Автореферат (Поэзия И. Анненского и А. Ахматовой - формы лиризма), страница 8

Заключительным аккордом впоследнем трилистнике звучит переживание сверхчеловека, достигшего межзвезднойвысоты духа и космического одиночества («Трилистник одиночества»). Но и вситуации отпадения от «чаши коллективного мыслестрадания» наше «я» не перестаетинстинктивно желать близости с сознанием Другого («Дальние руки»).2. 4. «Содержание сознания художника в “Складняхˮ: “вечно сменяющиесявзаимоположенияˮ “яˮ и “не-яˮ». Во второй части «Кипарисового ларца» поэтобращается к содержанию сознания художника, однако проблематика цикла ширекруга вопросов, касающихся творчества. Произведение посвящено внутреннему мирусовременника, достигшего высшего чувства красоты, «красоты мысли», и при этомостро сознающего «абсурд цельности» своего существования (Анненский).

Вкачестве главного символа выступает сознание лирического «я», усвоившеепереживания «поколений и масс» людей и отягощенное запретами, задавившими внем голос природы. Композиционный прием сложения стихотворений в пары (либорасширение ценностного контекста субъекта внутри отдельного произведения исоздание двойников) обусловлен диалектикой представления об идеальной иматериальной природе таких состояний, как любовь и творчество.Трагизм положения заключается в том, что между миром семантическим ифизическим образовалсяразрыв.Герой,развивший всебе способностьк«абсолютному творчеству» (Лопатин), оказался в ситуации взаимодействия не среалиями внешнего мира, а с их «отражениями» в культуре.

Во сне он видитсобственную душу, принимающую различные формы, узнающую себя в готовых33«зеркалах»искусствапрошлого,ноутерявшуюисточникпринципиального«подновления» и развития для будущего. В «Складнях» скрыто присутствуютобщеизвестные и периферийные образы мировой литературы: Андромаха («Илиада»Гомера, «Энеида» Вергилия), Гретхен («Фауст» Гете), Сафо Штольц («АннаКаренина» Толстого), Плюшкин («Мертвые души» Гоголя), Прохарчин («ГосподинПрохарчин» Достоевского).Анненский ставит под сомнение истинность рационального пониманиядействительности, опосредованного общепринятыми формами мысли, поэтомуисследуетподсознательныеглубиныличности.Сдавнихпорвсферебессознательного находятся страхи и инстинкты, разрушающие представления онезыблемости «абсолютов» морали и искусства, там скрывается «другой» человек.Редуцируя мысль, герой пытается ощутить мир за пределами самого себя, то, чтопротивостоит его внутреннему «я» в реальности, – мир женщины («Складеньромантический», «Два паруса»), ритм природы («Контрафакции»), творческоеповедение другого поэта и своего читателя («Другому», «Он и я»).

В составе«Кипарисового ларца» цикл «Складни» является самым ироническим произведениемпоэта, сама возможность катарсиса в нем проблематична.2. 5. «На границе “пониманияˮ и “ощущенияˮ (“Разметанные листыˮ)». Впоследней части книги Анненский пытается преодолеть трагедию самосознаниялирического «я», одинокого и погруженного в себя. Автор добивается эффектаприращения внутреннего мира субъекта к внешнему, что впоследствии такнепосредственно (будто это чувство, а не операция ума) осуществится в лирикеАхматовой. В качестве источника, посылающего внешний импульс переживаниюгероя, выступает материя слова («Невозможно»), звук падающих капель («Тоскамедленных капель»), голоса людей на улице («Нервы (Пластинка для граммофона)»)и проч.

Автор обращается к памяти и забвению как психологическим процессамперехода от «жизни» к «сознанию» и наоборот («Сестре», «Забвение»), описываетпереходные сезоны в природе («Весенний романс», «Осенний романс»). Дляобозначения сферы «наложения» идеального и материального, индивидуального иколлективного поэт пользуется световой символикой (солнечный луч, свеча, газета«Свет»). Наиболее активным посредником между сознанием человека и жизньюявляется язык (звук, интонация, слово, фраза).

Идея асимметричного дуализма34языкового знака, например, изображается как «домашний», семейный конфликтречевого и лексического значений слова («Нервы (Пластинка для граммофона)»).В качестве физического объекта («не-я») выступает не только вещный мир, нои сознание другого человека.

