав с ними, Менипп не удерживается от упрека Эмпедокла в том, что тот, мол, бросился в кратер Этны из пустой жажды славы и немалой глупости. Зато Сократу он сообщает, что на земле все считают его достойным удивления и всячески почитают. А затем отправляется к Сарданапалу и Крезу, чтобы посмеяться, слушая их горестные вопли. Эак же возвращается к своим привратницким обязанностям.
XXI. Менипп и Кербер
Менипп просит Кербера рассказать, как входил в преисподнюю Сократ. И трехглавый пес вспоминает: достойно Сократ вел себя лишь в начале пути, а заглянув в расселину и завидя мрак, заплакал, как младенец, и стал горевать по своим детям. И все софистические принципы тут уж были забыты...
Лишь Диоген и он, Менипп, вели себя достойно: вступали в царство мертвых по собственной воле и даже со смехом. Все же остальные философы оказались не на высоте.
XXII. Харон и Менипп
Хромой перевозчик Харон требует с Мениппа обычную плату за доставку на тот свет — один обол. Но тот не хочет платить. Ибо, кроме всего прочего, не имеет ни единой монеты. И предлагает заплатить Гермесу — доставившему его к пределам царства мертвых...
«Клянусь Зевсом, выгодно бы я устроился, если бы еще пришлось платить за мертвецов!» — восклицает вестник богов. А на упреки Харона, что он — один-единственный проплывший в царство мертвых даром, Менипп спокойно возражает: нет, не даром. Ведь он черпал воду из дырявой лодки, помогал грести и единственный из всех не плакал. Но Харон не успокаивается. И Менипп предлагает: «Тогда отвези меня обратно к жизни!» «Чтоб Эак поколотил меня за это?!» — ужасается Харон. И на его вопрос, кто это сидит у него в лодке, Гермес говорит: он бесплатно перевез мужа безгранично свободного, не считающегося ни с кем и ни с чем! Это Менипп!
XXIII. Протесилай, Плутон и Персефона
Протесилай, первым из греков погибший под Троей, умоляет Плутона отпустить его на землю только на один день: даже летейские воды не помогли ему забыть свою прекрасную супругу. А ведь по той же причине Эвридику отдали Орфею, отпустили и Алкестиду из милости к Гераклу. А кроме того, Протесилай надеется уговорить жену покинуть мир живых и вместе с мужем спуститься в преисподнюю: тогда у Плутона будет уже два мертвеца вместо одного!
В конце концов Плутон и Персефона соглашаются. Гермес возвращает Протесилаю прежний цветущий вид и выводит вечно влюбленного на землю. А вдогонку ему Плутон напоминает: «Не забудь, что я отпустил Тебя лишь на один день!»
XXIV. Диоген и Мавзол
Кариец Мавзол, галикарнасский тиран, и на том свете гордится своими завоеваниями, красотой и величиной гробницы (одним из семи чудес света: от нее и пошло название «мавзолей» ). Но Диоген напоминает царю: теперь он лишен и завоеванных земель, и влияния. Что же до красоты, то теперь его голый череп трудно отличить от черепа Диогена. И стоит ли гордиться тем, что лежишь под более тяжелой каменной громадой, чем другие?!
«Значит, все это ни к чему? Мавзол будет равен Диогену?!» — восклицает тиран. «Нет, не равен, почтеннейший, совсем нет. Мавзол будет плакать, вспоминая земные блага, которыми он думал насладиться, а Диоген — смеяться над ним. Ибо после себя он оставил среди лучших людей славу человека, живущего жизнью более высокой, чем надгробие Мавзола, и основанной на более твердой почве».
XXV. Нирей, Терсит и Менипп
Воспетый Гомером красавец Нирей и урод, остроголовый горбун Терсит (высмеянный в «Илиаде» ) предстали перед Мениппом в царстве теней. Философ признает, что теперь они сравнялись внешне: их черепа и кости довольно схожи. «Значит, я здесь нисколько не красивей Терсита?» — обиженно вопрошает Нирей. Менипп отвечает: «И ты не красив, и никто вообще: в преисподней царит равенство, и здесь все друг другу подобны».
