Диссертация (Повествование действующих лиц и его значение в драматургии А. П. Чехова), страница 7

С. 81-88; Федунина Н.Ю. Проблема памяти в трудах П. Жане //Библиотека портала РФФИ. «Ученые записки кафедры общей психологии МГУ», 2002. С. 183193. – URL: rfbr.ru/rffi/ru/books/o_17846. Дата обращения: 10.12.2013.58Труфанова Е.О. Я-нарратив и его автор. Я как нарратив: история концепции // Философиянауки. Вып. 15: Эпистемология: актуальные проблемы. М.: ИФ РАН, 2010.

С. 183-193.29истории».59А А.П. Чехов же улавливает качество подобного индивида,формирующего свой нарратив и пытающегося сконструировать свое Я, не тольков авторе, но и в каждом персонаже.Возникновение концепции человеческого существа в качестве рассказчикасильно повлияло на драматургию XX века. Дело в том, что «появился целый рядпроизведений, где на первый план выходит не развертывающееся перед «взором»читателя/зрителя действие, а озвучиваемое со сцены высказывание субъекта особытиях собственной жизни, которое часто композиционно выстроено какединый, цельный монолог персонажа».60 Точнее, по термину П.

Пави, подобныепроизведения, относящиеся к «драматургии дискурса»61, находится под сильнымвлиянием популярного приема прозаиков XX века «поток сознания» ихарактеризируются непосредственным обращением к публике. «Сам дискурсперестает быть языковым кодом, вписанным в изображение и сценическую речь,становясь структурирующим началом всего театрального действия».

62 Так какздесь диегетический принцип находится в преимущественной позиции надмиметическим принципом, говорящий на сцене персонаж часто называетсябуквально «рассказчиком» как в прозе. Соответственно, по одинаковому жеповоду в какой-то мере эта некая диегетическая драма может считаться всеголишь инсценированием повествования от 1-го лица (нарратора-героя илинарратора-наблюдателя) или объемного прямого цитирования речи персонажа. Втом, что касается творчества А.П. Чехова, хотя это не может быть решающим59Труфанова Е.О.

Указ. соч. С. 186.60Павлов А.М. «Событие рассказывания» в современной отечественной монодраме (на материалепьесы Е. Исаевой «Про мою маму и про меня») / 2011, № 1-2. Весна-осень. (Междисциплинарныйжурнал «NARRATORIUM» – URL: http://narratorium.rggu.ru/article.html?id=2027601 – Дата обращения:24.03.2014).61Для примеров П. Пави перечисляет некоторых писателей как М. Дюрас, П. Хандке, Б.

Штраус,X. Мюллер, В.-М. Кольтес. К этому А.М. Павлов предлагает добавить русских писателей Е.В.Гришковца, И.А. Вырыпаева, Е.В. Исаеву.62Пави П. Словарь театра. М.: Прогресс, 1991. С. 193.30доводом, мы можем вспомнить, что у него был особый интерес к монодрамам сприсутствием одного нарратора-рассказчика. Как известно, сцена-монолог «Овреде табака» (1886; 1902) состоит из речи одного человека, который по просьбесвоей жены должен читать перед публикой «какую-нибудь популярную лекцию».К этому может еще добавиться одноактный драматический этюд «Лебединаяпесня (Калхас)» (1887), который, если не считать второстепенной роли суфлера,также является сценой-монологом одинокого старого комика.

Тем не менее, снашей точки зрения, надо уточнить, что чеховская особенность примененияконцепции человеческое существо как нарратив к драматической формепроявляется не столько в этих одноактных пьесах, сколько в его полнообъемныхпьесах, составляющихся от сливающихся друг с другом рассказов персонажей.В результате представление о персонажах, которые раньше определялись восновном их сценическими поступками и авторскими ремарками и обозначалисьсловом характер (character), стало подвергаться изменению.

Собственно говоря,теоретики до сих пор не раз отмечали неизбежность сравнительной простотыхарактера героя в драматическом произведении. Гегель отмечал, что герои вдраме обычно выглядят «проще внутри себя», чем в эпическом произведении.63Для Гегеля отдельный персонаж и его характер имеют значение только в егодвижении к возникновению конфликта и конечному примирению. Поэтому длянегодрамадостигаемоеявляетчерезсобой«художественноепримирениехарактеров,преодолениеихвнутреннейотчуждения»,сущностисобъективным реальным миром.64 В согласии с данной позицией, С.Д. Балухатыйпоясняет, что «характер в драме – всегда односторонняя фиксация черт персонажа,рельефных признаков не лица, но характеристической темы… Психологическая ибытовая обогащенность, разносторонность лица как прием сложения характера,например, в психолого-бытовой драме есть всегда иллюзия...

