Гегель. Чувственная достоверность. (Глава из Феноменолог (1092695), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

себе самому отношение, которое не проводит никакого различия меж-

ду "я" и предметом в смысле существенности и несущественности и в

которое поэтому вообще не может проникнуть никакое различие. Я,

"этот", утверждаю, следовательно, что "здесь" - это дерево, и не по-

ворачиваюсь так, чтобы "здесь" стало для меня не-деревом; я не обра-

щаю также внимания на то, что какой-нибудь другой "я" видит "здесь"

как не-дерево или что я сам в другой раз принимаю "здесь" за не-дерево

и "теперь" - за "не-день"; я есмь чистое созерцание: я про себя остаюсь

при том [мнении], что "теперь" - это день, или что "здесь" - это дерево,

а также не сравниваю самих "здесь" и "теперь" друг с другом, но дер-

жусь одного непосредственного отношения: "теперь" - это день.

Итак, раз эта достоверность более не желает подойти к нам, когда

мы обращаем ее внимание на "теперь", которое есть ночь, или на "я",

для которого оно есть ночь, то мы подойдем к ней и заставим ее пока-

зать нам то "теперь", которое утверждается. Мы должны заставить по-

казать нам это "теперь"; ибо истина этого непосредственного отноше-

ния есть истина этого "я", который ограничивается одним "теперь" и

одним "здесь". Если бы мы занялись этой истиной позже или находи-

лись бы дальше от нее, то она не имела бы никакого значения; ибо мы

сняли бы непосредственность, которая существенна для нее. Поэтому

мы должны занять место в том же пункте времени или пространства и

заставить показать нам ее, т.е. превратить себя в то же самое "это я",

которое обладает достоверным знанием. Итак, посмотрим, каково не-

посредственное, на которое нам указывают.

Показывают "теперь", это "теперь". "Теперь" — оно уже пере-

стало быть, когда его показывают; "теперь", которое есть, есть неко-

торое иное, не то, которое было показано, и мы видим, что "теперь"

есть именно это "теперь", так как его бытие состоит в том, чтобы боль-

ше уже не быть. "Теперь", как нам его показывают, есть бывшее "те-

перь", и это — его истина; истины бытия у него нет. Следовательно, все

же истинно то, что оно было. Но то, что было (was gewesen ist), на де-

ле не есть сущность (kein Wesen); оно не есть, а ведь дело шло о бытии.

Итак, в этом указывают мы видим только движение и следующий

ход его: 1. Я указываю на "теперь", оно утверждается как то, что ис-

тинно; но я указываю на него как на то, что было, или как на нечто сня-

тое; я снимаю первую истину и 2. Утверждаю "теперь" как вторую ис-

тину, что оно было, что оно снято. 3. Но бывшее не есть; я снимаю то,

что оно было или что оно снято, т.е. вторую истину, подвергаю этим не-

гации негацию "теперь" (des Jetzt) и возвращаюсь, таким образом, к

первому утверждению: что "теперь" есть. "Теперь" и указывание на

"теперь", следовательно, таковы, что ни "теперь", ни указывание на

"теперь" не есть нечто непосредственное простое, а есть некоторое дви-

жение, которому присущи различные моменты; устанавливают "это",

но устанавливают скорее нечто иное, или: "это" снимается, а это ино-

бытие или снятие первого в свою очередь само снимается и, таким об-

разом, возвращается к первому. Но это рефлектированное в себя пер-

вое не есть совершенно то же самое, чем оно было вначале, т.е. непо-

средственное, а скорее оно есть именно нечто рефлектированное в се-

бя, или нечто простое, которое остается в инобытии тем, что оно есть:

некоторым "теперь", которое есть абсолютное множество "теперь"; и

это есть подлинное "теперь", "теперь" как простой день, в котором со-

держится много "теперь", часов; такое "теперь" - час - точно так же со-

ставляет много минут, а это "теперь" - равным образом многие "те-

перь", и т.д. - Указывание, следовательно, само есть движение, которое

выражает то, что есть "теперь" поистине, т.е. некоторый результат

или множество "теперь" в совокупности; и указывать означает узна-

вать на опыте, что "теперь" есть всеобщее.

