Vl._Kozlov_-_Gopniki (Владимир Козлов - Гопники)

Владимир Козлов ГопникиКаникулыУра! Каникулы! Три месяца! Вчера был последний день учебы, но это даже и не учеба была.Просто приходили два плешивых дядьки и толстая тетка отбирать учеников в школу для дураков наследующий год. Спрашивали таблицу умножения, шестью восемь шестьдесят четыре (или нет?), чемотличается бык от трактора и что тяжелее - килограмм хлеба или килограмм сахара.

Но кого выбрали,они не сказали, скажут потом. А пока можно играть в футбол и в деньги, и докуривать бычки, ишвырять камнями в поезда, чтобы разбить стекло, и отлавливать и вешать черных котов, и многомного-много всего остального.***Завтра встану поздно-поздно, и выйду на балкон, и гляну вверх на синее-синее небо, и плюнувниз на лысину соседа снизу, который делает зарядку на своем балконе, и он закричит: что это,блядь, дождь, что ли, или нет? А я побегу в туалет ссать, пожру на кухне - и на улицу, чтобы успетьзалезть за яблоками в сад к Уроду, пока он не вернулся с базара.

Яблоки еще зеленые и невкусные,но зато рвать их в Уродовом саду - кайф, а самый кайф - это видеть его морду потом, когда он понял,что яблок нету: все оборвали. А потом - на карьер купаться, хоть там вода и рыже-буро-малиновая изза химкомбината и клейзавода, на котором делают из костей удобрения, и там есть еще крысы пополметра ростом, и их можно бить палками, но сейчас как-то лень. Какие еще крысы? Не до крыс тут.Жалко, что баб на карьере почти нет, а те, кто есть, купаться не ходят - ссыкухи.Расстелили одеяла и лежат кверху жопами.

И сколько ты к ним ни подходи - типа девочки,пойдемте покупаемся, - сделают колхозные рожи: мы не купаемся и нам и здесь хорошо, типа такиепримерные и целки. Но меня вы наебете, когда я срать сяду. Я про вас все уже знаю, кто с кем, икогда, и куда. А после карьера пойду домой жрать, пока еще никого нет, а то начнут мне мораличитать, что надо дома по вечерам сидеть, а не шляться где попало, и что это у тебя за компания, итакие друзья ни к чему хорошему тебя не приведут, и сидел бы ты лучше дома и книжки читал - вонсколько в списке литературы на лето, а ты?Я? Что я? Я ничего, лучше бы вы мне поменьше мозги ебали, а то я вообще тогда домой жратьне пойду, украду что-нибудь в магазине. Главное - не попасться продавщицам, а то отпиздятшвабрами и сдадут ментам, а менты - вообще все козлы и шакалы, ну про них и говорить нечего.А вечером - через забор и на дискотеку, где все свои и никто не будет доколупываться, что,типа, хули вы приперлись, малые.

Нас свои пацаны еще в том году обещали пустить на групповуху кНаташке, но потом сами не пошли, передумали, а может, нас не захотели брать - типа, малые еще,рано. А мы ничего не малые и задирали бабам юбки после дискотеки много раз и щупали их, но бабымогут оказаться не одни, а с пацанами, и тогда надо уебывать, а то их пацаны, особо если бухие, такотработают, что потом неделю будет не до дискотек, даже дрочить и то не захочется. А все из-за баб,сук поганых. Дискотека кончится, но домой идти еще рано - еще только двенадцать, - и значит, можноеще полазить по парку, поискать, где целуются и ебутся, и вспугнуть и камнями закидать, но не дайбог нарваться на пацанов, которые одни и без баб и потому сидят грустные и бухают.А перед сном забежим еще раз в сад к Уроду - сказать спокойной ночи.

Он сад сторожит,ходит по нему с ружьем, и мы крикнем ему: спокойной ночи, Сергей Степаныч, не засни, а то сад тебеспалим, а он закричит - уходите отсюда, мерзавцы, я шутить не буду.И все, теперь - домой, спать. А завтра - все то же самое.БратишкаОни долго ругались, потом она выбежала из комнаты, схватила с вешалки пальто, торопливосунула ноги в сапоги и выскочила за дверь.

Я пошел в прихожую, надел куртку и ботинки. Игорьвыглянул из-за дверей:- Ты куда?- Погулять.Она сидела на лавочке у подъезда и плакала. Был солнечный весенний день. В небедвигались облака и растворялись самолетные следы.- Ты чего? - спросил я.От слез ее лицо покраснело, и по нему растеклась тушь для ресниц.- Он сказал, что меня бросает.Меня удивило, что она может из-за него так плакать, и я пообещал себе, что из-за менядевушки никогда не будут плакать. Я подошел ближе, и она прижалась щекой к моему животу.

Когдаона отстранилась, на куртке осталось мокрое пятно с подтеком туши.***Наша семья жила в двухкомнатной хрущевке, и своя комната была только у Игоря.Вернее, это была не совсем его комната: мы называли ее "зал", но он спал в ней и почти всевремя там сидел. А мы - я, папа и мама - спали во второй комнате, "спальне", и там же стоял мойписьменный стол.По вечерам мы иногда все вместе смотрели телевизор в зале, но чаще всего там сидел Игорь,запершись на задвижку - один или со своими друзьями. Папа приходил с работы поздно, почти всегдапьяный, и тут же ложился.

