Перспективы полного перехода к информационному обществу вызывают массу проблем социального, правового, технического характера. Например, применение роботов на производстве приведет к полному изменению технологии, которая в наши дни ориентирована на участие в нем человека. Резко изменится подготовка членов нового общества к самостоятельной жизни. Уже начаты поисковые работы в области создания новых форм обучения, которые заменят существующие традиционные формы. Полностью изменится номенклатура профессий, специальностей и способов организации труда.

Психолингвистика

Главный момент, характеризующий психолингвистический подход к речевой деятельности, - это фактор человека. Психолингвистика активно вводит этот фактор в описание, в исходные посылки своих моделей как фактор обязательный, определяющий суть, характер не только речи, но и – что особенно важно – самого языка. При этом имеется в виду не абстрактный «человек вообще», а реальные люди с реальной динамикой их памяти, возрастных особенностей, личного опыта, системой целей и мотивов, социальных ролей и т.п.

Следующим фактором, прямо вытекающим из первого, является фактор ситуации. Человек всегда говорит или слушает в какой-то ситуации, причем не просто в какой-то конкретной ситуации, но в ситуации определенного типа. Число таких типов достаточно подвижны, динамичны, вариабельны. Поэтому, если при классическом противопоставлении языка и речи все ситуативное относилось исключительно к речевому, окказиональному, а языковая система, узус, рассматривались не просто как нечто устойчивое, но и как независимое от ситуативного момента, то из психолингвистического подхода прямо вытекает, что сложный и динамический фактор ситуации так же принципиально неустраним не только из речи, но и из языка, как и фактор человека.

Наконец, третий момент ­- на практике самый ощутимый для понимания специфики психолингвистического исследования – это принцип эксперимента. Для традиционного языкознания, изучающего устройство системы языка характерно, как правило, скептичное отношение к возможности ее экспериментального изучения. В самом деле, если результаты эксперимента соответствуют уже имеющимся данным о «норме», то они мало, что могут добавить к знаниям, полученным в результате привычного наблюдения над имеющимися в распоряжении исследователя текстами. В случае, если в эксперименте получены необычные, неожиданные результаты, у лингвистов сразу же возникают сомнения в том, что на основе этих экспериментальных данных можно как-то корректировать имеющиеся модели языка. Между тем в психолингвистике эксперимент становится существенным принципом исследования. На основе экспериментальных данных могут строиться гораздо более мощные и адекватные модели речевой деятельности, чем те, которые строятся без опоры на эксперимент.

Эти три рассмотренных момента показывают, что психолингвистика действительно отличается от того, что сегодня считается собственно лингвистикой, но что она на самом деле является лишь одним из возможным вариантов лингвистики. Стремление к учету и фактора человека, и фактора ситуации, стремление опереться на данные эксперимента соответствуют общим тенденциям современного этапа развития общественных и гуманитарных наук. Это говорит об особой актуальности освоения идей и методов психолингвистики, необходимости включения психолингвистики в систему лингвистического знания.

Психолингвистика является когнитивной дисциплиной, одним из основных положений которой состоит в следующем: обработка языка связана с серией "вычислений" (computations), производимых над ментальными репрезентациями информации, поступающей от органов чувств (Дж.Фодор). Психолингвистика – попытка установить временные и структурные характеристики различных типов "вычислений" и репрезентаций, участвующих в языковой обработке.

В задачу психолингвистики входит исследование и моделирование:

- процессов планирования речи,

- механизмов, соединяющие воедино знание и использование языка – в частности, процессов (алгоритмов) восприятия и продуцирования речи, когнитивных процессов, взаимодействующих с языковым знанием при продуцировании и понимании языка;

- формы языкового знания, лежащего в основе использования языка индивидами;

- механизмов усвоения языка по ходу развития ребенка (психология развития развития – developmental psycholinguistics).

Психолингвистика, как и психология языка, рассматривает собственно дискурсивную деятельность, оставляя в стороне механизм языка с его абстрактными и статичными структурами. Главными объектами психолингвистики, по [Farmini 1981], являются: функционирование языка, продуцирование и репродуцирование дискурса и текста, риторика, стилистика, практика перевода и преподавание языка

История развития психолингвистики

Сотрудничество лингвистики с психологией зародилось давно, еще в работах по экспериментальной психологии В.Вундта. Только в результате развития психологии как (относительно) точной науки, в конце 1940-х гг., установились столь тесные отношения между психологией и лингвистикой при обработке накопленного материала, что можно стало говорить о рождении новой дисциплины, названной психолингвистикой. В 1950-е гг. получил широкое распространение сам термин "Психолингвистика", обозначавший одну из дисциплин, занимающихся человеческой коммуникацией, а именно, непосредственно декодировкой и кодировкой, соотносящими состояния сообщения с состояниями общения. В 1960-70-е гг. мы находим только стилистические варианты этой характеристики. Психолингвистика занималась психологическими процессами, связанными с усвоением, продуцированием и пониманием языка, исследовала природу языкового исполнения, в противоположность формальному изучению языка как некоторой абстрактной системы или исследованию процессов продуцирования и понимания высказываний. Поскольку в Европе психология речи ("психология языка") зародилась довольно давно, психолингвистика считалась частью общего такого исследования.

