Доклады Московского общества испытателей природы - Том 58, страница 37

Но я долгопочему-то не мог переступить этой черты. Сейчас мы с ним на «ты», но явсегда помню, что он был моим наставником. Расскажу, как он сделал мнебольшой комплимент (это я пишу для того, чтобы показать, что В.Д.недаром поручил мне тему, связанную с изучением макрофитов). ВикторМихайлович наконец-то завершил свою докторскую диссертацию (доэтого всякого рода мелкие дела не позволяли ему это сделать значительнораньше). Он позвонил мне и попросил разрешения вставить некоторыематериалы из моей дипломной работы к себе в диссертацию (тем более,что он имел на это право, т.к.

был моим официальным руководителем). Онменя этим очень растрогал. Теперь я всем рассказываю об этом, чтобызнали «каким я парнем (т.е. студентом) тогда был!»Как-то мы пришли домой к В.Д. по каким-то кафедральным делам.Он только что закончил править текст гимна МГУ. Сказал, что гимнсмотрел ректор Виктор Антонович, одобрил его, но сделал ряд замечаний,внес правки. Теперь наконец-то текст гимна закончен, и он завтра понесетего ректору для очередного просмотра. Мы пошутили, что теперь В.Д.будет настоящим «гимнюком». Я попытался вслух (с выражением)прочитать гимн, нашел пропущенную запятую, показал автору.

Онсогласился. После чего я с его одобрения собственноручно поставил этузапятую. Так что я этой запятой «примазался» к гимну МГУ, как говорится«мы пахали…». Пустячок, но приятно.Я в студенческие годы был руководителем студенческого кружка ичасто приглашал для выступления с лекциями В.Д. и В.Н.Максимова.Несмотря на занятость, никто из них ни разу не отказал в моей просьбе. Налекции В.Д. набивалась полная аудитория, такой большой популярностьюон пользовался. Причем приходили не только студенты и сотрудникинашей кафедры, но и других подразделений факультета и университета.Кстати, в те времена прием на нашу кафедру проходил по конкурсу. Воттакие были времена! Чтобы молодежь знала и училась, как надо работатьсо студентами, мы часто приходили на малые практикумы первого ивторого курсов и рассказывали «байки» об экспедициях, научныхпроблемах гидробиологии, о кафедре.

Кстати, молодежь тогда быладоброжелательная, они внимательно слушали нас, таких же студентов(только немного старше), задавали серьезные вопросы.Виктор Николаевич Максимов читал нам статистику. Запомнил егослова, суть которых была приблизительно такова: "Статистика беспристрастная наука, что в ее формулы внесешь, тот результат и149получишь. Но почему-то при большом желании получить положительныйрезультат, ты его и получаешь". Конечно, это был своеобразный каламбур,однако Виктор Николаевич этим хотел показать, что биология, наука ожизни, сильно отличается от других наук.

Жизнь – есть жизнь исубъективный фактор из нее нельзя исключить.Нам очень повезло. Благодаря активному участию В.Д., летняяпрактика студентов третьего курса кафедры гидробиологии МГУпроходила на Черном море, на корабле «Московский университет-2» (этобыло очень давно, в середине 70-х годов ХХ века). В Москве мы прошлимедосмотр, и всем нам выдали «книжки моряка». Они позволялинаходиться на самом настоящем морском судне.Это был очень хороший корабль. Когда-то он был рыболовецкимсейнером, бороздил моря, а может быть и океаны, ловил рыбу где-то наДальнем Востоке, а потом его переделали в научное судно.

Утверждали,что судно разрезали пополам, что-то вытащили из него, что-то добавили,потом опять «заварили», в результате появились несколько научныхлабораторий и просторных кают для научных сотрудников. У командыкаюты остались прежние, маленькие, на несколько человек.

После этогосудно назвали «Московский университет-2» (так как первый ужесуществовал) и перегнали в Севастополь. Потом оно стало называться«Академиком Петровским». Капитан корабля должен был осуществитькакие-то бюрократические формальности по «прописке» корабля в порту,только после этого на самом корабле, шлюпках, спасательных кругах и пр.могло появиться название порта приписки, т.е. города-героя Севастополя.А пока на нем еще красовалось старое название - «Владивосток».Хотя работа на корабле называлась «студенческая практика», мыдолжны были выполнять полноценные научные исследования, отбиратьпробы планктона, бентоса и пр.

У нас были опытные преподаватели изМГУ, а также научные сотрудники из Института биологии южных морей г.Севастополя, поэтому такая работа была нам по плечу. Научные работынам надо было выполнять даже несмотря на качку, плохое самочувствие,усталость и пр.Судно было отличное, только какое-то уж оно было неустойчивое.Когда плавали вдоль берег -, все было нормально, а стоило ему выйти воткрытое море, как начиналась качка, соответственно всех укачивало.Качка была в зависимости от ветра, то килевая, то бортовая.

