murakami_princesse_kotoroy_bolshe_net (Антология Харуки Мураками), страница 3

свои пенисы? В подобных вещах я не очень разбираюсь.

Но и после долгих колебаний я не сунул пальцев в ее юбку, а она не

расстегнула молнии на моих штанах. Тогда казалось, что сдерживать это

неестественно, но в конечном счете, я думаю, все было правильно. Я боялся,

что если дать ситуации толчок к развитию, то она загонит нас в лабиринт

неминуемой страсти. И она чувствовала, что я этого боюсь.

Обнявшись так, мы лежали минут тридцать, а когда утро осветило комнату до

самых дальних углов, оторвались друг от друга. Но и оторвавшись от нее, я

чувствовал, как в воздухе вокруг меня плавает запах ее кожи.

С тех пор я с ней ни разу не встречался. Она нашла квартиру в пригороде,

переехала туда и так отошла от этой странной компании. Я бы даже сказал,

очень странной - но это исключительно мое мнение; сами-то они, наверное,

никогда себе странными не казались. Думаю, в их глазах мое бытие выглядело

куда более странным.

После этого я несколько раз встречался с моим добрым товарищем, давшим мне

приют, и мы, конечно же, говорили о ней - но я не могу вспомнить, что это

были за разговоры. Боюсь, просто бесконечные переливания из пустого в

порожнее. Товарищ этот закончил университет, уехал к себе в Кансэй, и мы с

ним перестали видеться. А потом прошло двенадцать или тринадцать лет, и я

постарел ровно на столько же.

У старения есть одно преимущество: сфера предметов, вызывающих любопытство,

ограничивается. Вот и у меня в ходе старения стало гораздо меньше поводов

для общения со всякого рода странными людьми. Бывает, по какому-нибудь

внезапному поводу я вспоминаю таких людей, встречавшихся мне раньше, но

воодушевляет это не больше, чем обрывок пейзажа, зацепившийся за край

памяти. Ничего ностальгического, и ничего неприятного.

Просто несколько лет назад я совершенно случайно встретился с ее мужем. Он

был моего возраста и работал директором фирмы по торговле пластинками.

Высокого роста и спокойного нрава, он казался человеком неплохим. Волосы его

были пострижены ровно, как газон на стадионе. Встретился я с ним по делу, но

когда деловой разговор закончился, он сказал, что его жена раньше меня

знала. Потом назвал ее девичью фамилию. Эта фамилия ни с чем не увязалась у

меня в голове, но после того, как он назвал университет и напомнил про

фортепиано, я наконец понял, о ком идет речь.

- Да, помню, - сказал я.

Так обнаружились ее следы.

- Она говорит, господин Мураками, что видела вас на фотографии в каком-то

журнале и сразу узнала. Была очень рада.

- Я тоже рад, - сказал я. На самом деле, тот факт, что она меня помнит,

вызывал у меня не столько даже радость, сколько удивление. Ведь мы с ней

виделись совсем короткое время и лично почти не разговаривали. Как-то

удивительно вдруг встретить собственную старую тень. Я потягивал кофе, и мне

вспоминалась ее мягкая грудь, запах волос и мой эрегированый пенис.

- Она была очаровательна, - сказал я. - У нее все хорошо?

- Да ничего... Скажем так, сносно. - Он говорил медленно, как бы выбирая

слова.

- Что-то не в порядке? - поинтересовался я.

- Да нет, нельзя сказать, что совсем здоровья нет. Хотя сказать, что все в

порядке, тоже несколько лет уже как нельзя.

Я не мог установить, до каких пределов его можно расспрашивать, и поэтому

ограничился неопределенным кивком. Да по правде сказать, я и не собирался у

него выпытывать про ее дальнейшую судьбу.

- Как-то я не по существу сказал, да? - Он слабо улыбнулся. - Довольно

трудно рассказать это с толком и по порядку. Хотя вообще-то ей полегчало. По

крайней мере, сейчас гораздо лучше, чем раньше.

Я проглотил остатки кофе и, находясь в некотором недоумении по поводу

сказанного, решил все-таки задать вопрос:

- Извините, может быть я поднимаю щекотливую тему - с ней что-нибудь

случилось? А то я вас слушаю, но как-то не все понимаю.

Он достал из кармана брюк красную пачку "Мальборо" и закурил. Ногти на

указательном и среднем пальцах его правой руки были пожелтевшими, как у

заядлого курильщика. Некоторое время он их разглядывал.

- Ладно, - сказал он. - Я этого от людей не прячу, да тут и не настолько все

плохо. Просто несчастный случай. Однако, может нам поговорить в другом

месте? Как вы думаете?