XXVI. Менипп и Хирон
Мудрый кентавр Хирон, воспитатель Асклепия, Ахилла, Тесея, Ясона и других великих, отказался от бессмертия в пользу Прометея. Он объясняет Мениппу, что предпочел умереть еще и потому, что ему надоело однообразие земной жизни: одно и то же солнце, луна, еда, постоянная смена времен года... Счастье не в том, что имеем всегда, а в том, что нам недоступно. В преисподней же Хирону по душе всеобщее равенство и что никто не ощущает голода и жажды.
Но Менипп предупреждает Хирона, что тот может впасть в противоречие с самим собой: в царстве теней тоже царит однообразие. А искать выход в третью жизнь уже бессмысленно. Задумавшемуся и даже приунывшему кентавру Менипп напоминает: умный довольствуется настоящим, рад тому, что имеет, и ничто ему не кажется невыносимым.
XXVII. Диоген, Антисфен и Кратет
Три философа — Диоген, Антисфен и Кратет — направляются ко входу в преисподнюю, дабы взглянуть на «новое пополнение». По дороге они рассказывают друг Другу о тех, кто прибыл сюда вместе с ними: все, независимо от положения в обществе и зажиточности, вели себя недостойно — плакали, жаловались, а некоторые даже пытались упираться. Таких Гермес взваливал себе на спину и нес силком. Зато все три философа вели себя достойно...
Вот они уже у входа. Диоген обращается к девяностолетнему старичку: «Отчего ты плачешь, если умер в столь преклонном возрасте?»
Оказывается, это полуслепой и хромой бездетный рыбак, почти нищий, отнюдь не купавшийся в роскоши. И тем не менее он убежден, что даже бедняцкая жизнь лучше смерти. А Диоген советует ему рассматривать смерть как лучшее лекарство против невзгод и старости.
XXVIII. Менипп и Тиресий
Менипп спрашивает прорицателя Тиресия, действительно ли тот при жизни побывал не только мужчиной, но и женщиной. Получив утвердительный ответ, он допытывается, в каком состоянии Тиресий чувствовал себя лучше. И, услышав, что в женском, тут же приводит слова Медеи о мучительной тяжести женской доли. А на патетические напоминания Тиресия о превращении прекрасных женщин в птиц и деревья (Аэдона, Дафна и другие) Менипп скептически замечает, что поверит этому, лишь самолично услышав рассказы превратившихся. И даже общеизвестный пророческий дар Тиресия неугомонный скептик Менипп подвергает сомнению: «Ты лишь поступаешь как все прорицатели: обычай у вас — ничего не говорить понятного и здравого».
XXIX. Аянт и Агамемнон
Агамемнон упрекает Аянта: сам себя убив, обвиняешь в этом Одиссея, претендовавшего на доспехи Ахилла. Но Аянт упорствует: другие вожди отказались от этой награды, а вот Одиссей считал себя самым достойным. Это и послужило причиной неистового безумия Аянта: «Одиссея не могу перестать ненавидеть, Агамемнон, даже если бы сама Афина приказала мне это!»
XXX. Минос и Сострат
Судья подземного царства Минос распределяет кары и награды. Разбойника Сострата он приказывает бросить в огненный поток — Пирифлегетон. Но Сострат просит выслушать его: ведь все, что он совершал, было предопределено Мойрами. И Минос с этим соглашается. А услышав еще несколько примеров, приведенных Состратом, с досадой в душе приходит к выводу: Сострат не только разбойник, но и софист! И нехотя приказывает Гермесу: «Освободи его: наказание с него снимается». И уже обращаясь к Сострату: «Только смотри не учи других мертвых задавать такие вопросы!»
Список литературы
Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Зарубежная литература древних эпох, средневековья и Возрождения: Энциклопедическое издание. / Ред. и сост. В.И.Новиков – М.: «Олимп» ; ООО «Издательство ACT» , 1997. – 848 с.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