Указанное "здесь", на котором я задерживаюсь, есть точно так же од-

но из этих "здесь", которое на деле есть не это "здесь", а некоторое "впе-

реди" и "сзади", некоторое "вверху" и "внизу", некоторое "вправо" и "вле-

во". "Вверху" само есть точно так же это многообразное инобытие "ввер-

ху", "внизу" и т.д. "Здесь", на которое следовало указать, исчезает в дру-

гих "здесь", но и эти точно так же исчезают; указанное, задержанное и ос-

тающееся есть негативное "это", которое есть только негативно, так как

[разные] "здесь" принимаются такими, как они должны приниматься, но в

нем они снимаются; оно есть простой комплекс многих "здесь". "Здесь",

которое подразумевается, было бы точкой; но ее нет, а когда на нее ука-

зывают как на сущую, оказывается, что указывание есть не непосредст-

венное знание, а движение - от подразумеваемого "здесь" через многие

"здесь" к всеобщему "здесь", которое есть столь же простое множество

"здесь", как день - простое множество "теперь".

Из этого видно, что диалектика чувственной достоверности есть не

что иное, как простая история движения этой достоверности или ее опы-

та, и что чувственная достоверность сама есть не что иное, как только эта

история. Поэтому само естественное сознание постоянно движется в на-

правлении к этому же результату и узнает на опыте о том, что составля-

ет истину чувственной достоверности, но только так же вновь и вновь за-

бывает об этом и начинает движение сызнова. Поэтому вызывает удивле-

ние, когда этому опыту противопоставляется в качестве общего опыта, а

также в качестве философского утверждения и даже как результат скеп-

тицизма - положение: реальность или бытие внешних вещей как "этих"

или чувственных обладает для сознания абсолютной истиной

67

Такое утверждение в то же время не знает, что оно говорит, не знает, что оно

высказывает обратное тому, что оно хочет сказать. Истина чувственного

"этого" есть, мол, для сознания общий опыт: но скорее противоположное

этому есть общий опыт; всякое сознание само вновь снимает такую исти-

ну, как, например, "здесь" -это дерево или "теперь" -это полдень и го-

ворит противоположное: "здесь" - это не дерево, а дом; и то, что в этом

утверждении, снимающем первое, опять-таки есть такое же утверждение

чувственного "этого", сознание равным образом тотчас же снимает, и во

всякой чувственной достоверности поистине будет на опыте узнавать

только то, что мы видели, т.е. "это" как некоторое всеобщее, - противо-

положное тому, что, по уверению вышеназванного положения, есть об-

щий опыт. - При этой ссылке на общий опыт позволительно, забегая впе-

ред, принять в соображение практическую сторону. С этой точки зрения

можно посоветовать тем, кто утверждает названную истину и достовер-

ность реальности чувственных предметов, обратиться в низшую школу

мудрости, а именно к древним элевсинским мистериям Цереры и Вакха, и

сперва изучить тайну вкушения хлеба и пития вина; ибо посвященный в

эти тайны доходит до того, что не только сомневается в бытии чувствен-

ных вещей, но и отчаивается в нем, и, с одной стороны, сам осуществляет

их ничтожность, а с другой стороны, видит, как ее осуществляют. Даже

животные не лишены этой мудрости, а, напротив, оказываются глубочай-

шим образом посвященными в нее; ибо они не останавливаются перед

чувственными вещами как вещами, сущими в себе, а, отчаявшись в этой

реальности и с полной уверенностью в их ничтожности, попросту хватают

их и пожирают; и вся природа празднует, как они, эти откровенные мис-

терии, которые учат тому, что такое истина чувственных вещей.

