murakami_dance_dance (Антология Харуки Мураками), страница 3

рассудим после. Я сам рассужу, другие рассудят -- сейчас неважно. Сейчас я

должен болтать о себе. И при этом -- помнить, о чем болтаю...

Сыр я теперь люблю. Когда полюбил -- не помню; как-то само полюбилось.

Собака моя простудилась под дождем и умерла от воспаления легких, когда я

пошел в последний класс школы. С тех пор собак не держу. А плавать люблю и

сегодня. Спасибо за внимание...

Но в том-то и беда: в реальной жизни так легко не отделаешься. Когда

требуешь чего-то от жизни (а кто из нас от нее не требует?) -- жизнь

автоматически запрашивает в ответ целую кучу дополнительной информации. Для

построения расчета необходимо ввести больше данных. Иначе ответа не будет.

ДАННЫХ НЕДОСТАТОЧНО. ОТВЕТ НЕВОЗМОЖЕН. НАЖМИТЕ КЛАВИШУ СБРОСА.

Нажимаю на "сброс". Экран пустеет. Люди в аудитории принимаются швырять

в меня чем попало. "Болтай! Еще болтай о себе!.." Учитель недовольно

сдвигает брови. Потеряв дар речи, я каменею у классной доски.

Нужно болтать. И как можно дольше. Удачно ли, нет -- разберемся

потом...

Иногда она приходит и остается на ночь. Утром завтракает вместе со

мной, уходит на работу -- и уже не возвращается. Имени у нее нет. Все-таки

она -- не главная героиня этой истории. Очень скоро она навсегда исчезнет из

повествования, и, чтоб не запутывать себя и других, я не буду давать ей имя.

Но я не хочу, чтобы думали, будто я ею пренебрег. Мне она нравилась всегда,

и даже теперь, когда она исчезла из моей жизни навеки, нравится ничуть не

меньше.

В каком-то смысле мы с ней -- друзья. По крайней мере, у нее есть все

основания считать себя моим единственным другом. За исключением редких

визитов ко мне, она живет с постоянным любовником. Работает в телефонной

компании -- составляет на компьютере счета за телефонные разговоры.

Подробнее о работе я не спрашивал, она не рассказывала. Но, думаю,

что-нибудь в этом роде. Подсчитывает, кто сколько наговорил по телефону,

выписывает квитанции и рассылает абонентам. Так что свои телефонные счета я

всегда вынимаю из почтового ящика так, будто получил интимное письмо.

Совершенно отдельно от своей основной жизни она спит со мной. Два --

ну, может, три раза в месяц. Меня она считает "человеком с Луны" или кем-то

вроде этого. "Эй! А ты разве не вернешься к себе на Луну?" -- хихикает она

тихонько. В постели нагишом, всем телом прижимаясь ко мне. Сосками маленьких

грудей упираясь мне в ребра. Так мы болтаем каждый раз, когда ночью вдвоем.

За окном -- несмолкающий гул магистрали. По радио -- монотонный шлягер

"Хьюмэн Лиг". "Лига Людей"... Ну и названьице! Какого черта так называть

музыкальную группу? Все-таки раньше люди называли свои группы куда

приличнее: "Импириэлз", "Сьюпримз", "Фламингоуз", "Фэлконз", "Импрешнз",

"Дорз", "Фор Сизонз", "Бич Бойз"...

Я говорю ей об этом. Она смеется. Странный я, говорит. Что во мне

странного -- не понимаю. Сам я считаю себя нормальным человеком с самыми

обычными мыслями в голове... ХЬЮМЭН ЛИГ!

-- Ужасно люблю, когда мы вдвоем, -- говорит она. -- Иногда бывает --

так захочу к тебе, прямо сил нет! На работе, например...

-- Хм...

-- Иногда, -- подчеркивает она. И потом молчит с полминуты.

Заканчивается "Хьюмэн Лиг", начинается что-то незнакомое. -- Вот в чем

проблема-то... Твоя проблема, -- продолжает она. -- Мне, например, страшно

нравится, когда мы вот так... Но быть с тобой каждый день с утра до вечера

почему-то не хочется... Отчего бы, а?

-- Хм, -- повторяю я.

-- То есть, ты меня ни в чем не стесняешь, все в порядке. Просто...

Когда я с тобой, воздух вокруг становится каким-то тонким... разреженным,

да? -- Как на Луне.

-- Что ж. Вот такой он, запах моей родины...

-- Эй! Я не шутки шучу! -- Она привстает на постели и заглядывает мне в

лицо. -- Я, между прочим, все это для тебя говорю... Много у тебя в жизни

людей, которые бы говорили с тобой о тебе?

-- Нет, -- отвечаю я искренне. Кроме нее, больше нет никого.

Она снова ложится и прижимается грудью ко мне. Я ласкаю ей спину

ладонью.

-- В общем, вот так. Воздух с тобой очень тонкий. Как на Луне, --

повторяет она.

