Реале Дж._ Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. 1_ 2 тома (Реале Дж._ Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. 1_ 2 тома.pdf), страница 102

"Плотин, — рассказывает Порфирий, — был одним из тех,кто стыдился, что должен жить в теле. Будучи в таком расположении духа, он неохотно рассказывал осебе, о рождении, своих родителях, родине. С негодованием он отвечал Амелию на просьбупоторопиться с портретом: "Не достаточно, стало быть, нацарапать это жалкое подобие, которымприрода пожелала меня наградить, но вы помимо того желаете, чтобы я согласился увековечить этумаску кажимого, видеть которую было бы сущим наказанием .Напротив, Августин постоянно говорит о себе в своей "Исповеди", не утаивая ничего, рассказываетне только о родителях, родине, людях, ему дорогих, но обнажает душу свою во всех ее тончайшихизгибах, велениях и интимных переживаниях.

Более того, именно в таких натяжениях и случающихсяразрывах, влекущих к противостоянию воле Божьей, Августин обнаруживает подлинное "я", личностноев человеке, в непроговариваемом смысле. "...Когда я стал высвобождаться из-под безусловногоподчинения Господу моему, как если бы я обрел свою часть и участь, то понял, что то был Я, которыйД. Антисери и Дж.

Реале. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье (12) — «Издательство Пневма», С-Петербург, 2003, 688 с , илЯнко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru204хотел. Я, который не хотел: то был Я, который хотел этого безраздельно, и отвергал это такжебезраздельно. И стал я тогда бороться с самим собой, раздирая самого себя..."Как видим, от интеллектуализма греков, у которых понятие воли занимало более чем скромное место,нас отделяет заметная дистанция. Проблема "Я", полагает Похленц, рождается у Августина в процессевнутренней борьбы: первый толчок — в драме внутреннего мира, который вдруг дал трещину, чтозаставило его долго страдать, — это неустраняемая внутренняя противоречивость его воли, желаний,которую ему удалось пр>евозмочь лишь в результате псиного отречения от собственной воли в пользуволи Бога, посредством мучительных усилий удалось сделать своей.Ясно, что мы находимся перед лицом абсолютно нового явления: греческая философия не ведалапротиворечивости религиозного чувства такого накала, для нее воля — совсем не та сила, которая434 Патристикаавтономным образом определяет жизнь, но функция, тесно связанная с интеллектом, указывающимволе цель движения.

"Я" как таковое, как унитарное основание, дано сознанию непосредственно, ноникак не в качестве объекта рефлексии.Следовательно, религиозная проблематика возникает в процессе осознания противоречия,несовпадения человеческой воли с Божественной, что в конце концов ведет к открытию "Я" какличности.Правду сказать, Августин еще принимает некоторые греческие формулы, определяющие человека:например, сократово-платоновскую формулу: "Человек — это душа, которая нуждается в теле".Впрочем, понятия души и тела у него обретают новый смысл, проходя через призму концепциитворения, воскресения и воплощения Христа. Отсюда понятие "тела" куда более весомо, чем "пустаяоболочка", которой стыдился Плотин.Особая новизна заключена во взгляде Августина на человека внутреннего как; образ и подобие Бога иТроицы, в коей три Лица при их сущностном единстве. Эта специфическая тематика радикальноизменила концепцию "Я", где личность реализуется в той мере, в которой отражены три лика Троицы иих Единство.

Таким образом, Августин находит целую серию триад в человеческой натуре, о чемкрасноречиво пишет в "Граде Божьем": "...Поскольку мы не равны с; Богом, более того, бесконечно отНего удалены, посему Его стараниями... мы узнаем в самих себе образ Бога, т. е. святую Троицу; образ, ккоему следует всегда приближаться, совершенствуясь. В самом деле, мы существуем, умеемсуществовать, любим наше бытие и наше познание. В этом во всем нет ни тени фальши.

Это не то, чтоесть вне и помимо нас, то, о чем мы осведомлены в видах телесных нужд, что приходит с видимымикрасками, слышимыми звуками, вдыхаемыми запахами, нечто твердое и влажное, от которого мыотделяем образы умственные, что толкает нас желать всего этого. Безо всякой фантазии очевидно: "Я"есть определенность бытия, то, что способно себя знать и любить.

