Vl._Kozlov_-_Gopniki (Владимир Козлов - Гопники), страница 25

А тебе?Вечер. Стою с рюкзаком в тамбуре электрички. Прошу у какого-то мужика сигарету: своикупить не на что, деньги все кончились. Уезжать влом. Крым, все-таки.КолхозМы с Андрюхой лежим в траве за машинным двором и смотрим на облака. Кайф.Последний кайф лета перед скучищей учебы и повседневности. Когда Гриша - алкаш, ккоторому нас определили на машинный двор, - зовет нас, притворяемся, что не слышим.

Пошел он вжопу вместе со сраным государством, которое загнало нас, студентов, в мудацкий колхоз в какой-тодыре, где делать нечего и в магазине пусто.Шесть часов. Рабочий день кончился, и мы идем за бухлом к бабке Вере- самогонщице.Покупаем у нее две бутылки, потом буханку хлеба в магазине. Там кроме хлеба есть только мука,соль, спички и крупы. Молоко завозят раз в неделю, а всего остального не бывает вообще, нужно врайон ехать. Стакан у нас есть: Андрюха спиздил его в столовой.Бухаем за деревней. Погода хорошая, не холодно. Сидим, прислонившись к стогу сена. В стогучто-то шуршит, наверное, крысы, ну и хуй на них.Над полем заходит солнце, освещая панораму - ржавые силосные башни, сгнившиекоровники и убогие покосившиеся дома.

И скелеты комбайнов на машинном дворе. И домпредседателя, двухэтажный, с балконом, А сам председатель сейчас стоит возле своего УАЗа иболтает с двумя местными блядюгами, одна слегка горбатая, а вторая - ничего, работает в правлениисекретаршей. Потом они уходят, а председатель садится в машину и куда-то сваливает.- Перестройка, не перестройка - все однохуйственно: кругом только херня и блядство, говорит Андрюха. Он любит пиздеть про всякую политику, а я все это слушаю, но политика мне дожопы.- Люди в таких вот задроченных колхозах всегда в жопе будут, понимаешь? - Он смотрит наменя.- Да, понимаю.

Ну и пусть, мне их не жалко, сами козлы.Самогонка, хоть и сивая, как малофья, дает в голову.- Блядь, хоть бы сала какого, а то хлеб - ну что это за закуска? - говорю я.- Где ты сало возьмешь, будешь, что ли, в каждый дом соваться - продайте сало? А в столовуюидти - ебал я в рот. От этой жратвы меня уже тошнит.

Пошли в клуб на дискотеку. Утром пацаныговорили, что сегодня в клубе дискотека.- Какая, на хуй, дискотека? Для кого? Я тут вообще никого еще не видел, кроме этих двухблядей и Васи-мудака.Вася - здешний герой. Старый уже мужик - лет, может быть, двадцать восемь или тридцать,ходит по вечерам, прибарахлившись, - в туфлях года семьдесят пятого, на каблуках, и в наглаженныхбрюках - с двойными "стрелками".

К нашим бабам цеплялся, но они его послали на хер.- Ну, говорят, еще "камазники" есть - армяне, которые там дорогу строят, на КамАЗахработают.- На хера им дискотека?- Откуда я знаю?Допиваем и прем к клубу. У входа тусуются несколько чуваков с нашего потока. Все втелогрейках и шапках - холодно им, бля.- Что, будет дискотека? - спрашивает Андрюха.- А где вы уже бухнули? - отвечает высокий прыщавый пацан - строит из себя делового.- Да тут рядом. Так что там насчет дискотеки?- Наверное, будет. Тут какие-то гондоны под ходили - человек пять, и Вася-пидор бегал.

Они сним что-то про дискотеку базарили.Откуда-то вылазит Вася. В пиджаке и светло-зеленой рубашке со старомодным воротником.Смотрит на нас.- Хули вы шапки понадевали? По ебалу получать шапка не поможет.Спокойно так говорит, и непонятно, по-хорошему он или рыпается. Никто ему не отвечает. Онподходит к дверям клуба, отмыкает висячий замок, заходит внутрь.- А если местные залупнутся? - спрашивает какой-то невысокий, дохлый на вид пацан.В клубе Вася включает музыку - "Ласковый май".- Не ссы. Никто нас не тронет, если сами не будем до их баб дрколупываться, - отвечаетпрыщавый.- Пошли еще бухла купим.

