Диссертация (Повествование действующих лиц и его значение в драматургии А. П. Чехова), страница 6

Поэтика / Аристотель. Сочинения в 4-х томах. Т. 4. М.: Мысль, 1983. С.648). В отличие от него Платон в III книге «Государства», говоря, что «мимесис» «вводит нас взаблуждение, изображая, будто здесь говорит кто-то другой, а не он сам», ниже оценивает его посравнению с речью от самого поэта, т.е. «диегесисом» (Платон III книга «Государства» / Платон.Собрание сочинений в 4-х томах. Т. 3. М.: Мысль, 1994. С. 157).25вопроса.

Поднимая вопрос об обязательности преимущества миметическогопринципа в драме и основанного на нем развертывания сюжета, авторпредполагал действующих персонажей не только действующими, но иповествующими. То есть, как П.А. Йенсен правильно заметил, «Чехова занимаетне столько проблема движения и времени сама по себе, сколько ее последствиядля нашей возможности осмыслить собственную жизнь в нарративной форме. Егоинтересовала не его собственная возможность осмысления чужих жизней, аскорее–возможностьилиневозможностьсамогочеловекаосмыслитьсобственную жизнь посредством повести о ней».52На самом деле, кстати говоря, о преимуществе миметического принципа вдраматических произведениях А.П. Чехов нередко поднимал этот вопрос.Опровергая заранее подготовку пьесы к подражанию эмоции персонажа, онсчитал, что сценическая представляемость драматических жанров базируется нестолько на играемости, сколько на читаемости.

В одном из его писем к А.С.Суворину, возражая мнению друга, А.П. Чехов пишет: «Вы делите пьесы наиграемые и читаемые. К какой категории – читаемых или играемых – прикажетеотнести «Банкротов»53, в особенности то действие, где Далматов и Михайлов, напротяжении всего акта, говорят вдвоем только о бухгалтерии и имеют громадныйуспех? Я думаю, что если читаемую пьесу играют хорошие актеры, то и онастановится играемой» (П 6, 251-252). На наш взгляд хотя трудно целикомсогласиться с тем, что 3-е явление II акта «Банкротства» является наилучшим52П.А. Йенсен обращает внимание на то, что нарраторы в прозаических произведениях А.П.Чехова часто используют слова уже и еще. С учетом мнения М.М.

Бахтина, который думал, чтослова раньше, позже, еще, когда, никогда напоминают ценность времени человека каксмертного существа («К философии поступка»), П.А. Йенсен концентрируется на авторскомпредставлении о времени и его восприятии героями, т.е., как он говорит, на феноменологиивремени. По его словам, чеховская феноменология времени является экзистенциальной и«нарративной», тогда как толстовская – эпистемологической (Йенсен П.А. Проблема измененияи времени у Толстого и Чехова. К постановке вопроса // История и повествование: сборникстатей. М.: Новое литературное обозрение, 2006. С. 199).53Имеется в виду «Банкротство» (1874) Б.

Бьёрнсона, первый русский перевод которогоопубликован в журнале «Пантеон литературы» в 1889 году. А.П. Чехов смотрел этот спектакльв Петербурге в театре Литературно-артистического кружка 10 октября 1896 г. (П 6, 569).26примером так называемой читаемой пьесы, 54 подобное замечание автора покрайней мере поясняет основное ядро чеховского представления о сценическоммимесисе. Судя по всему, А.П. Чехов думал, что так как при мастерстве умелыхактеров любая читаемая пьеса может быть играемой пьесой, в создании пьесы,драматург не обязан применять особенную меру для усиления играемости.Более показательным примером является ответ А.П.

Чехова на вопрос О.Л.Книппер. Думая, что персонаж должен находиться на определенной стадииразвития эмоций по развертыванию сюжета целого произведения, О.Л. Книпперзадала автору вопрос: «Спорный пункт с Немировичем – 3-й акт – покаяние Маши.Мне хочется вести третий акт нервно, порывисто, и, значит, покаяние идет сильно,драматично, т.е. что мрак окружающих обстоятельств взял перевес над счастьемлюбви. Немировичу же хочется этого счастья любви, чтобы Маша, несмотря навсе, была полна этой любви и кается не как в преступлении.

Второй акт полонэтой любви. В толковании Немировича 4-й акт – кульминационный пункт, в моем– 3-й. Что ты на это ответишь?».55 На этот вопрос автор отвечает: «ПокаяниеМаши в III акте вовсе не есть покаяние, а только откровенный разговор. Вединервно, но не отчаянно, не кричи, улыбайся хотя изредка и так, главным образом,веди, чтобы чувствовалось утомление ночи.

И чтобы чувствовалось, что ты умнеесвоих сестер, считаешь себя умнее, по крайней мере» (П 9, 189). Автор проситактрису не столько играть каждый эмоциональный этап драматичной картины втеатральной манере, сколько концентрироваться на говорящем персонаже иразговорной обстановке данного момента.54Хотя «Банкротство» Б. Бьёрнсона, пьеса о беспощадных законах финансового мира, наполненособытиями и поступками, 3-е явление II акта этой пьесы состоит только из разговора междуадвокатом (Берент) и коммерсантом (Тьельде). После длинного разговора, объясняющегонастоящее финансовое положение Тьельде и вселяющего его в отчаяние, находитсяединственное в этом акте внешнее действие: угроза Тьельде пистолетом Беренту (См.