-- На Луне воздух вовсе не тонкий, -- возражаю я. -- На Луне вообще

воздуха нет. Так что...

-- Очень тонкий!.. -- шепчет она. Может, не слышит, что я говорю,

может, просто не хочет слышать -- не знаю. Но от ее шепота мне неуютно. Черт

знает, почему. Есть в нем что-то тревожное. -- А иногда и совсем

истончается... И тогда ты дышишь вовсе не тем же воздухом, что я, а чем-то

другим... Мне так кажется.

-- Данных недостаточно... -- бормочу я.

-- В смысле -- я о тебе ничего не знаю? Ты об этом, да? -- спрашивает

она.

-- Да я и сам о себе ничего не знаю! -- говорю я. -- Ну, правда! Я не в

философском смысле, а в самом буквальном... Общая нехватка данных,

понимаешь? По всем параметрам...

-- Но тебе уже тридцать три, так?

Ей самой -- двадцать шесть.

-- Тридцать четыре, -- поправляю я. -- Тридцать четыре года два месяца.

Она качает головой. Потом выбирается из постели, подбегает к окну и

отдергивает штору. За окном громоздятся бетонные опоры скоростной

магистрали. В предрассветном небе над ними -- белый череп луны.

Она -- в моей пижаме.

-- Эй, ты! Возвращайся к себе на Луну! -- изрекает она, указуя пальцем

на небеса.

-- С ума сошла? Холодно же! -- говорю я.

-- Где? На Луне?

-- Да я о тебе говорю! -- смеюсь я. На дворе февраль. Она стоит у

самого подоконника, и я вижу, как ее дыхание превращается в белый пар.

Кажется, лишь после моих слов она замечает, что мерзнет.

Спохватившись, она мигом запрыгивает обратно в постель. Я обнимаю ее.

Пижама на ней -- холодная просто до ужаса. Она утыкается носом мне в шею.

Нос ее тоже как ледышка.

-- Уж-жасно тебя люблю, -- шепчет она.

Я хочу ей что-то ответить, но слова застревают в горле. Я очень тепло

отношусь к ней. В постели -- вот как сейчас -- мы отлично проводим время.

Мне нравится согревать ее своим телом; гладить, едва касаясь, ее длинные

волосы. Нравится слушать ее дыхание во сне, а утром -- завтракать с нею и

отправлять ее на работу. Нравится получать по почте телефонные счета,

которые, я верю, она для меня составляет; наблюдать, как она разгуливает по

дому в моей пижаме на три размера больше... Вот только чувству этому я никак

не подберу определения. Уж конечно, это не любовь. Симпатией -- и то не

назовешь...

Как бы это лучше назвать?

Так или иначе, я ничего ей не отвечаю. Просто ни слова на ум не

приходит. И я чувствую, что своим молчанием чем дальше, тем больнее задеваю

ее. Она не хочет, чтобы я это чувствовал, но я чувствую все равно. Просто

провожу пальцами по нежной коже вдоль позвонков -- и чувствую. Совершенно

отчетливо. Так мы молчим, обнявшись, и слушаем песню с неизвестным

названием.

Внезапно -- ее ладонь у меня в паху.

-- Женись на хорошей лунной женщине... Сделайте с ней хорошего лунного

ребеночка... -- ласково бормочет она. -- Так будет лучше всего.

Шторы распахнуты, и белый череп смотрит на нас в упор. Все так же

обнимая ее, я гляжу поверх ее плеча на луну. По магистрали несутся

грузовики. Временами они издают какой-то недобрый треск -- будто гигантский

айсберг начинает раскалываться, заплыв в теплые воды. "Что же они там

перевозят?" -- думаю я.

-- Что у нас сегодня на завтрак? -- спрашивает она.

-- Да ничего особенного. Как всегда. Колбаса, яйца, тосты. Салат

картофельный со вчера остался. Кофе. Тебе могу сварить "кафе-о-лэ"...

-- Кр-расота! -- радуется она. -- И яичницу сделаешь, и кофе, и тосты

пожаришь, да?

-- С удовольствием! -- отвечаю я.

-- Угадай -- что я люблю больше всего на свете?

-- Честно? Понятия не имею...

-- Больше всего на свете, -- говорит она, глядя мне прямо в глаза, -- я

люблю, чтоб зима, и утро такое противное, что встать нету сил; а тут -- кофе

пахнет, и еще такой запах, когда яичницу поджаривают с колбасой, и когда

тостер отключается -- дззын-нь! -- просто вылетаешь из постели, как

ошпаренная!.. Понял, да?

-- Ладно! -- смеюсь я. -- Сейчас попробуем...

Я человек не странный.

То есть, мне действительно так кажется.

Конечно, до "среднестатистического человека" мне тоже далеко. Но я не

странный, это точно. С какой стороны ни глянь -- абсолютно нормальный

человек. Очень простой и прямой. Как стрела. Сам себя воспринимаю как некую