«Встреча» ценностных контекстов субъектовпроисходит в области ощущений и интуиций, а также в ситуации устной речи.Лейтмотивом последнего раздела итоговой книги Анненского, однако, являетсяпонимание невозможности буквального перехода смысла в действие, ощущениенеполноценности поступка мысли («Бабочка газа», <Моя Тоска>). В цикле борьба ссознанием предстает как высокая трагедия, катарсический исход которой связан снадеждой на молодое поколение («Гармония», «Дети»).Итак, взаимодействие лирической стихии с интеллектуальностью в поэзииАнненского становится возможным благодаря поэтике символа, обязательнымиэлементами структуры которого являются эмоциональный и абстрактный уровни.Первый уровень актуализируется в конкретной ситуации контакта субъекта спредметным миром.

Психологизм лирического события не обескровливаетсяголовными построениями автора потому, что последние вынесены за пределыконкретного текста, выясняются из «малых» и «больших» контекстов (миницикла,раздела, книги), выступающих в качестве своеобразной «призмы сознания». Каквыяснилось, для подробного изучения символического плана лирики Анненского егопроизведения продуктивнее всего интерпретировать с привлечением критики,драматургии и научных работ автора.Символизмпредставлялсяпоэтунепростотипомхудожественногомиропонимания, но естественным состоянием сознания человека.

Думается,творчествоАнненскогоподвелоитогидеятельностисамогозначительногонаправления русского модернизма и во многом предвосхитило новые тенденции впоэзии первой половины ХХ века, проявившиеся в активном взаимодействиисознания героя культуры с физическим миром у неоклассицистов и в оперированииструктурами у авангардистов. В целом, лирика мысли символиста Анненскогостремилась стать поэзией действительности: специфическую объективность культурыавтор признает наравне с осязательностью физического мира, а интеллектуальноевсеединство людей считает не менее действенным, чем их социальное объединение.35Третья глава «Поэзия А. Ахматовой 1910–20-х годов: лиризм чувства»состоит из шести параграфов.Творческое долголетие Ахматовой было заложено в «генетическом составе» еелиризма, важнейшим фактором формирования которого было понимание авторомтого, что жизнь шире пределов человеческого сознания.

Постепенно поэт осваиваетпути взаимодействия лирического «я» с пространством и временем. В лирикеАхматовой внешний мир разнообразен, богат чувственными впечатлениями, иполнотадушисубъектапоставленавзависимостьнеотинтенсивностисамоуглубления, а от непосредственного взаимодействия сознания с жизнью. Героиня«скипается с внешним миром» (Н.В. Недоброво), раскрывается «в пространстве ивремени» (О.Э. Мандельштам).Опираясь на свойства женского «осязательного» мироощущения (на котороенедаром возлагал большие надежды Анненский), поэт углубляет и расширяет точкузрения лирического «я»: сознательное сочетает с бессознательным, свое с «чужим»,индивидуальное с коллективным, телесное с духовным. Нравственность героинистановится итогом ее душевной жизни, синтезирующей переживание реальнойситуации с культурным опытом.Вмировосприятиилирического«я»обнаруживаетсяприсутствиенадличностного абсолюта («сверх-я»), не поддающегося рассудочному постижению,но чувственно переживаемого субъектом.

В образе «женщины из народа» авторапривлекают искренняя вера в Бога и верность своим чувствам, которые возникают изсвязи с природой и другими людьми. Героиня, выступающая без «маски»,испытывает воздействие высшей силы, руководящей ее душевным состоянием, вмомент влюбленности («Молюсь оконному лучу…», 1909), ожидания близости смужчиной («Вечером», 1913), после расставания с возлюбленным («И когда другдруга проклинали…», 1909). Ахматова сближает бессознательное в человеке, егоопыт наблюдения над природной целесообразностью с ощущением Божьегоприсутствия и Судьбы.В плане выражения лиризма Ахматова – поэт непрямой эмоциональности. Н.Ильина вспоминала слова Ахматовой, произнесенные в последнее десятилетие еежизни и творчества: «Говорили о прозе, и я – о том, как отражается личность авторана всем, что он пишет.