Автореферат (Интроекция противоречий кризиса культуры в структуру личности), страница 5

И только во-вторых,интерпретация данной системы могла апеллировать к «правилу» разума –логике. Изначально главное – человеческое представление о «Разуме»мироздания – могло быть обосновано образно–мифологически; и толькопотом рационально–логически. Первое условие определения мировоззрениякак рационального является и необходимым, и достаточным: оно и в такомслучае трактовало мир, как наделенный разумным смыслом. Ведущаякризисная тема «смерти Бога» – это в том числе и признак «смерти»классического способа представить мир разумно устроенным.Философия жизни констатирует, с одной стороны, что в той частидействительности, которая открывается посредством внешнего опыта(науки), не обнаруживается ни первой причины, ни конечной цели. Таковаяопределялась только раньше и только через «ненаучное» представление онекоей внеположенной миру причинности силы, «ответственной» за все цепипричинения и высшую цель.

С другой стороны, «оставшийся» без конечнойпричины, и, следовательно, без цели мир, все же может иметь в глазахчеловека некоторый экзистенциальный смысл. Его обретение возможнотолько в глубоко индивидуальном опыте интуиции, направленной наотрицание воли к жизни в самом себе.

Но личностный опыт такого рода неимеет никаких объективных критериев его «верификации». Человекоказывается в состоянии категорической непроясненности надежды наиррациональный смысл.Подобный смысл неизбежно ведет к разрыву между собственнойжизнью и жизнью других людей. Он неопределим логически, и никогда неможет быть распространен на установки жизненных практик, в нем несодержится ни одного критерия нравственного. Такой смысл соткан изпереживаний отчужденности, одиночества, безнадежности, тоски ибесперспективности будущего.

Философия жизни стала квинтэссенциейвозникающего кризисного сознания, изначально имеющего принципиальнуюдвойственность: переживание бессмысленности в нем сопрягается снеизъяснимой надеждой на смысл. В этой двойственности обнаруживаетсяглавный и не имеющий исторических аналогов признак кризисного сознания– тотальная неопределенность в отношении смысла.Неизбежное следствие такой трансформации сознания – возникновениеситуации, в которой прежние формы рационального мировоззрениястановятся бессильными и потому бесполезными для интерпретациинравственного содержания мира.1.3. Определение «умирающей» культурыРезультаты всестороннего анализа положений неокантианскойтрадициипоказательны.Основнымметодом,превращающимрационалистическоеотношениекпредетерминантамбытияв17рационалистическую же картину мира, была наивная дедукция смысла.

Этобыл способ, посредством которого человек европейской культуры получалвозможность наделить мир разумным смысловым содержанием. Такоемировоззрение существовало во множестве форм – от мифологии дометафизики.При этом существенной особенностью всех форм наивной дедукциисостоит в том, что повествование об исходных основаниях дедукции(обозначим их S) не вызывает сомнения у самого повествующего. Частнымслучаем осуществления наивной дедукции смысла является феномен,определенный Ж.-Ф.

Лиотаром как метанарратив. Самым общим результатомнаивной дедукции является культура в целом, если трактовать ее в контекстенеокантианской традиции. «Определение» для постулата S – основаниянаивной дедукции – ею было дано как «трансцендентная ценность».Трансцендентность основания – его основное исторически выверенноекачество, ставшее непреложным атрибутом. Исходя из представлений о S, вовеществленной культуре прорисовывался ее лик, то есть вся конкретикаследствий из S: религия, мораль, искусство, язык. Речь идет о специфическомсамосознании человека, формирование динамической системы смысловкоторого было внутренне ограничено в степенях свободы способностьюдоверять собственным словам об основании дедукции. Но именно подобноедоверие, по Ницше являющееся наивным, позволяло исходя из очерченногодоверием «истока» осуществлять деятельность, результат которой –артефакты культуры.Возникшее в кризисе недоверие любому основанию S сделало наивнуюдедукцию неосуществимой.

