murakami_sedjmoy (Антология Харуки Мураками)

txtСедьмой

[ Харуки Мураками ]

[1996]

- Та волна чуть не смыла меня в один октябрьский полдень. Было мне тогда

десять лет… - начал тихим голосом свою историю седьмой рассказчик.

В эту ночь ему выпало рассказывать последним. Стрелка часов подбиралась к

одиннадцати. Сидевших в комнате по кругу слушателей обдували прилетавшие из

глубокой темноты порывы восточного ветра. Ветер теребил листья деревьев,

заставляя вместе с ними подрагивать оконные стёкла, но затем издал тихий

свист и куда-то исчез.

- …Это была особая, невиданная прежде гигантская волна, - продолжал седьмой.

- Она едва не захватила меня, но взамен того поглотила и унесла в иной мир

самую важную для меня вещь, на поиск и возврат которой ушло много лет.

Невозвратимых и бесценных долгих лет.

Седьмой выглядел лет на пятьдесят пять. Худощавый. Высокого роста, с усами и

маленьким, словно от лезвия тонкого ножа, но глубоким шрамом возле правого

глаза. В короткой причёске местами проступала жестковатая седина. На лице

застыло выражение, свойственное людям, которые стесняются заговаривать

первыми. И это выражение настолько вжилось в лицо, будто хозяин не

расставался с ним уже долгие годы. Седьмой иногда поправлял воротник

скромной сорочки под серым твидовым пиджаком. Никто не знал ни его имени, ни

чем он занимается.

Все молча ждали продолжение рассказа. Седьмой откашлялся и проронил в

окружавшую слушателей тишину очередные слова.

-- / В случае со мной / это была волна... Не знаю, как будет с вами, но так

получилось, что в один злополучный день оно предстало передо мной в облике

гигантской роковой волны.

Я вырос в приморском городке префектуры N. Маленьком городке, название

которого вам вряд ли о чём-нибудь скажет. Отец был практикующим врачом,

обеспечивая мне безбедное детство. С тех пор, как себя помню, у меня был

один очень хороший друг по имени "К". Он жил рядом с нами и учился на класс

младше меня. Мы вместе ходили в школу, играли во дворе как настоящие братья

и за всю нашу многолетнюю дружбу ни разу не подрались. Вообще-то, у меня был

родной брат, но, видимо, из-за разницы в возрасте на шесть лет мы не ладили

между собой и, признаться, не очень подходили по характеру. Поэтому мой друг

был мне ближе, чем собственный брат.

"К" был худым и бледным ребёнком с красивым чуть ли не девичьим лицом.

Врождённый дефект речи мешал его полноценному общению со сверстниками.

Причём, незнакомым людям казалось, что дефект не речевой, а умственный.

Физически слабый, поэтому и в школе, и во время игр мне постоянно

приходилось его опекать. Я же, наоборот, слыл крепышом, любил спорт и всегда

и во всём оказывался на первых ролях. Что меня привлекало в "К", так это его

доброе сердце. У него не было никаких умственных отклонений, но из-за

дефекта речи успехами в классе он не отличался, и едва поспевал за школьной

программой. Зато как он прекрасно рисовал! Из-под его карандаша, как,

впрочем, и других принадлежностей для рисования, выходили такие живые

рисунки, что восхищались даже учителя. Он не раз становился лауреатом и

победителем разных конкурсов. Со временем непременно стал бы известным

художником. Его любимым жанром был пейзаж. "К" приходил на взморье и без

устали рисовал с натуры морские просторы. А я садился рядом и наблюдал за

быстрыми и точными движениями его карандаша. Меня удивляло и вместе с тем

восхищало, как он мгновенно воспроизводил на белом чистом листе бумаги живые

формы и краски. Настоящий талант!

И вот как-то в сентябре на нашу округу обрушился сильный тайфун. По

сообщению радио это был самый мощный тайфун за последние десять лет.