БьёрнсонБ. «Банкротство» // Bjørnson B.M. Three dramas. The Editor; The Bankrupt; The King. РаботыБьёрнстьерне Бьёрнсона в проекте «Гутенберг» – URL: http://www.gutenberg.org/ebooks/7844.Дата обращения: 20.01.2014).55Переписка А.П. Чехова и О.Л.

Книппер: В 3-х томах. Т. 1. М.: Мир, 1934. С. 282-284.27Итак, мы можем сказать, что его драма, с одной стороны, как любая драма,нуждается в постановке на сцене, но, с другой стороны, сопротивляетсяпостановке на сцене.Чтокасаетсяособенногоавторскоговнимания,обращенногонаповествование персонажей, с учетом возможности того, что А.П. Чеховпредчувствовал и диагностировал кризис субъекта-человека, который будетактивно признаваться и анализироваться в многих академических дисциплинах,мы предлагаем обратить внимание на психологический термин фабуляция.Использование термина фабуляция в качестве некой творческой деятельностисоздания самоидентификации началось именно в то самое время, когда А.П.Чехов представлял новый сценический модус изображения человека, т.е. человекарефлексирующего и повествующего.Собственно говоря, слово фабуляция как психологический термин впервыеиспользовалосьприисследованиисоздаваемойчеловекомсобственнойидентичности французским психологом и психиатром, учеником знаменитогодоктора Ж.-М.

Шарко56, Пьером Жане, родившимся на год раньше А.П. Чехова.«По П. Жане, фабуляция еще очень далека от того, что мы привыкли называтьпамятью. Она создает события. И для современного человека, применяющего к56А.П. Чехов шутливо относился к массовому вниманию к сверхъестественным явлениям,таким как спиритизм или медиумизм («На магнетическом сеансе» (1883), «Тайна» (1887)), втом числе гипнотизм, который в то время пользовался популярностью, но пока не объяснялсянаучным языком в достаточно подробном виде. Впрочем, признание гипнотизма как методалечения душевнобольных людей можно найти в книге «Курс психиатрии» (1893) С.С.Корсакова (Об истории и судьбе гипнотизма в России см.

Бурно М.Е. А.П. Чехов и гипноз //журнал «Психотерапия» № 4 (52), 2007. М.: Гениус Медиа. С. 3-4). Однако, вообще говоря,доктор Чехов живо интересовался психиатрией. По словам писательницы Т.Л. ЩепкинойКуперник, он постоянно рекомендовал ей: «Изучайте медицину, дружок, – если хотите бытьнастоящей писательницей. Особенно психиатрию. Мне это много помогло и предохранило отошибок». (Щепкина-Куперник Т.Л. О Чехове // А.П. Чехов в воспоминаниях современников /Серия Литературных Мемуаров.

М.: Художественная литература, 1986. С. 240). Также фтизиатрЕ.Б. Меве сообщает: «В беседе с писателем И.И. Ясинским Чехов заметил, что его крайнеинтересуют всякие уклоны так называемой души. «Если бы я не сделался писателем, – сказалон, – вероятно, из меня вышел бы психиатр» (Меве Е.Б. Медицина в творчестве и жизни А.П.Чехова. Киев: Здоровье, 1989.

С. 130-131).28воспоминанию критерий истинности, в фабуляции найдется существенныйнедостаток: существует ли событие, о котором оно повествует? какова степеньточности его изложения, насколько оно соответствует реальному, истинномуположению дел?»57 Этим объясняется, что человек есть существо, определяющеесебявсвойсобственнойреальности,составленнойпоследовательнымисобытиями, созданными им самим. Нам не известно, был ли знаком доктор А.П.Чехов – хотя бы понаслышке – с работами своего французского коллеги, ноименно такой психологический процесс самоидентификации через рассказ,фабуляцию, как нам кажется, и есть то главное, что А.П. Чехов учитывает приизображении своих сценических персонажей.Только к середине XX века подобные концепции (в том числе фабуляция), атакже и концепция человека начинали глубоко обсуждаться в нарративнойпсихологии и нарративной психиатрии под названием «Я как нарратив».

58Предполагая, что человеческое существо не является готовым с рождения, нореконструируемым жизненной историей, представляющей собой влияние каждогомгновения, данные дисциплины заново оценивали значение индивида. «Индивид– это автор, рассказывающий историю о самом себе, где он же является героем.Рассказывая историю о своем Я, автор отчуждает его и конструирует историю егожизни как историю Другого. Иным образом создание подобного рассказаневозможно. Возможность рассказа о себе базируется исключительно на умениипосмотреть на себя со стороны. Тут важно отметить, что автор и герой постояннонаходятся в диалоге, то есть позиция героя не является сугубо пассивнойотносительно автора.

Так отношения автора и героя становятся метафоройвнутреннего диалога человека в процессе конструирования своей жизненной57Ждан А.Н., Федунина Н.Ю. Пьер Жане (к 140-летию со дня рождения) // Вестник МГУ. Сер.14. «Психология». 1999, № 4.