Поэтика драмытребует единства, собранности, цельности черт характера, как условие6364Гегель Г.В.Ф. Эстетика. В 4-х томах. Т. 1. М.: Искусство, 1968. С. 247.Тамарченко Н.Д. Эпос и драма как «формы времени» (К проблеме рода и жанра в поэтикеГегеля // Известия РАН. Серия литературы и языка. 1994. Т. 53. № 1. С. 9.31последовательного, закономерного и отсюда сценически-убедительного ходадраматическогодействия.Драмаосуществляетособыеприемыхарактеросложения».65 По мнению Б.О. Костелянца, герой драмы отличается отлирического героя, «погруженного в свои эмоции, переживания, мысли», и отэпического героя, «многообразно проявляющего свой характер, втягиваясь всобытия и по своей воле, и помимо нее, по воле обстоятельств», тем, что «егозамыслы, побуждения, переживания должны выражаться в действиях ипоступках».66На самом деле такая типичность/упрощенность характера(схематизированный душевный облик героя при помощи его речей и поступков)считалась и сейчас также считается признаком, обеспечивающим успех пьесы насцене.СучетомраннейперсоноцентрированностивпрозеА.П.Чехова,подчеркнутой В.Б.

Шкловским, отметившим, что в чеховской прозе во многихслучаях конечной целью всего произведения является не столько передачаразвертывания сюжета, сколько пояснение характера определенного персонажа67,можно предположить, что А.П. Чехова как драматурга затрудняла именновышеупомянутая родовая склонность драмы к упрощению действий и,следовательно,характеров.Унего,хотябычастичноиограниченно,повествования действующих лиц на сцене представляют их индивидуальныеистории и дают читателям/зрителям причины избежать поспешного определенияперсонажа лишь по видимым его действиям на сцене.

Персонажи, ставшие65Балухатый С.Д. Проблемы драматургического анализа. Чехов. Л.: Academia, 1927. С. 10-11.66Костелянец Б.О. Драма и действие. Лекции по теории драмы / Сост. и вст. ст. В.И. Максимова.М.: Совпадение, 2007. С. 125.67Кстати говоря, что касается повествования в прозе Чехова, включающего в себяхарактеристику и развертывание сюжета из уст нарратора, В.Б. Шкловский, приводя в примеррассказы «Следователь» (1887) и «Интриги» (1887), говорит, что «Чехову не нужнапредварительная характеристика героев, потому что его сюжет построен для действенногораскрытия характеров. Не нужна развязка, потому что она для читателя ясна, после того какперед ним раскрыт характер. Событие может даже оказаться происшедшим до временирассказа или совсем не произошедшим» (Шкловский В.Б.

А.П. Чехов <Глава из книги> // А.П.Чехов : pro et contra. Т. 2. СПб.: РХГА, 2010. С. 821).32существами, по-своему испытывающими время и рефлексирующими на темусобственногопрошлого,эффективнодемонстрируютдиверсификационноемировоззрение автора. В итоге можно сказать, что суть особенности чеховскойдраматургии заключается в его понимании каждого персонажа как носителяистории и потенциального нарратора и в усвоении родовой оригинальностиконструкции нарратива драмы.Когда Треплев ни с того ни с сего начинает говорить о детстве, Заречнаярассказывает о прошлой мучительной жизни, Серебряков с досадой резюмируетсвою жизнь, Телегин воспоминает историю с бывшей супругой, ШарлоттаИвановна с акцентом объясняет свое смутное происхождение, Раневскаяповествует о своей трагической жизни – мы видим персонажей, которыеопределяютсебянафонежизненнойистории,создающейсясвоимиповествованиями.

В эти моменты персонажи становятся одновременно и главнымгероем своей жизни, и нарратором, т.е. автором нарратива этой истории. На нашвзгляд,именноэтоявляетсяуспешнымметодомизображениядиверсификационного мировоззрения А.П. Чехова, которому В.Б.

Катаевпротивопоставил нынешней унификации мира: «Сегодняшней унификации мирапротивостоит чеховская художественная идеология внимания к единичному ииндивидуальному.Вглобализированномтранснациональномпространственаступившего столетия чеховский интерес к «каждому человеку» может служитьспасительным ориентиром».68Известное понятие стадийного развития стиля повествования69 в прозе А.П.Чехова, смоделированное А.П. Чудаковым, также соприкасается с этой позицией.По классификации А.П.

Чудакова, уже в 1880-1887 гг., в первый творческийпериод, молодой автор активно экспериментирует над повествовательным стилем68Катаев В.Б. Чехов в XX веке: покорение планеты // Чеховиана: Чехов: взгляд из XXI века. М.:Наука, 2011.