Кроме того, оформление психолингвистики как отдельной науки объясняется общеметодическими факторами. Психолингвистика была реакцией на структурализм, стремлением опровергнуть мнение, что структуры в основе своей неизменны. Именно в работах социолингвистов и психолингвистов демонстрируется нарушение равновесия языковых структур, как в индивидуальном, так и в коллективном аспектах.

Но контекст и сама деятельность в области психолингвистики также изменились за период 1950-80-х гг., особенно когда появились нейролингвистика, патолингвистика, педолингвистика и т.д. Наблюдается и рост психолингвистики вглубь: есть теоретическая психолингвистика, прикладная психолингвистика и психолингвистика развития (developmental psycholinguistics).

Одним из центральных понятий психолингвистики последних 20 лет является ментальный лексикон – как метафора, обозначающая обширную часть языкового знания, включая знание элементарных носителей языкового значения, их формы и ментальной организации. Особое внимание уделяется вопрос об использовании этого знания, о доступе к нему по ходу использования (когнитивной переработки) языка. Работы когнитивного направления психолингвистики продемонстрировали недостатки тех моделей лексикона, в которых чувственные сигналы прямо соотносятся с ментальными репрезентациями (особенно модели восприятия "снизу вверх"). Было показано, что соответствующие процессы организованы интерактивно, так что существенны только те аспекты внутренней репрезентации воспринимаемых сигналов, которые непосредственно соотнесены с ментальной организацией хранимых единиц. А отсюда – один шаг до того, чтобы отказаться от метафоры ментального лексикона как хранилища информации, к которому человек обращается по методу использования обычного словаря.

Модели творческой деятельности

Разработчики искусственного интеллекта стремятся проникнуть в тайны творческой деятельности людей, их способности к овладению навыками, знаниями и умениями. Для этого необходимо раскрыть те глубинные механизмы, с помощью которых человек способен научиться практически любому виду деятельности.

В психологии мышления есть несколько моделей творческой деятельности. Одна из них называется лабиринтной. Суть лабиринтной гипотезы, на которой основана лабиринтная модель, состоит в следующем: переход от исходных данных задачи к ее решению лежит через лабиринт возможных альтернативных путей. Не все пути ведут к желаемой цели, многие из них заводят в тупик, из которого надо уметь возвращаться к тому месту, где потеряно правильное направление. По мнению сторонников лабиринтной модели мышления, решение всякой творческой задачи сводится к целенаправленному поиску в лабиринте альтернативных путей с оценкой успеха после каждого шага.

Однако существуют задачи, когда лабиринтную модель можно построить лишь теоретически (например, для игры в шахматы), либо она вообще не существует. Поэтому современные шахматные программы уже давно используют не только метапроцедуру целенаправленного поиска, но и другие метапроцедуры, связанные с другими моделями мышления.

Долгие годы в психологии изучалась ассоциативная модель мышления. Основной метапроцедурой этой модели является ассоциативный поиск и ассоциативное рассуждение, основанные на положении, что решение неизвестной задачи, так или иначе, основывается на уже решенных задачах, чем-то похожих на ту, которую надо решить. Новая задача рассматривается как уже известная, хотя и несколько отличающаяся от известной. Поэтому способ ее решения должен быть близок к тому, который когда-то помог решить подобную задачу.

Для этого надо обратиться к памяти и попытаться найти нечто похожее, что ранее уже встречалось. Это и есть ассоциативный поиск. Понятие ассоциации здесь гораздо шире, чем просто «похожесть». Ассоциативные связи могут возникнуть и по контрасту, как противопоставление одного другому, и по смежности, т.е. в силу того, что некоторые явления возникали в рамках одной и той же ситуации или происходили одновременно (или с небольшим сдвигом по времени).

Ассоциативное рассуждение позволяет переносить приемы, использованные ранее, на текущую ситуацию. К сожалению, несмотря на многолетнее изучение ассоциативной модели, еще не удалось создать стройную теорию ассоциативного поиска и ассоциативного рассуждения. Однако исследования в этом направлении сыграли важную роль: они помогли создать эффективные программы в распознавании образов, в классификационных задачах и в обучении ЭВМ.