Школьников моментально отпустили домой, все магазины плотно закрыли жалюзи и

готовились к встрече со стихией. Отец и старший брат, прихватив молоток и

ящик с гвоздями, с самого утра забивали ставни. Мать спешно готовила на

кухне рисовые колобки, набирала в кувшины воду. Затем мы укладывали в

рюкзаки ценные вещи на случай, если придётся спасаться. Для взрослых

ежегодно приходящие тайфуны казались не более чем опасным неудобством; нам

же - далёким от конкретной реальности детям представлялись захватывающим дух

грандиозным событием.

После обеда начал стремительно меняться цвет неба, в который подмешивались

ирреальные тона палитры. До тех пор, пока не взвыл ветер, пока не застучали

по крыше дома странно сухим, похожим на сыпучий песок звуком капли дождя, я

оставался на веранде, пристально разглядывая облака. Закрылись ставни, и дом

погрузился в темноту. Семья, собравшись в одной комнате, вслушивалась в

радиосводки погоды. Осадков выпало немного, но ущерб, в основном, был вызван

сильным ветром, который срывал крыши домов и даже перевернул несколько

судёнышек. Временами с грохотом ударялись о ставни тяжёлые предметы. Отец

предположил, что это черепица с какой-нибудь соседской крыши. Мы обедали

приготовленными матерью рисовыми колобками, слушали сводки радио и терпеливо

ждали, когда стихнет тайфун.

Но он никак не стихал. Из новостей мы узнали, что тайфун, опустившись с

восточной части префектуры "С", резко сбросил скорость и сейчас медленно,

будто пешком, смещается на северо-восток. Ветер продолжал свирепствовать, не

прекращаясь ни на секунду, готовый унести попадавшиеся на пути вещи хоть на

край земли.

Мне казалось, прошёл целый час, как задул ветер. А когда обратил внимание,

вокруг стояла поразительная тишина. И ни единого звука… Настолько тихо, что

было слышно, как где-то вдалеке кричит птица. Отец не спеша приоткрыл одну

ставню и выглянул через щель на улицу. Прекратился ветер, закончился дождь.

По небу плавно плыли тяжёлые свинцовые тучи, в просветах которых иногда

проглядывало голубое небо. Все деревья в саду стояли вымокшие от дождя, и с

их ветвей падали на землю тяжёлые капли.

"Мы сейчас находимся в самом центре тайфуна. Затишье продлится минут

пятнадцать - двадцать. А затем опять настанет черёд бури", - объяснил нам

отец.

Я спросил отца, можно ли выйти на улицу. "Можно, только не уходи далеко от

дома", - ответил он. - "Как только начнётся ветер, сразу же возвращайся

назад". Выйдя на улицу, я окинул взглядом окрестности. Даже не верилось, что

несколько минут назад здесь бесчинствовала буря. Я взглянул не небо, - прямо

надо мной свисал "глаз" тайфуна, который, как показалось, холодно и

пренебрежительно поглядывал вниз. Понятно, что никакого глаза не существует.

Просто мы окружены тишиной, образовавшейся в самом центре атмосферного

водоворота.

Пока взрослые осматривали дом, проверяя, не пострадал ли он от тайфуна, я

решил сходить к берегу моря. На дороге валялись разбросанные ветром

сломанные ветви из палисадников соседних домов. Среди них встречались

тяжёлые сосновые ветви, которые и взрослый человек не смог бы поднять в

одиночку. Там же рассыпалась крошкой черепица крыш, поодаль стояла машина с

треснувшим от камня стеклом. Даже попалась одна перевёрнутая собачья конура.

Зрелище напоминало поле, безжалостно выкошенное под корень чей-то сильной,

протянутой с небес рукой. Увидев, как я шагаю по тропинке, "К" тоже вышел из

дома. Он спросил, куда я собрался. И, услышав в ответ, что к морю, молча

пошёл за мной вслед. За нами увязалась белая собачонка, жившая в доме "К".

"Как только задует ветер, сразу же вернёмся по домам", - сказал я. На что