Я уже трезвею. Какая может быть дискотека по- трезвому? говорит Андрюха. - Кто-нибудь еще с нами?Все молчат, и мы с ним идем за бухлом вдвоем, но не к бабе Вере, а к другим. Я их не знаю,Андрюха знает. Он ведет меня по темным деревенским переулкам.- Не ссы, я здесь брал у них уже, с Мырой.Подходим к каком-то дому. Он стучит. Открывает молодая еще баба - лет двадцатьмаксимум.- Привет. Есть? - спрашивает Андрюха.- Конечно. - Она по-блядски улыбается.

Он сует ей деньги.Она уходит, потом приносит бутылку сивого самогона, заткнутую скомканной газетой.- Пошли с нами на дискотеку, - предлагает Андрюха.- А что, дискотека сегодня?- Ну.- Ну ладно, пошли. Я только оденусь. И сеструху свою двоюродную возьму, она у нас сейчасживет, хорошо?- Хорошо. Тогда захвати закуски, выпьем по дороге. Не идти же трезвыми на танцы.- Зачем по дороге? Давай у нас.- А кто еще дома?- Мамаша.- Тогда не надо.- Ну ладно, подождите.Ждем на улице, курим.

Уже совсем стемнело.Минут через десять они выходят - накрашенные, в самопальных джинсах и дурацких куртках.- Это Света, а это Андрей и...- Игорь. А тебя саму как зовут?...- Анжела.Пьем из горла по кругу. Заедаем хлебом и нарезанным салом: они позаботились.- Ну вот, ты хотел сала.

Что хочешь, то и получаешь. Как всегда. - Андрюха улыбается.- Ну не всегда. Почти всегда, Особенно пизды.***Заходим в клуб. Дискотека уже идет. Человек двадцать танцуют на сцене, еще несколькосидят на стульях в зале.В одном углу - несколько незнакомых чуваков нездешнего вида. Это, наверное, те, прокоторых говорил прыщавый. Остальные все наши.

Три бабы и человек двадцать пацанов. Вася сидит вуглу сцены, слегка прикрытом облезлой занавеской, возле бобинного магнитофона, типа дискжокей.Мы вчетвером становимся своим кругом, дрыгаемся под музыку. Мне хорошо и тепло ислегка головокружительно.После нескольких песен мне становится хуево. Я бегу за занавес тошнить - рядом с Васей. Онвскакивает, подлетает ко мне.- Ты что, охуел? Иди бери швабру и убирай. Я сегодня за клуб отвечаю.Я смотрю на него и улыбаюсь. Мне вдруг становится легко.

Сплевываю остатки блевотины,потом бью ему кулаком в морду. Он падает. Я иду танцевать дальше. В зале, похоже, никто ничего незаметил. Вася встает, вытирает разбитый нос занавеской, выключает магнитофон.- Все, пиздец дискотеке. Раз не хотели по-нормальному, то пошли вы все в жопу. А тебевообще пиздец. Готовься.- Э, это ты мне? - Я смотрю на него, как на малого, который залупается на взрослых пацанов.- Да, тебе.Я хочу дать ему еще, но Андрюха меня оттаскивает. Всей толпой выходим из клуба.- Ну что, пошлите к нам, раз так.

Мамаша уже, наверное, спать легла, - говорит Анжела. - Зряты его, конечно. Он теперь будет мстить.- Пошли, конечно, - говорю я. Проблевавшись, я заодно и протрезвел, и теперь надодогнаться.***На кухне выпиваем еще бутылку сивухи, потом я начинаю "крутить" Светку. Мы лежим у неена кровати, я трогаю ее сиськи, которые вывалились из бюстгальтера, но больше она ничего неразрешает делать. В комнату без стука входит Анжела.- Выйди, там пришли, хотят с тобой поговорить.Я надеваю рубашку, выхожу на крыльцо. Меня ждут Вася и еще несколько мужиков.- Привет, - говорит Вася. Трезвый я бы обоссался со страху, а пьяному все до жопы.

