Запад - Россия - Восток. Том 4 (Запад - Россия - Восток. Том 4.pdf), страница 13

Связывая категории бытия и ничто, Хаидеггер поправу вспоминает о гегелевской диалектике бытия. Но именно здесьвысвечивается и отличие хайдеггеровской экзистенциальной аналитики от диалектики категорий Гегеля. Последнему не требуется прибе-.47гать ни к человеческому бытию, ни к "экзистенциалам" вроде ужаса,чтобы постулировать диалектическое тождество и различие бытия иничто. Для Хайдеггера же диалектика бытийных категорий опосредуется Dasein, т.е. человеческим бытием-вопрошанием, бытием-экзистенцией и, как мы теперь установили, погружением в Ужас, без которого, как полагает Хайдеггер, невозможна метафизика — независимо оттого, задумываются ли об этом и отдают ли себе в этом отчет люди,рассуждающие метафизически.

Кроме того, если у Гегеля чистое бытие и чисто ничто — быстро проходимая логической мыслью ступенька большой лестницы, то у Хайдеггера Бытие, скрепленное теперь сНичто, помещены в самом центре метафизики. Не только метафизика, но и наука, подчеркивает Хайдеггер, имеет отношение к Ничто:"наше научное бытие возможно только в том случае, если оно заранееуже выдвинуто в Ничто... Только благодаря открытости Ничто наукаспособна сделать сущее как таковое предметом исследования.

Толькокогда наука экстатирует, отталкиваясь от метафизики, она способнаснова и снова отстаивать свою сущностную задачу, которая не в собирании и упорядочении знаний, а в размыкании, каждый раз зановодостигаемом, всего пространства истины и истории"26.Наука, согласно Хайдеггеру, рождается только тогда, когда человека захватывает "отчуждающая странность сущего", когда она пробуждает в человеке удивление. «Только на основе удивления — т.е.открытости Ничто — возникает вопрос "почему?"»... Только благодаря нашей способности спрашивать и обосновывать для нашей экзистенции становится доступна судьба исследователя"27.

Для философииже особенно существенна эта способность человека и человечества к"своеобразному скачку", в котором наша собственная экзистенцияпосвящается сущностным возможностям человеческого бытия в целом.Основной вопрос метафизики получает новую формулировку: "почему вообще есть сущее, а не, наоборот, Ничто?" 28Таковы основные аспекты учения Хайдеггера о бытии и ничто, каконо было сформулировано уже в ранних сочинениях.

В более позднихработах Хайдеггера на первый план выдвигается проблематика целостного Бытия, по отношению к которому человек — лишь несамостоятельная, зависимая часть. Здесь — суть того поворота (Kehre), который обозначился в раздумьях Хайдеггера военного времени и получил свое выражение в произведениях послевоенного периода.Проблемы бытия, техники, языкау позднего Хайдеггера" П о в о р о т "( K e h r e )После написания "Бытия и времени" Хайдеггер в течение нескольких десятилетий вновь и вновь обращался к вопросу о соотношенииDasein и бытия, экзистенции и бытия, все более глубоко и решительноподвергая ревизии свою прежнюю позицию.

Так, еще в лекциях и48набросках конца 30-х годов {которые, кстати, в переработанном видевошли в послевоенные сборники "Holzwege" и "Wegmarken") Хайдеггер подчеркивал: «Dasein в "Бытии и времени" все еще стоит подзнаком "антропологического", "субъективистского" и "индивидуалистического"...»29. Это значит, что "Бытие и время" было сосредоточенона вопросе о человеке как осуществляющем "набросок бытия", т.

е. наантропологическом аспекте (S. 299). Что могло, продолжает Хайдеггер, навести на ложную мысль, будто вопрос о Dasein и, соотвественно, о бытии (Sein) следует решать лишь обращаясь к человеку. Между тем центральный для Da-sein момент "Da" "в качестве событияисходит от самого бытия" (ereignet vom Seyn selbst) (Ibid.). (Хайдеггер со временем прибегает к старинному написанию немецкого слова,означающего бытие — Seyn, стараясь подчеркнуть его метафизически-изначальное значение.)Итак, акценты все более переносятся с философско-антропологического к метафизическому, онтологическому пониманию Dasein и других категорий хайдеггеровской философии.

В конце 40 — начале 50-хгодов этот "поворот" (Kehre) становится все более отчетливым. Егосуть может быть выражена словами Хайдеггера: "Бытие требует человека, чтобы осуществиться самим собою среди сущего и сохраняться вкачестве бытия" 30 . "Или: существо человека в том, чтобы быть хранителем, который ходит за существом бытия, обдуманно сберегая его.Только когда человек как пастух бытия ходит за истиной бытия, онможет желать и ждать прихода события бытия, не опускаясь до пустой любознательности"31.Итак, в философии Хайдеггера после "поворота" на первый планвыдвигается уже не антропологизированное Dasein, бытие-сознание, абытие как таковое (Seyn).

Соответственно, существенно меняется стильи характер онтологии Хайдеггера. Философское исследование бытиякак бы дробится, двигаясь по некоторым магистральным для мыслителя путям. Все они, вместе взятые, все более актуализируют мышление Хайдеггера, обращающееся к острейшим социально-философскимвопросам. Парадокс и противоречие, однако, состоит в том, что хайдеггеровская философия не избавляется от причудливой стилистикисложнейшего по языку и образам философско-поэтического повествования. Охарактеризуем главные проблемные узлы философии позднегоХайдеггера.Вопрос о технике.