Бывалыеморяки утверждали, что одних людей укачивает бортовая качка, других –килевая. Но нас укачивала и та, и другая. Студентов, преподавателей исотрудников Института биологии южных морей было 14 человек, и толькочетверо чувствовали себя нормально, остальные лежали в «лежку». Ониходили зеленые, ничего не ели, один только вид еды и ее запах вызывал уних страшные приступы рвоты.Из-за этого случился казус, который с одной стороны был комичный,с другой – заставил нас и всю команду корабля сильно поволноваться.

У150нас была студентка Валентина, которую сильно укачало. Кому-то былоплохо на палубе, а в каюте было вроде бы легче, у других – наоборот. Ее,бедную, мутило как в каюте, так и на палубе. Просыпаемся как-то утром, астудентки нет. Начинаем поиски. В каюте ее нет, на палубе нет, влаборатории тоже нет. К поискам подключилась команда корабля. Нигдеее не было, началась паника.

Потерялся человек. Начали вспоминать,поздно вечером видели, как она буквально висела на борту. Вдруг ей сталоплохо, и она упала за борт. Начали требовать у капитана, чтобы повернулсудно обратно, может, найдем. Все бегали, суетились, причитали. Кто-тонаступил на брезент, кучей сваленный у лебедки. Оттуда раздался крик, ииз-под брезента выползла наша пропавшая студентка. Оказалось, ей былоочень плохо, она, бедная, две ночи не спала, вышла на палубу и прилеглана брезент.

Потом стало прохладно, она укрылась им и заснуламертвецким сном. Поэтому и не слышала, как мы бегали по судну, искалиее.Команда корабля постоянно подшучивала над нами. По громкойсвязи раздавалась команда старпома: «Команде судна срочно задраитьиллюминаторы, а студентам и научным сотрудникам закрыть «форточки».Команду приглашали на обед в «кают-компанию», а научных сотрудников– в «столовую». Матросов сзывали на «ют» или «бак», а нас – на носовую,или кормовую часть корабля. Так команда корабля развлекалась.Ранним утром корабль подошел к Ялте и стал на якоре достаточнодалеко от берега.

Не успели мы проснуться, как он был уже облепленотдыхающими. Нас окружили всевозможные плавсредства, лодки, в томчисле надувные. Одни приплыли на катамаранах, другие на надувныхматрацах, кто-то даже приплыл на надувном дельфине. Всефотографировали корабль, в том числе и нас, предполагая, что он приплылиз далекого Владивостока. Мы ходили важные, довольные такимвниманием публики.Повариха на корабле была отменная.

Таких обедов я давно непробовал, тем более после общепита (я тогда жил в общежитии и,соответственно, питался в столовой). Первое время и меня немногоукачивало, однако благодаря проснувшейся «жадности» к еде, качку япоборол. Еды нам давали на 14 человек, а ели только четверо. Представьте,сколько можно было съесть за один раз. Борщ был такой, что половникстоял стоймя. Сливочное масло было настолько вкусным, что ел егопросто так, намазав на хлеб. Вкус жареной морской рыбы помню до сихпор. Матросы «бунтовали», требовали у поварихи мясо, а мне почему-тонравилась именно жареная рыба.На корабле закончилась мука, из которой повариха выпекала хлеб.Закончилась рыба.

Что делать? Кто-то в шутку посоветовал отправить вэфир «sos». Уже поздно вечером мимо нас, притом достаточно далеко,проходило какое-то судно. Повариха затребовала у радиста узнать, как ононазывается. Потом от ее имени была отправлена радиограмма о помощи.151Оказалось, нашу повариху знала команда проходящего судна, она когда-тоработала на нем. К нам была отправлена лодка набитая мукой, другимипродуктами и мороженой рыбой.Это было рыболовецкое судно, которое ловило рыбу где-то вАтлантике и возвращалось домой, в Севастополь.

Рыба называлась«капитан», была большого размера, без мелких костей, мясо белого цвета,и очень вкусная. Что удивительно, такая рыба совершенно не приедалась.Мы ее ели утром, в обед и вечером. Мы ели, а те, кого укачало, смотрелина нас с ужасом и отвращением, так как не могли спокойно видеть нашеобжорство.Когда меня начинало мутить, я строго делал внушение своемуорганизму. Если он будет поддаваться укачиванию, то, соответственно, невидать ему ни жареной рыбы, ни борща, ни компота, ни масла и пр. Послетакой перспективы все симптомы укачивания сразу же проходили.Работали мы можно сказать круглосуточно, в том числе и за тех ребят,которых укачало. Приходилось отрабатывать наше «обжорство».У меня была каюта на одного человека, большая и просторная.Иллюминатор находился всего в полуметре над водой. Когда были волны,они неистово хлестали по стеклу.

С непривычки ночью было не по себе.Иллюминатор у меня был почему-то большой, при необходимостиможно было выбраться через него наружу. Утром я открывалиллюминатор, высовывал голову и умывался чистейшей морской водой.Есть, что вспомнить!Один раз по утверждению старпома, я чуть не «потопил корабль»(конечно, это была морская шутка). Корабль остановился где-то в серединеЧерного моря, был полный штиль, и капитан разрешил поплавать. Врезультате была дана команда «купаться». Я прыгнул за борт и поплылвдаль. Несравнимое ни с чем чувство, корабль был где-то далеко, совсеммаленький, а под тобой километр глубины.