Мама сначала готовила на кухне ужин, потом тоже ложилась, только скнигой. Она не любила телевизор.Девушки приходили к Игорю только днем, когда родителей не было. Они тогда запирались ивключали музыку на всю громкость. За весь девятый класс к нему приходили пять или шесть девушек- в разное время, конечно. Некоторые здоровались со мной, проходя через спальню - проходнуюкомнату, в которой я сидел за столом и делал уроки.В тот год я учился в четвертом классе и был отличником - как и Игорь до девятого класса.Девушку, которую он "бросил", звали Наташа. Тогда это было модное имя. В моем классетоже были Наташи - целых четыре.

Однажды она вышла из зала, сходила в туалет и в ванную, потомподошла ко мне. Я решал уравнение по алгебре со многими неизвестными. У меня тогда в первыйраз были четверки из-за того, что такие уравнения не получались.- Что ты решаешь?- Уравнение.- Помочь?- Ну помоги.Она засмеялась:- Я пошутила. Я все это давно забыла.- Не знала, не знала, а потом и забыла, - Игорь вышел из зала.

На щеке у него было смазанноепятно губной помады. Он обнял Наташу за талию и повел в комнату.- Чао, братишка, - сказала она.***К Игорю пришли друзья - Антон и Вова. Они раньше учились с ним в одном классе, а послевосьмого поступили в техникум. Родителей дома еще не было.

Игорь пошел на кухню и принес оттудахлеба и варенья. Часа через полтора Вова вышел из комнаты, сходил в туалет, потом позвал меня.Я заглянул в комнату. На большом столе - его вытаскивали на середину комнаты в днисемейных праздников, а в обычные дни за ним сидел Игорь и делал вид, что занимается, - стоялапустая бутылка из-под вина, а во второй оставалось немного на дне. Окно было открыто, и Игорь сАнтоном курили, высунувшись из него.- Выпить хочешь? - спросил Вова и налил мне в чей-то стакан из бутылки.- Не обижай моего малого, - сказал Игорь.- Никто его не обижает.- Малый, он тебя обижает? - спросил Игорь.- Нет, - ответил я.- Так отойди от него. Пусть идет в свою комнату.- А если он здесь хочет посидеть? Ты что, купил эту комнату?- Ладно, пусть сидит.Я присел на краешек дивана.

На радиоле "Радиотехника" играла музыка, что-то нерусское.Вова разлил вино по стаканам - получилось совсем по чуть-чуть, и они выпили. Я пожалел, что Игорьвмешался и мне не дали вина. Я хотел попробовать.***Недавно я видел Наташу, когда приезжал к родителям. Она превратилась в толстую теткубезразмерного возраста и работала продавщицей в гастрономе, куда я ходил за пивом. Тогда,пятнадцать лет назад, она казалась мне модной и красивой.***Однажды Наташа пришла к Игорю, и они закрылись в зале на защелку.

Я принес из кухнималенькое зеркало, в которое папа смотрелся, бреясь по утрам, и пытался так навести его наузенькую - сантиметра два - щель между дверью и полом, чтобы увидеть, чем они занимаются. Уменя ничего не получилось.Потом, когда они вышли из комнаты часа через полтора, оделись и ушли куда-то вместе, язашел в зал и стал искать следы того, что они здесь делали.

Я догадывался, что они "ебались".Я ничего интересного не нашел, только скомканный носовой платок под диваном,вымазанный чем-то, похожим на сопли, но с другим запахом. Я подержал его в руках, понюхал, потомбросил назад под диван.Вечером Игорь пришел пьяный, вернее, его привели домой приятели, и его потом долготошнило.Игорь погиб в конце девятого класса, в мае. Они с приятелями пили вино на берегу речки,потом он пошел купаться и утонул.Я должен положительно влиять на этого придурка. "Классная" совсем одурела со своимкоммунизмом.

Для нее главное - "сила коллектива". Даже учителя над ней смеются, и завуч нам самасказала по секрету, что ее последний год держат в школе. Пришли новые времена, в странеперестройка, и таким, как она, пора на пенсию.Можно, конечно, пересесть, но она мстительная, будет потом лажать и поведение занизит, даи сам Быра начнет лезть - что это ты не захотел со мной сидеть, контрольную дать списать пожадился?До сих пор у меня с ним все нормально было: он никогда не приколупывался. Мы даже почтине разговаривали за полгода, что он у нас в классе. Он тихий такой двоечник, хотя на самом делехулиган еще тот: за район драться ездит, в детской комнате на учете стоит.- Ну что, - говорит он, - меня специально к тебе посадили, чтоб ты мне помогал, Дохлый.

Такчто давай, не жмись.Я смотрю на него: волосы жирные, немытые, перхоть блестит, лицо все в шрамах от царапин.Отвратительный урод.Я даю ему списать домашнюю по алгебре, а сам смотрю в учебник, типа повторяю. Он неразбирает моего почерка и каждую минуту переспрашивает: а это что за цифра, Дохлый? Швабрасобирает тетради, он еще не все дописал, но я перед носом у Швабры захлопываю свою тетрадь исдаю.