"Мы ставим вопрос о технике и хотели бы темсамым подготовить возможность свободного отношения к ней. Свободным оно будет, если откроет наше Dasein для сущности техники.Встав вровень с этой сущностью, мы сумеем охватить техническое вего границах" 32 . Сущность техники Хайдеггер определяет следующимобразом: всякое (техническое) произведение "выводит из потаенностив открытость". Именно это "событие произведения" греки именовалисловом "алетейя". Итак, сущность техники расположена в области,где "сбывается" алетейя, где светится истина33.

Современная техника— тоже раскрытие потаенного. Но у нее есть специфическая — и49опасная — особенность: "Царящее в современной технике раскрытиепотаенности есть производство, ставящее перед природой неслыханное требование быть поставщиком энергии..."34. Например, на Рейнепоставлена гидроэлектростанция. Но она "не встроена в реку так, каквстроен старый деревянный мост, веками связывавший один берег сдругим.

Скорее река встроена в электростанцию"3S.Сущность техники Хаидеггер определяет через слово "постав",который означает особый "вызов" — человек сосредотачивается на"поставлении того, что выходит из потаенности, в качестве состоящего-в-наличии. Постав становится миссией человека". Но это влечет засобой крайнюю опасность, ибо втянутость в непрерывное "поставляющее производство" "толкает человека на риск отказа от своей свободной сущности"36.Если Хаидеггер и видит надежду на сдерживание опасностейt исходящих от современной техники, то эта надежда связана скорее не ссамим техническим деланием. Мыслитель апеллирует к тому, что словом "техне" у греков обозначались не только техника, но и изящныеискусства.

И поэтому Хаидеггер считает спасительным обращение вовне техники, например к искусству или к философскому размышлению. Правда, Хаидеггер высказывает эту, по-видимому, утопическуюнадежду без всякой уверенности. "Дано ли искусству осуществить этувысшую возможность своего существа среди крайней опасности, никто не в силах знать. Но мы вправе ужаснуться. Чему? Возможностидругого: того, что повсюду утвердится неистовая техническая гонка,пока однажды, пронизав собою все техническое, существо техники неукоренится на месте события истины"37. Итак, Хаидеггер снова вспоминает о кардинальном понятии "ужас", над которым он размышлялеще в "Бытии и времени", в данном случае придавая ему позитивноезначение в деле возможного (но возможного ли, в самом деле?) разрешения "бедственного положения" современного человечества.

Ужас,надеется Хаидеггер, может повернуть мысль человека к самому бытию, к самим вещам.П р о б л е м авещи.П р о б л е м аязыкаПосле войны Хаидеггер особенно интенсивно работал над всемиэтими проблемами. Вот как они воплотились, например, в докладе1950 г. под названием "Вещь". Это настоящий гимн простым и "ладным", как сам патриархальный крестьянский быт, вещам — благодаря им, верит Хаидеггер, "мир явится как мир, воссияет круг, из которого выпростается в ладность своей односложной простоты легкое окружение земли и неба, божеств и смертных"38.

Философским мудрствованиям по поводу "ладности" вещей Хаидеггер как будто бы предпочитал искусство — например, изображение крестьянских башмаковна картине Ван Гога. Что не мешало ему писать многие философскиетексты, воспевая, именно воспевая, непосредственность, "ладность"единения человека с бытием, призывая прислушиваться к "голосам4182750земли" и "крови" и упрекая ложно- и сложномудрствующую философию в затемнении, выхолащивании первоструктур бытия. Будь на товоля Хайдеггера, он бы — вместе с техницизмом и сциентизмом, смассовыми культурой и религиозными верованиями — "отменил" быи профессиональное философствование с его цеховыми "измами".

Онкак бы приглашает философствовать вместе с ним любого склонного кэтому человека. Но разве философствовать не значит мыслить в соответствии с определенными традициями? Насчет мышления Хайдеггерсогласен, однако он добавляет: "...Мышление есть мышление бытия.Мышление не возникает.

Оно есть, поскольку есть бытие. Но падениемышления в науку и веру есть злая судьба бытия"39.Но как тогда можно, и можно ли напасть на след "доброй судьбы"Бытия? Ответ Хайдеггера: надо припасть к чистым, бьющим из самойпочвы народного духа родникам языка. Бытие "приходит к проговариванию" — рождается язык. Момент рождения таинственен. Тема языка — одна из самых главных в произведениях позднего Хайдеггера.По существу тема "Бытие и язык" — новая и важная для всей философии XX в. Здесь мы снова возвращаемся к проблеме немецких корней философии Хайдеггера.

Немецкий писатель Э. Юнгер верно заметил: «Отечеством Хайдеггера была Германия с ее языком. Его родиной был лес. Там — на его тропинках и просеках — он был у себядома. Его братом было дерево. Когда Хайдеггер учреждал свой язык,углубляясь в работу по отысканию корней, то он делал нечто большее,чем принято, выражаясь словами Ницше, "между нами — филологами"...