И яговорю:- Привет, если не шутишь.- Я тебе, бля, счас пошучу, сука.И начинают меня пиздить. Я даже не отмахиваюсь, только прикрываю лицо и голову, но онимолотят по яйцам и по ребрам.- Бля, перестаньте, пидарасы, скоты вонючие, суки, уроды, сволочи, гады, уй, блядь, хуесосыпоганые, еб ваш... уй, блядь.- Ладно, хватит на первый раз.И уходят.Я встаю, отряхиваюсь, возвращаюсь в дом. На кухне за столом сидит Андрюха.- Что, отпиздили?- Ну.- Зря ты лез, конечно. Да ладно. Давай лучше выпьем.Он разливает самогонку по стаканам.- Все эти хуесосы - продукт системы. Ты это понимаешь?- Понимаю.- Ну так вот. Их создал совок, он их сделал, можно сказать. Они его прямой продукт.- Ты хочешь сказать, что если бы не было совка, то таких уродов не было бы?- Были бы все равно.

Но меньше.- Но все равно были бы?- Конечно. Так заложено в природе. Давай еще выпьем.- А где ты возьмешь?- Анжела, иди сюда! - кричит Андрюха.- Ты что, с ума сошел? Что ты орешь - ночь ведь? - Она недовольно смотрит на него.- Давай еще бухнем, у вас же есть.- Не, вы че? Нам рано вста-а-а-вать, нет, нет, это нет. И вааще - вам пора уходить.- Ну, тогда дай нам бутылку.- А деньги? Мы и так с вас ничего не брали, а выпили столько.- Ну нет сейчас денег.

Кончились. Принесу завтра.- Ладно.- И, это самое, еще хлеба там и сала.- А губа не залупится?- Нет, не бойся.Она приносит бутылку сивухи, полбуханки хлеба и сало. Мы берем все это и выходим, непрощаясь и не сказав спасибо.Садимся на скамейку возле чьего-то дома. Светает. Над рекой - туман, и трава мокрая.

Пьемпо очереди из горла: стаканов нет.- Все говно, - говорит Андрей. - Союз говно, коммунизм говно, перестройка говно, Горбачевхуесос.- Да, - говорю я.- Ну вот видишь, и ты согласен, что все говно.- Согласен.- Давай тогда свалим на хер в Америку.- Давай.- Ну, за то, чтобы свалить в Америку. - Он делает большой глоток из бутылки и передает еемне. Я допиваю.Смотрю на часы. Пять утра.- Два часа до подъема. На работу пойдем?- Какая еще работа? Спать ляжем.- Хорошая идея.Андрюха бросает бутылку через забор кому-то во двор. Слышно, как она разбивается. Мыхохочем, потом поднимаемся и, обнявшись, идем к бараку.- Этот поезд в огне, и нам не на что больше жать, - запевает Андрюха.

Я подключаюсь:- Этот поезд в огне, и нам некуда больше бежать.Во дворе какого-то дома стоит какой-то мужик в длинных семейных трусах, курит инедовольно смотрит на нас:- Хули вы спать людям мешаете?- Пошел ты на хуй, урод, - кричит Андрюха. - Ну-ка иди сюда!Мужик бурчит что-то себе под нос и уходит в дом.Sex and ViolenceВо дворе девятиэтажного дома, возле гаражей-"ракушек", четверо подростков - им лет пошестнадцать-семнадцать - бьют ногами парня постарше, который лежит на земле и пытается закрытьлицо руками. В стороне стоят две девушки. Им тоже лет по шестнадцать, и они, не отрываясь,наблюдают за избиением.

Уже поздно, около часа ночи, и в окрестных домах светятся тольконесколько окон.- Пошли за гаражи, поссым, - говорит одна из девушек, блондинка с длинными волосами. Уобеих в руках по бутылке пива "Клинское". Блондинка делает последний глоток и ставит пустуюбутылку на землю. Вторая - брюнетка с короткой стрижкой - тоже допивает свое пиво. Они идут загаражи.- Блядь! - вскрикивает одна.- Что такое?- Наступила в говно.Обе хохочут. Потом слышно, как струи их мочи падают на землю.