Но и те, кто выставляет такое положение, сами говорят, согласно

вышеприведенным замечаниям, прямо противоположное тому, что они

подразумевают, - явление, которое, пожалуй, более всего способно на-

вести на размышления о природе чувственной достоверности. Они го-

ворят о наличном бытии внешних предметов, которые еще точнее мож-

но определить как действительные, абсолютно единичные, всецело

личные, индивидуальные вещи, из коих каждая не имеет уже абсолют-

но равной себе; это наличное бытие, по их мнению, обладает абсолют-

ной достоверностью и истиной. Они подразумевают этот клочок бу-

маги, на котором я это пишу или, лучше сказать, написал; но они не вы-

ражают в словах того, что они подразумевают. Если они действительно

хотели выразить в словах этот клочок бумаги, который они подразуме-

вают, а они хотели выразить в словах, то это невозможно, потому что

чувственное "это", которое подразумевается, недостижимо для языка,

принадлежащего сознанию, [т.е.] в-себе-всеобщему. При действитель-

ном осуществлении попытки выразить в словах этот клочок бумаги он

от этого истлел бы; те, кто начал бы описание его, не могли бы закон-

чить это описание, а должны были бы предоставить это другим, кото-

рые в конце концов сами признали бы, что говорят о вещи, которой нет.

Следовательно, они подразумевают, конечно, этот клочок бумаги, ко-

торый здесь - совершенно иной, чем вышеупомянутый; но они гово-

рят: "действительные вещи, внешние или чувственные предметы, абсо-

лютно единичные сущности" и т.д. Это значит, они высказывают о них

только общее; поэтому то, что называется неизреченным, есть не что

иное, как неистинное, неразумное, только мнимое (das Gemeinte). - Ес-

ли о чем-нибудь ничего больше не высказывается, кроме того, что оно

есть некоторая действительная вещь, некоторый внешний предмет,

то его высказывают только как самое всеобщее, и тем самым выраже-

но скорее его равенство со всем, нежели отличие от другого. Если я го-

ворю: "единичная вещь", то я равным образом говорю о ней скорее как

о совершенно всеобщем, ибо "все" суть единичная вещь; и равным об-

разом "эта вещь" есть все, что угодно. Если я ее точнее обозначаю как

"этот клочок бумаги", то всякая и каждая бумага есть некоторый

"этот" клочок бумаги, и я во всех случаях высказал только всеобщее.

Если же я захочу прийти на помощь речи, которая по своей божествен-

ной природе способна непосредственно претворять мнение в нечто об-

ратное, превращать в нечто иное, и таким образом даже не давать ему

слова, - если я захочу прийти ей на помощь тем, что укажу на этот кло-

чок бумаги, то я узнаю на опыте, что такое на деле истина чувственной

достоверности; я указываю на него как на некоторое "здесь", которое

есть "здесь" других "здесь", или само по себе есть простая совокуп-

ность многих "здесь", т.е. нечто всеобщее. Я его, таким оразом, прини-

маю (ich nehme auf) как оно есть поистине (in Wahrheit), и вместо того,

чтобы знать нечто непосредственное, я воспринимаю (ich nehme wahr)*.

/ Игра слов основана на произвольной этимологии. Происхождение слова war и wahrnehmen -

разное; wahr - истинный (ср. "вера", верный"), wahr в глаголе wahrnehmen - от ср.-в.-нем.

warn - "обращать внимание"; wahrnehmen = war nehmen - принимать во внимание,

подмечать, наблюдать. - Примеч. пер./

Вопросы к тексту:

1. Какой смысл имеет фраза «сейчас ночь» днем (по Гегелю и не только)?

2. Что мы подразумеваем, когда говорим «вот это дерево»? Дерево можно описать (указать совокупность качеств, какое оно: высокое, корявое, с крупными листьями и т. д.). А что такое «вот это» ? Что такое вещь (дерево), помимо совокупности его признаков?

3. Что мы выговариваем, когда говорим «вот это дерево»? Что мы подразумеваем?

4. Может ли язык назвать единичную вещь? Или он называет только определенную совокупность, называя признак? /Что это? Это – дерево. Это - клен./

5. Гегель говорит, что то, о чем нельзя сказать, - несущественно. Что ему можно возразить? Или, может быть, стоит согласиться?

Характеристики

Список файлов лекций