Мы вышли из закусочной и, пройдя немного по вечерней улице, зашли в

маленький бар недалеко от станции метро. Видимо, бывая там часто, он сел за

стойку и по-свойски заказал двойной шотландский виски "он зе рок" в большом

стакане и бутылку французской соды. Я попросил пива. Он плеснул немножко

соды в свой "он зе рок", слегка размешал и одним глотком выпил полстакана. Я

отхлебнул пива и, наблюдая, как в кружке пузырится пена, ждал рассказа.

Удостоверившись, что виски прошло вниз по пищеводу и как следует улеглось в

желудке, он приступил:

- Десять лет, как я женился. А познакомились мы на лыжном курорте. Я уже два

года работал в этой фирме, а она закончила университет и болталась без дела,

толком ничем не занимаясь. Иногда в ресторане подрабатывала на фортепиано. В

общем, поженились. С женитьбой никаких проблем не было. И ее семья, и моя

семья брак одобрили. Она была очень красивая и сводила меня с ума. Короче,

банальная история, как у всех.

Он закурил. Я снова отхлебнул пива.

- Банальная женитьба. Но меня вполне удовлетворяла. Я знал, что у нее до

брака было несколько любовников, но для меня это было не столь важно. Я,

если разобраться, большой реалист - может, в прошлом там что-нибудь и было,

но раз уж вреда от этого нет, то мне, можно сказать, все равно. Я вообще

считаю, что жизнь в сущности - штука банальная. Работа, семья, дом - если к

чему-то этому есть интерес, то это интерес к банальному. Так я думаю. Но она

так не думала. И потихоньку все начало идти наперекосяк. Конечно, я ее

состояние понимал. Она была еще молода, красива и полна энергии. Короче,

привыкла требовать от других и получать. Но то, что я мог ей дать, было

сильно ограничено - смотря чего и смотря сколько.

Он заказал еще "он зе рок". У меня была выпита только половина пива.

- Через три года после женитьбы родился ребенок. Девочка. Самому хвалить

неловко, но чудная была девочка. Была бы жива, сейчас бы уже в школу ходила.

- Она что, умерла? - спросил я.

- Да, - сказал он. - Через пять месяцев после рождения умерла. Довольно

часто бывает. Ребенок ворочается во сне, запутается лицом в покрывале и

задохнется. Никто не виноват. Просто несчастный случай. Если бы повезло,

может предотвратили бы. Но получается, что не повезло. И винить некого.

Некоторые ее винили, что она ребенка оставила одного и пошла в магазин - да

она и сама себя винила. Но ведь это судьба. Я буду в такой ситуации смотреть

за ребенком или вы - все равно несчастный случай произойдет с той же

вероятностью. Я так думаю. Вы согласны?

- Да, наверное, - согласился я.

- А как я вам уже говорил, я большой реалист. Если даже кто-то умирает, то

через недолгое время я к этому успеваю привыкнуть. У меня почему-то в роду

было много смертей от несчастных случаев, все время происходит что-нибудь

такое. Поэтому то, что ребенок умер раньше родителей, для меня не очень

большая редкость. А для родителей нет ничего хуже, чем потерять ребенка. Кто

этого не испытал, тот не поймет. Но при этом самое серьезное - в тех, кто

остается жить. Я теперь стал все время так думать. То есть, проблема не в

моих переживаниях, а в ее. Она такой эмоциональной закалки никогда не

получала. Вы ведь ее знаете?

- Знаю, - просто сказал я.

- А смерть - событие совершенно особое. Мне иногда кажется, что человеческую

жизнь определяют довольно большие сгустки энергии, которые вызываются

смертями других людей. Это можно еще назвать чувством потери или как-нибудь

по-другому. Но у нее против этого не было выстроено никакой защиты. В

сущности, - сказал он, соединив ладони над стойкой, - она привыкла серьезно

относиться только к самой себе. И поэтому даже не могла вообразить боль от

потери другого человека.

Я молча кивнул.

- Но я ведь... Я не знаю, как это сформулировать... Ну, в общем, я ее любил.

Пусть даже она делала больно и себе, и мне, и кому попало вокруг - желания

расстаться с ней у меня не было. Семья есть семья. Весь следующий год прошел

в бесконечных дрязгах. Целый год без надежды на спасение. Нервы истощились,

на будущее перспектив никаких. Но, в конце концов, мы этот год пережили.

Сожгли все, что напоминало о ребенке, и переехали на новую квартиру.

Он допил второй "он зе рок" и глубоко вздохнул с явным облегчением.

- Я вот думаю: если бы вы сейчас встретились с моей женой - хорошо бы вам

была разница заметна? - Он сказал это, не отрывая взгляда от стены напротив.