Этим же высоким стилем пользовался Н. м. Карамзин в панегирике "Победы Екатерины II" (Греч, ч. II, 287-304) и в "Речи, произнесенной в собрании Российской Академии, декабря 5-го 1818 года", которая посвящена делам Академии, распространяющей науку и культуру в России (Греч, ч. II, 316-327). Последняя речь отличается от предыдущих менее возвышенным стилем, оратор дает подробный и деловой анализ работы Академии. Однако, поскольку речь панегирическая, она не лишена мест возвышенных, но в основном это объективированное изложение. Например: "Но деятельность Академии, при новых местных знаках монаршего к ней внимания, не должна ли, если можно, удвоиться? Изданием словаря и грамматики заслужив нашу благодарность, Академия заслужит, конечно, и благодарность потомства ревностным, неутомимым исправлением сил двух главных для языка книг, всегда богатых, так сказать, белыми местами для дополнения, для перемен необходимых по естественному, беспрестанному движению живого слова к дальнейшему совершенству" (Греч, ч. II, 318).

В XIX веке пышность утрачивается. Приведем в качестве примера выступление С.А. Андреевского "Над могилой князя А.И. Урусова". Начало речи: "Благодарю вас, товарищи, что вы предоставили мне говорить первым, как ближайшему другу покойного. Не думал я, чтобы мне, когда бы то ни было, пришлось произносить надгробное слово, но вот что случилось" (Андреевский, 1909, 593). Далее - небольшое воспоминание об Урусове, его оценка ("лицо историческое", "первосоздатель русской уголовной защиты"), его сопоставление с известными адвокатами, оценка его выступлений в качестве защитника и действенности его речей. Конец речи - прощание с покойным. Надгробная речь обычно речь краткая.

Речь С.А. Андреевского на юбилее В.Д. Спасовича 31 мая 1891 г. начинается с обращения: "Владимир Данилович! Я бы мог в вас приветствовать все, что угодно, - только не юбиляра. Простите мне мою ненависть к времени! Вы глава нашей адвокатуры, славный ученый, большой художник, вечно памятный деятель, - лично для меня: дорогой друг и человек, - все, что хотите, - но только не завоеватель двадцатилетней пряжки, не чиновник - юбиляр! Упаси боже!" (Андреевский, 1909, 584). А затем - свободная импровизация: об итоге жизни (юбилее), отношении Спасовича к искусству и его творчестве ("Вы - поэт", "Ваш сильный язык поучал", "Ваши слова западали в чужие сердца...").

Для речей подобного типа, как кажется, характерен свободный план изложения и освещение разных сторон личности. Их объединяет одно: говорится лишь о положительных сторонах личности, то есть это - панегирики.

2.4 Духовная (церковно-богословская) речь

Духовное (церковное-богословское) красноречие - древний вид красноречия, имеющий богатый опыт и традиции. Выделяют проповедь (слово), которую произносят с церковного амвона или в другом месте для прихожан и которая соединяется с церковным действием, и речь официальную, адресованную самим служителям церкви или другим официальным лицам.

После того как князь Владимир Святославович в 988 г. крестил Русь, в истории древнерусской культуры начинается период освоения духовных богатств христианских стран, главным образом Византии, создание оригинальных памятников искусства. В форме ораторского слова в Древней Руси впервые высказаны многие интересные политические, философские идеи, много говорилось о психологии, эстетике, красоте душевной, милосердии, нравственности и других культурных и жизненных вопросах, ораторы стремились осмыслить факты действительности, историю своего народа и государства.

Уже в ораторской речи Киевской Руси выделяют два подвида:

красноречие дидактическое, или учительное, которое преследовало цели морального наставления, воспитания, и панегирическое, или торжественное, которое посвящено знаменательным церковным датам или государственным событиям (см.: Красноречие Древней Руси, 1987). В речах отражается интерес к внутреннему миру человека, источнику его дурных и хороших привычек. В них осуждаются такие пороки, как болтливость, лицемерие тщеславие, сребролюбие, гнев, гордыня, пьянство. И, наоборот, прославляется мужество, мудрость, правда, целомудрие, милосердие, трудолюбие, чувство любви к Родине, чувство национального самосознания.