Прежние цепочки дедукции стремительноустаревали, а аналогичные новые не могли возникнуть в принципе.Смысловое «пространство» заполнялось тем, что строится на совершеннодругом принципе, полагающимся на интуицию, чувства, ощущения.Мировоззрение было вытиснено мироощущением, принцип которогосовершенно иной: оно скорее склонно допустить внерациональные основыбытия, а не его «разумность». Все это можно определить как нуллификациюнаивной дедукции смысла.Данная ситуация – прямой признак кризисного сознания, одна изглавных особенностей которого – нестабильность. Возникающие при этомновые механизмы стабилизации апеллируют к другим – «не наивным» –принципам, которые не возвращают прежнюю определенность смысла, нодают компенсаторное состояние покоя. Европейский рационализм претерпелкардинальную трансформацию в сторону прагматизма и смешения такихпонятий, как нравственная цель и средства существования.Забота о повседневности стала основным и в чем-то естественнымвыходом из состояния неопределенности.

Этот симптом кризиса былрасценен в значительном спектре философских, культурологических,историософских исследований как признак деградации культуры и торжествамеханико-прагматической цивилизации.18Глава II. Посткризисное самосознаниеРассматриваются последствия проекции кризисной симптоматикиконца XIX в. на XX столетие. Выявляются наиболее существенные явления,ставшие предметом постризисной рефлексии.2.1. Трансформация установок кризисного сознанияНедоверие любым трансцендентным S, привело к тому, чтоисключительным доверием стали пользоваться только имманентныеоснования дедукции. Вместе с тем, из мира, как тогда полагали, были изъятыкатегории смысла и цели.

Мир предстал не как бытие, а как совокупностьсущего, то есть совокупность условий, которые обрели характер высшихценностей. Они составили «круг контроля и учета» прагматическипросчитываемых средств существования. Такой «круг», предоставленныйсубъекту, стал, таким образом, тем единственным, чем он мог распоряжатьсяи внутри чего черпать не только практические основы самоутверждения, но инравственную оценку своей практики.Исследование метафизики Нового времени, отразившей рефлексиюкризиса, указывает на четыре важнейшие установки кризисного сознания.Во-первых, удостоверение самого себя в акте представления, по отношениюк которому все остальное несущественно, – воспринимается какисчерпывающая установка в отношении к миру.

Во-вторых, в актепредставления совокупность сущего воспринимается не чем иным, какпредоставленным субъекту кругом контроля и учета. В-третьих, смыслосуществления контроля и учета определяется субъектом самостоятельноисходя из фундаментального положения об удостоверенности фактомпредставления. В-четвертых, существует правило ограничения смысла: он неможет находиться вне круга контроля и учета.В этих условиях возникновение феномена человека массы многимпредставлялось катастрофичным. Появились констатации, что неизбежныйудел человека – погружение в бессмысленное существование, пустоефункционирование. Единственный выход – возбуждение нервной системы вразвлечениях, служащих заполнением досуга.

Еще позже пессимизм кризисаперерос в интеллектуальный скептицизм постмодернизма. Возник огромныйспектр печальных констатаций о плюрализме бессмысленного выбора,товарном фетишизме и семиотической редукции символического. И в темесекуляризации П. Бергера, и в лозунге Р. Уильямса «культура обыденна», и ванализе углубляющейся дифференциации во всех сферах общественнойжизни Н. Лумана, и в исследовании неопределенности и риска У.

Бека,звучит одна и та же, глубоко кризисная нота утраты смысла.За всеми этими констатациями оказалось упущенным нечто оченьважное. Занявшись поисками признаков ухудшений, перестали замечатьпородившие их причины. Избегая воспоминаний о кризисе, упустили, чтоборьба с проблемами постмодерна часто сводится к борьбе с посткризисныммифом – с метафизикой «заботы о повседневности». Но это упущение вовсене простая ошибка, ибо масштаб посткризисного мировоззрения и возникшейиз него метафизики слишком значителен.192.2.

Проблема личностного смыслаЕвропейский рационализм, «сосредоточившийся» на научнотехническом постижении мира сформировал новое, рациональное же, по сутимировоззрение. Но его существенное отличие от прежних форм европейскогорационализма состояло в утрате легитимности на формированиенравственных критериев бытия. В отличие от «старого», «новый»рационализм содержал представления, формируемые наукой, техникой инормами права, что есть не более, чем инструменты для познания ипреобразования мира, но не выведения экзистенциального смысла. Новыйрационализм привел к возникновению современных явлений цивилизации,которая все чаше рассматривается как конгломерат средств существования иправил их использования.Критерий нравственной цели, обращенный к средствам, не снимаетпроблему нестабильности кризисного сознания.