Лингвопсихология

Лингвопсихология является еще одной наукой, задействованной в процессе лингвистического обеспечения искусственной интеллекта. Данный термин образован по образцу многих уже устоявшихся терминов. Так, психолингвистика – исследование предмета лингвистики методами психологии (в частности, с помощью психологических экспериментов), социолингвистика – исследование предмета лингвистики методами социологии (в частности, с помощью социологических опросов и т.п.). За пределами языкознания – математическая физика – исследование предмета физики математическими методами.

Как было указано во введении, лингвопсихология – исследование предмета психологии (человеческой ментальности, эмоций, сознаний, перцепции) лингвистическими методами, через призму обыденного языка. Она отличается от психолингвистики, но тем не менее во многом с ней схожа.

Однако лингвопсихология не стремится к собственно психологическим научным результатам. Ее задача состоит в том, чтобы методами контрастивной лексической семантики выяснить, какова семантика терминов человеческой духовности. Рассмотрев же, как реально употребляются эти термины в классической и современной художественной (то есть, не профессиональной психологической) литературе, мы документируем и исследуем не только расхожие мнения данного этноса о духовности, но и востребованность выразительного потенциала языка в характеристике этой духовности. Сопоставив результат с употреблением терминов в психологии, мы поможем психологам установить, насколько далеко они в своем исследовании отошли от обыденных представлений.

Теория интерпретации

Проблема лингвистического обеспечения искусственного интеллекта во многом кроется в том, что до сих пор точно неясны механизмы получения, переработки, хранения и передачи информации человеком. Теория интерпретации и вычислительная лингвистика – это именно те области лингвистики и психолингвистики, на пересечении которых находится решение данной проблемы. Когда станет известна и понятна система естественной интерпретации языка, тогда можно будет создать искусственную систему, идентичную ей.

Общие понятия теории интерпретации.

Понятие «интерпретация» лежало с самого начала в основе общелингвистических теорий, а также в основе логических исследований (вспомним классическую работу Аристотеля «Об истолковании»). В последние годы в общем и прикладном языкознании выработался такой взгляд на язык, который можно было бы назвать «интерпретационизмом» в широком смысле слова. Этот взгляд представлен как в разнообразных областях чисто лингвистического анализа (в теориях формальных грамматик, в описании дискурсивной деятельности, в «теории речевых актов», в социолингвистике, в истории языка), так и в исследованиях по «искусственному интеллекту». Интерпретационизм – весьма разнородное течение, к определению его основных положений можно прийти только в результате сопоставления различных современных концепций интерпретации и вычленения общего для них теоретического ядра. Это тот взгляд, согласно которому в основе владения языком и использования его лежит один и тот же интерпретирующий механизм, обслуживающий различные сферы языковой деятельности и при этом использующий различные виды знаний. Среди этих сфер – говорение, понимание, редактирование, комментирование, перифразирование, рассуждение, аргументация, обучение, перевод и др. Сама же интерпретация, через которую и определяются указанию сферы, представляет собой получение на основе одного исходного объекта (называемого интерпретируемым объектом) другого, отличного объекта, предлагаемого интерпретатором в качестве равносильного исходному на конкретном фоне ситуации, набора презумпций, знаний.

В интерпретационизме владение языком и знания рассматриваются как различные понятия. Так, хотя специальные виды знаний (химические, физические, математические и т.п.) вовлечены в понимание речи, они, тем не менее, к ведению лингвистической теории не относятся. Например, мы понимаем предложение Камень просвистел у Петра над головой в том смысле, что можем дать ему следующую интерпретацию: Камень пролетел над головой Петра; камень был тяжелым в той степени, какая необходима для того, чтобы предмет издавал соответствующий свистящий звук, и Петр услышал этот звук, оценив его как свист. Однако это толкование вовсе не обязывает нас среди словарных толкований глагола свистеть помещать (как одно из потенциальных значений) такое: «свистеть – о предметах средней тяжести: издавать характерный звук при полете».

Если остаться на той позиции, что знания о свойствах тяжелых предметов не обязаны входить в компетенцию языка, то отпадет необходимость в бесконечно дробных толкованиях для языковых единиц (обрекающих составителя словаря на бесконечную работу: ведь с расширением кругозора у добросовестного лексикографа будет постоянно возникать необходимость в ревизии словаря). Для лингвиста-интерпретациониста проблема снимается с этой стороны (так как лингвист отвлекается от энциклопедической информации), но усложняется с другой: при построении описания языка, он попутно (но отдельно от своих прямых лингвистических обязанностей) должен составлять компендий «схем знания» (а не компендий собственно знаний), совместимых с языковым описанием таким образом, чтобы на основе такого компендия – «информационного запаса» – можно было моделировать интерпретации высказываний.