Приведем в качестве примера отрывок из наказа-поучения "12-го слова" митрополита Московского Даниила (XVI в.); "Возвысь свой ум и обрати его к началу пути твоего, от чрева матери твоей, вспомни годы и месяцы, и дни, и часы, и минуты - какие добрые дела успел совершить ты? Укрепи себя смирением и кротостью, чтоб не рассыпал враг добродетели твои и не лишил бы тебя царского чертога! А если же ты злое и пагубное для души творил - кайся, исповедуйся, плачь и рыдай: в один день по блуду согрешил ты, в другой - злопамятством, в третий - пьянством и обжорством, потом еще и подмигиванием и еще- клеветой и осуждением, и оболганием, и роптанием, и укорами. И сколько дней еще проживешь, - все прилагаешь к старым грехам новые грехи.

Больше всего позаботься о том, чтобы избегать греха. Возьми себе за правило: заставь себя не согрешить ни в чем один только день; вытерпев первый, и другой прибавь к нему, потом третий, и мало-помалу обычным это станет - не грешить и, уклоняясь, бежать от греха, как убегают от змеи" (Красноречие Древней Руси, 1987,278-279).

Видными ораторами петровской эпохи были служители церкви Стефан Яворский и Феофан Прокопович. Первый выражал интересы противников петровских реформ, второй был активным борцом за дело Петра I. Речи Стефана Яворского, как и речи других церковных ораторов того времени, отличались изысканностью формы, большим количеством отступлений, развитием побочных линий, эмоциональной манерой произнесения. Феофан Прокопович - талантливый ученый, публицист, церковный и общественный деятель, убежденный сторонник церковных преобразований. В отличие от Стефана Яворского он избегал искусственных аллегорий, туманных символов, отходов от основной темы. Его речи обладают четкой, логически обоснованной структурой, деление на части всегда обусловлено содержанием.

Замечательные образцы духовного красноречия - "Слово о законе и благодати" Илариона (XI в.), проповеди Кирилла Туровского (XII в.), Симеона Полоцкого (XVII в.), Тихона Задонского (XVIII в.), митрополита Московского Платона (XIX в.), митрополита Московского Филарета (XIX в.). Патриарха Московского и всея Руси Пимена (XX в.), митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (XX в.).

В качестве примера можно назвать речи и слова, помещенные в "Учебной книге русской словесности" Н. Греча: "На коронование императора Александра I" Платона, "Речь на прибытие Екатерины II в Мстиславль" Георгия, "Слово, при совершении годичного поминовения по воинам, на брани Бородинской живот свой положивших" Августина, "Речь на погребение Самуила, Митрополита Киевского" Иоанна Леванды (Греч, ч. II, 192).

Духовное красноречие изучает наука о христианском церковном проповедничестве - гомилетика. Главное, чем занимается гомилетика, - предмет и природа проповеди, существенные черты ее содержания и метода, ее изложение, построение и произнесение, воздействие на паству, место пастырского учительства.

Следует иметь в виду, что большую часть в любом роде красноречия составляют общеязыковые, межстилевые средства. Однако основа каждого рода имеет специфические языковые черты, которые составляют микросистему с одинаковой стилистической окраской. Речевая системность родов красноречия не означает, что они изолированы друг от друга. Наоборот, как и функциональные стили, они не образуют замкнутых систем, между ними существует широкое взаимодействие, границы между ними подвижны. Особенно это касается первых двух родов красноречия: их тематика (объект речи) не всегда поддается четкой дифференциальной характеристике. Они перекрещиваются по тематике, предмет (объект) речи может быть одним и тем же, например, проблемы экономики могут рассматриваться в докладе и в лекции. Три следующие рода определены по тематике более четко.

