Диссертация (Лингвистические методы определения авторства средневековых текстов (на материале французского романа XIII века Продолжение Персеваля)), страница 9

Простое сравнение пассажей в обоихтекстах (именно это для Крауса было основным доказательством авторства) не можетслужить основанием для атрибуции, поскольку подобные сочетания и приёмырифмования использовались в тот период повсеместно, но статистические данные,43указывающие на высокий процент неординарных рифм, для М. Вильмота являютсясерьёзным основанием для утверждения авторства Жербера де Монтрёя. Однако изза отсутствия полного издания «Продолжения Персеваля» и полного издания «Романао Фиалке» на момент проведения исследования, М.Вильмот оставляет вопрос обавторстве Персеваля открытым, хотя указывает на то, что «существует серьёзнаявероятность» того, что два Жербера – это одно и то же лицо, так как есть«подтверждённые аналогии между двумя произведениями, которые выделяют их издругих произведений того же времени и того же типа, аналогии, относящиеся кстихосложению и к стилю» [там же, p.

189]. Также он оспаривает гипотезу о том, чтоЖербер де Монтрёй мог быть автором утерянного романа о Тристане.До 1930-х гг. к проблеме атрибуции произведений Жербера де Монтрёя невозвращались, приняв как очевидный факт, что автор «Романа о Фиалке» являетсяавтором «Продолжения Персеваля». В 1906 году Ж. Бедье и Ж.-Л. Вестонопубликовали статью, в которой анализировали схожие черты двух романов,например, описание костюмов героев, описание самого Тристана [63, p. 527].Исследователей интересовал, в первую очередь, эпизод с приключениями Тристана.Они оспорили и гипотезу Ф. Крауса о том, что это отрывки из оригинальной поэмыЖербера о Тристане, и М.Вильмота о том, что Жербер переложил на стихипрозаическую версию Тристана.

По мнению авторов статьи, этот отрывокпредставляет собой авторское изложение одного или двух коротких эпизодов поэмыо Тристане, которые нигде более не встречались. Более того, сам Жербер указываетна то, что пользовался другим источником («la vraie estoire»), из которого он взялотрывки («Gerbers qui de son sens extrait Le rime que je vais contant») [там же, p. 497499]. Исследователи приводят несколько параллелей и с другими произведениями,указывая на то, что Жербер пользовался разными источниками.

Однако авторстворомана под сомнение ими не ставилось.44Д. Буффум, издатель «Романа о Фиалке», в Предисловии к изданиюкомментирует стиль Жербера де Монтрёя, ссылаясь на работы Ф. Крауса иМ.Вильмота: «в «Романе о Фиалке» много выражений, которые можно встретить впродолжении «Грааля» Жербера, что попросту объясняется тем, что оба произведенияпринадлежат одному автору» [64, с. XLVI]. В 1922 году М.

Вильямс начинает издавать«Продолжение Персеваля», указывая автором четвёртой части Жербера де Монтрёя,не упоминая о сомнениях по поводу его авторства. В 1931 году Ф. Лот, с небольшимсомнением (использует французское «может быть» (peut-être)), также называетЖербера де Монтрёя автором 17 000 стихов, написанных для завершения романа. Оноценивает его как автора «пространного и со слабым воображением…, но человекумный, ухвативший дух повествования» [65, p.

127]. Таким образом, к 30-м гг. XXвека предположение о том, что Жербер де Монтрёй является автором «Четвёртогопродолжения» и «Романа о Фиалке» кажется принятым в среде филологов илитературоведов того времени.В 1932 году ученик М. Вильмота, Ш. Франсуа ставит перед собой задачудополнить исследования М. Вильмота и Ф. Крауса: «Бирх-Хиршфельд и Крауснастаивали, в том, что касается стиля, на аналогиях в текстах, сближающих«Продолжение Персеваля» и «Фиалку».

При этом, они практически не рассматривалиманеру написания, стиль автора или авторов. Безусловно, выявленные ими аналогиив текстах, добавленные к выявленным мною, имеют такую мощную доказательнуюсилу, что предположение о плагиате даже не может прийти в голову» [66, p. 13]. Ш.Франсуа предлагает избавиться «от последних сомнений» путём сравнения стилейдвух текстов, чтобы подчеркнуть, насколько «не только удивительными, но иглубокими» [там же, p.

13] являются соответствия в обоих текстах. Далее, онпоследовательно сравнивает использование метафор, сравнений, фигур речи, фигурмысли, таких приёмов, как аллитерация, плеоназм, тавтология, параллелизм,приводит сравнительные примеры из текстов «Четвёртого продолжения» и «Романа о45Фиалке» и делает вывод о том, что «продолжатель «Персеваля» и поэт «Фиалки» былималоспособны в плане стиля, и, как следствие, воздерживались от употреблениявитиеватых оборотов для преувеличения искусности слога и оригинальности» [там же,p. 55]. Оба авторы склонны к широкому использованию плеоназмов, гипербол,монологической речи, чрезмерному описанию проявлений чувств героев и сценсражений.

Ш. Франсуа пытается убедить нас в том, что стиль авторов настолькопохож, что это должно развеять все сомнения. Во второй главе своего исследованияШ. Франсуа анализирует содержание повествования и описания обоих текстов,сравнивая портреты персонажей, описание эмоций, их проявлений и линии жизниперсонажей (участие в сражениях, описание боя, быт), и заключает, что они имеютобщие черты: длинные описания сражений, сарказм, параллелизм между эпизодами,скудность при описании оружия рыцарей, одежды, деталей туалета и т.д. [там же, p.91]. Он также проводит тщательный анализ референций и заимствований у другихавторов, в которых так часто упрекают Жербера де Монтрёя.