Перед лицом такой истины меня незадевают аргументы академиков: "А если ты обманываешься? " Если обманываешь себя, то ты уж точноесть... Поэтому, следовательно, я существую хотя бы с того момента, когда сам себя надуваю. Откудаизвестно, что я в состоянии заблуждаться о своем бытии, когда не установлено, что я есть?.. Так, если язнаю, что я есть, то я и способен к познанию себя самого.

А когда я люблю эти дне вещи (бытие исамопознание), что открывают меня познающего, то очевиден и третий элемент, не менее значимый, —любовь.Святой Августин 435В этой любви к самому себе нет обмана, ибо в том, что я люблю, я не могу себя обманывать, и дажеесли бы обнаружилось, что то, что я люблю, фальшиво, то было бы верно, что я люблю вещи лживые инедостойные, но не то ложь, что я люблю".Таким образом, в душе отражается Бог. "Душа" и "Бог" суть столпы августинианской христианскойфилософии. Не в испытаниях природы и мира, но углубляясь в душу мы находим Бога. Тайнопись души— знаки Бога. "Познай себя самого" — этот совет Сократа, по Августину, стал означать познание себякак образа и подобия Бога. В таком смысле наше мышление — это воспоминание о Боге, познание,которое к нам приходит, это разум Бога, а любовь, которая рождается и приходит от одного и от другого,это любовь Бога.

Есть, стало быть, в человеке нечто более глубокое, чем он сам, и этот остаток вмышлении, "abditum mentis" (сокровенное разума), есть не что иное, как неистекаемая тайна БогаСамого; ведь и Его, Бога, жизнь, и наша в последней своей глубине невыразимы; неизрекаема жизньвнутри себя, неартикулируема мысль Бога, как и любовь в том, что она есть сама по себе" (Э. Жильсон).Истина и прозрениеВ тематическом блоке "душа — Бог" в качестве соединительного узла выступает понятие "истина",скрепляющее серию других фундаментальных понятий.

"...Не ищи ничего вне себя... вернись к самомусебе; истина в глубине души человеческой, а если обнаружишь изменчивость природы своей, нестрашись перешагнуть через самого себя. Впрочем, превозмогая себя, преодолей и суетные искушениярассудка... Куда же приводит рассуждение по правилам, как не к истине? Истина не есть то, к чемуможно прийти шаг за шагом, как строит свои рассуждения рассудок, она заведомая граница, цель,остановка, когда все умствования завершены. По прибытии в эту точку различаем лишь заключительныйаккорд, поражающий своим совершенством.

Так соответствуй ему! Убедись, что есть уже не ты, но самаистина: она не ищет себя, скорее, это ты, разлученный с ней, преследуешь ее, хорошо понимая, что лоноее не в чувственном пространстве, но в душе пламенеющей. Так дотянись же до нее так, чтобы человеквнутренний соединился с желанной гостьей, и жар любви вознесет их на вершину счастья и духовногоД.

Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье (12) — «Издательство Пневма», С-Петербург, 2003, 688 с , илЯнко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru205прозрения..."Как же человек достигает истины? Августин не скупится на аргументы, оснащая свой ответ. Скепсис,сомнение разрушает само436 Патристикасебя, тогда же, когда оно тщится отвергнуть истину в ее определенности, напротив, истина вновьутверждается.

"Si fallor, sum" ("Если я ошибаюсь, я существую"). По крайней мере, чтобы сомневаться, ядолжен существовать как предпосылка акта сомнения, мысли. Этим аргументом Августинпредвосхищает картезианское "cogito, ergo sum", хотя их цели очевидным образом не совпадают.Познавательный процесс Августин интерпретирует так.1. Ощущение, как учил Плотин, не есть аффект, воздействие, претерпеваемое душой. Чувственныеобъекты действуют на чувства, результат этого воздействия не ускользает от внимания души, которая, всвою очередь, тоже действует, но по обратной схеме, не извне, но изнутри себя самой, формируяпредставление об объекте, что и есть восприятие.2. Впрочем, восприятие не первая ступенька познания. Душа в отношении ко всему телесномуобладает автономией и спонтанной активностью, поскольку вместе с разумом она оценивает и судит наоснове тех критериев, в коих присутствует некий "плюс", относительно телесных объектов.