По другому основанию можно выделить строго рационаяльный, логизированный стиль, лишенный образности, так называемый автологический (автология - употребление слов в собственном значении); эмоционально насыщенный, экспрессивный, темпераментный, построенный на использовании образности, так называемый металогический (металогия - употребление слов в переносном значении); средний, синтетический, в котором сливаются черты первого и второго стилей. Примером первого стиля могут служить некоторые речи Г.В. Чичерина, второго - А.В. Луначарского, третьего - С.М. Кирова. В основу данной классификации положен логико-экспрессивный принцип. Впрочем, эта классификация тесно переплетается с предыдущей классификацией, составляя с ней единое целое.

Необходимо помнить, что выделение родов и видов ораторской речи обусловлено их функциональным аспектом, определенной сферой деятельности людей, организацией языковых средств, а также приоритетными целями из тех, которые ставит себе оратор: информировать, убедить, воодушевить, призвать к действию, наконец, заинтересовать.

Заключение

Истинная ораторская речь, являясь средством познания и просвещения, развития духовности и укрепления нравственности, воспитания людей в духе гуманизма и добра, связана с нашей историей, развитием общества и культурой.

Современные виды ораторской речи представляют собой сложную систему, которая развивалась и совершенствовалась на протяжении веков, отражая исторические процессы в обществе. Многообразие видов не поддается строгому, а тем более абсолютному разграничению. Имеются некоторые переходные формы. Однако и представленная здесь классификация достаточно точно и полно определяет эти роды и виды и знакомит нас с их системой.

Возможности слова безграничны. Оно может вызывать самые различные ассоциации, воздействовать на психику и поведение. Стоит произнести имена известных певцов или музыкантов, названия блюд или цветов, и у нас возникают яркие зрительные и слуховые образы, всевозможные ощущения. Самые простые слова могут изменить нашу точку зрения. Слово - это не просто звук, а возбудитель образов и эмоций.

И конечно же, расчетливое и гармоничное соотношение и распределение смысловых частей ораторской речи - необходимое условие ее действенности. Это связано с логикой и последовательностью развития мысли, что является результатом определенной творческой деятельности, творческого владения стилистическими приемами логической речи.

Ораторская речь создается и воспринимается в движении. И это необратимое движение во времени создает некоторые смысловые барьеры для слушателей, а для оратора представляет собой одну из основных трудностей в овладении мастерством. Поэтому чрезвычайно существенную роль в речи играют конструктивные элементы. Их можно еще назвать приемами. Так вот, эти приемы, о которых мы говорили раньше, структурно организуя речь, оказываются сильным средством создания целостности речи и ее действенности. Они служат одновременно и для точного смыслового, и для эмоционального выражения.

Список использованных источников

1. Андреевский С.А. Защитительные речи. Спб., 1909. 596 с.

2. Античные риторики. Общая ред. проф. А.А. Тахо-Годи. М. 1978.351 с.

3. Вомперский В.П. Стилистическое учение М.В. Ломоносова и теория трех стилей. М, 1970.210 с.

4. Возникновение русской науки о литературе. М, 1975. 463 с. Галич А. Теория красноречия для всех родов прозаических сочинении. Спб., 1830.196с.

5. Живое слово науки. М, 1981. 224 с. Записки Института живого слова. Пг.,1919. 121 с.

6. Козаржевский А.Ч. Античное ораторское искусство. М, 1980.72 с.

7. Кони А.Ф. Избранные произведения. М, 1956.888 с.

8. Кони А.Ф. Собр. соч. В 8 т. Т. 4. М., 1967.544 с. Кони А.Ф. То же. Т.5.М, 1968.536с.

9. Красноречие Древней Руси XI - XVI 1 вв. Сост. Т.В. Черторицкая. М, 1987.446 с.

10. Кохтев Н.Н. Основы ораторской речи. - М., Изд-во МГУ, 1992. - 240с.

11. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 7. Труды по филологии 1739-1758 гг., М.-Л.,1952.995с.

12. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М, 1969. 715с.

13. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Высокая классика. М, 1974.598с.

14. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. М, 1975. 776с.

15. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранний эллинизм. М., 1979. 815с.

16. Платон. Сочинения. В 3-х т. Т. 1.М, 1968. С. 255-365.

17. Сергеич П. Искусство речи на суде. М, 1988. 384 с.