Так, например, Д.Буффум, проанализировав ряд эпизодов «Романа о Фиалке» и представив к нимвозможные литературные источники, сказал о Жербере де Монтрёйе, что тот «неноватор, а скорее, автор, умело перерабатывающий произведения других (un adapteurhabile)» [Цит.по: там же, p. 95-124]. Ш. Франсуа приводит примеры заимствований изантичного цикла («Роман о Трое», «Роман об Энее»), многочисленных референций нароманы Кретьена де Труа, заимствования из «Мерожис де Пор-леге» и «Отмщение заРагиделя» Рауля де Удана и, безусловно, из Жана Ренара, чей «Роман о Розе, или оГильоме из Доля» послужил источником вдохновения при создании «Романа оФиалке».

Ш. Франсуа приводит для каждого источника примеры из обоих текстов вкачестве доказательства авторства Жербера де Монтрёя обоих произведений. Однакоисследователь не ставит это в недостаток литературного таланта Ж. де Монтрёя, а,наоборот, подчёркивает блестящую память и способность умело использоватьлитературное наследие.

Вывод для него очевиден: когда Жербер де Монтрёй писал46своё второе произведение, те же реминисценции «приходили ему на ум» [там же,p.125].Однако нельзя считать существование аналогий доказательством авторствапроизведения. Не мог ли ещё один «умелый» автор также «припомнить» эпизоды из«Романа о Фиалке»? Можно скорее предположить, что такой широкий литературныйкругозор был свойственен монахам-переписчикам, много лет работавшим вскрипториях над «популярными» произведениями того времени. Иногда в скрипториивременно трудились монахи из других аббатств, принося с собой не только другойстиль работы, но и знания других произведений.Как следует из обзора истории проблемы, для аргументации авторства ЖерберадеМонтрёяисследователиприбегаликсравнениютекстов«Четвёртогопродолжения» и «Романа о Фиалке» с целью установления стилистического сходства,указывали на то, что авторы одинаково смотрят на определённые явления, и, наконец,выявляли наличие одинаковых контекстуальных значений слов, более нигде невстречающихся (Бирх-Хиршфельд указывает,например, что значение слов«prinsanfiere» в «Фиалке» и «pinsaltiere» в «Продолжении» из контекста в обоихслучаях трактуется как «неосторожная девушка»), а также констатировали схожестьподхода к созданию рифмы (Вильмот обращает особенное внимание на изобилиелеонинского стиха в обоих произведениях, что выделяет их среди другой литературытоговремени),атакжехронологическиеигеографическиепредпосылки(происхождение манускриптов T и V из северо-западной Франции того же времени,когда там жил Жербер де Монтрёй).

Кроме того, стоит учитывать и тот факт, что,исходя из историко-филологического анализа, от Жербера де Монтрёя вполневозможно ожидать много большего, чем авторства одного лишь «Романа о Фиалке»,так что участие его в цикле о Граале выглядит логичным. Наконец то, что авторпродолжения представляется Жербером, тоже стоит учитывать пусть не как47решающее доказательство, но как одно из обстоятельств, которое может подтвердитьданное предположение.Десятилетие спустя, А.

Стентон публикует диссертационную работу, в которойприводитобзоринформацииоличностипоэта,собраннойили,скорее,представленной в сознании А. Бирх-Хиршфельда, М. Вильмота, Д.-Л. Буффума:«Бедный менестрель, чьё благополучие зависело от благосклонности публики» [67, p.112],«большойлюбительроманов,чьяпамятьизобилуетэпическимивоспоминаниями» [68, p.

171], «Жербер близок к жизни менестрелей, которую онумеет описать, знает их маршруты, показывая их в точности; его персонажипутешествуют по северу, востоку и центру Франции» [69, p. 108]. Обращение каристрократической тематике связано с его положением при дворе графини Понтьё.По мнению А. Стентон, интерес поэта к артуровским сюжетам и Граалю могвозникнуть в период ссылки супруга графини в Англию.

Герой Персеваля был выбраннеслучайно: предок Рыцаря Лебедя и прародитель дома Буйонов демонстрировалродство графини и её супруга с ними (более подробно о присутствии легенды оРыцаре Лебеде в романе - в исследовании Р. Джеффри «The two knights of the swan:Loenghrin and Helias» («Два Рыцаря-Лебедя: Лоэнгрин и Элиас») [70]). Подобныйаргумент был бы наиболее уместен в период с 1225 года, когда Симону де Даммартенубыло даровано прощение, по 1230 год, когда он окончательно возвратился из ссылки,а его брат, Рено де Даммартен, вступил в брак с графиней Булонской, родственницейГотфрида Буйонского [71, p.

22-23].В 1978 году к вопросу атрибуции «Четвёртого продолжения» вновь вернулисьисследователи, в частности Л. Кочито, предпринявшая попытки найти ранее невыявленные общие темы и сюжеты между двумя произведениями, как например,сцены обольщения прекрасной девушкой главного героя [72, p. 1-24]. Всепоследующие работы были также направлены на поиски общих сюжетов и сюжетныксвязи с другими произведениями цикла, на описания характеристик героев,48особенностей языка и стиля, на детальный анализ повествования, и к вопросуатрибуции «Четвёртого продолжения» в полной мере не обращались.