22

Содержание

Введение 3

1. Научный метод 4

1.1. Уровни или стороны естествознания 4

1.2. Функции эмпирической, теоретической и прикладной сторон естествознания 7

1.3. Общие, особенные и частные методы естествознания 10

1.4. Истина – предмет познания 12

1.5. Принципы научного познания 14

1.6. Антинаучные тенденции в развитии науки 16

1.7. Рациональная и реальная картины мира и познаваемость природы 17

Заключение 20

2. Задача 21

Список литературы 22

Введение

Наука явилась главной причиной столь бурно протекающей НТР, перехода к постиндустриальному обществу, повсеместному внедрению информационных технологий, появления «новой экономики», для которой не действуют законы классической экономической теории, начала переноса знаний человечества в электронную форму, столь удобную для хранения, систематизации, поиска и обработки, и мн.др.

Все это убедительно доказывает, что основная форма человеческого познания – наука в наши дни становиться все более и более значимой и существенной частью реальности.

Однако наука не была бы столь продуктивной, если бы не имела столь присущую ей развитую систему методов, принципов и императивов познания. Именно правильно выбранный метод наряду с талантом ученого помогает ему познавать глубинную связь явлений, вскрывать их сущность, открывать законы и закономерности. Количество методов, которые разрабатывает наука для познания действительности постоянно увеличивается. Точное их количество, пожалуй, трудно определить. Ведь в мире существует около 15000 наук и каждая из них имеет свои специфические методы и предмет исследования.

Цель данной работы – рассмотреть основы методов научного познания.

Для достижения поставленной цели, будут решены следующие задачи:

• Рассмотреть структуру и функции естествознания;

• Рассмотреть общие, особенные и частные методы научного познания;

• Рассмотреть предмет и принципы научного познания;

• Рассмотреть антинаучные тенденции в развитии науки и современные картины мира.

1. Научный метод

1.1. Уровни или стороны естествознания

Основными элементами естествознания являются:

• твердо установленные факты;

• закономерности, обобщающие группы фактов;

• теории, как правило, представляющие собой системы за­кономерностей, в совокупности описывающих некий фрагмент реальности;

• научные картины мира, рисующие обобщенные образы всей реальности, в которых сведены в некое системное единство все теории, допускающие взаимное согласова­ние.

Проблема различия теоретического и эмпирического уровней научного познания коренится в разнице способов иде­ального воспроизведения объективной реальности, подходов к построению системного знания. Отсюда вытекают и другие, уже производные отличия этих двух уровней. За эмпирическим знанием, в частности, исторически и логически закрепилась функция сбора, накопления и первичной рациональной обра­ботки данных опыта. Его главная задача — фиксация фактов. Объяснение же, интерпретация их — дело теории. [4, с.56]

Методологические программы сыграли свою важную историческую роль. Во-первых, они стимулирова­ли огромное множество конкретных научных исследований, а во-вторых, «высекли искру» некоторого понимания структуры научного познания. Выяснилось, что оно как бы «двухэтажно». И хотя занятый теорией «верхний этаж» вроде бы надстроен над «нижним» (эмпирией) и без последнего должен рассыпать­ся, но между ними почему-то нет прямой и удобной лестницы. Из нижнего этажа на верхний можно попасть только «скачком» в прямом и переносном смысле. При этом, как бы ни была важна база, основа (нижний эмпирический этаж нашего зна­ния), решения, определяющие судьбу постройки, принимаются все-таки наверху, во владениях теории.

В наше время стандартная модель строения научного знания выглядит примерно так. Познание начинается с установления путем наблюдения или экспериментов различных фактов. Если среди этих фактов обнаруживается некая регулярность, повторяемость, то в принципе можно утверждать, что найден эмпи­рический закон, первичное эмпирическое обобщение. И все бы хорошо, но, как правило, рано или поздно отыскиваются такие факты, которые никак не встраиваются в обнаруженную регу­лярность. Тут на помощь призывается творческий интеллект ученого, его умение мысленно перестроить известную реаль­ность так, чтобы выпадающие из общего ряда факты вписа­лись, наконец, в некую единую схему и перестали противоре­чить найденной эмпирической закономерности.

Обнаружить эту новую схему наблюдением уже нельзя, ее нужно придумать, сотворить умозрительно, представив перво­начально в виде теоретической гипотезы. Если гипотеза удачна и снимает найденное между фактами противоречие, а еще лучше — позволяет предсказывать получение новых, нетриви­альных фактов, это значит, что родилась новая теория, найден теоретический закон.

Известно, к примеру, что эволюционная теория Ч. Дарвина долгое время находилась под угрозой краха из-за распростра­ненных в XIX в. представлений о наследственности. Считалось, что передача наследственных признаков происходит по прин­ципу «смешивания», т.е. родительские признаки переходят к потомству в некоем промежуточном варианте. Если скрестить, допустим, растения с белыми и красными цветками, то у полу­ченного гибрида цветки должны быть розовыми. В большинст­ве случаев так оно и есть. Это эмпирически установленное обобщение на основе множества совершенно достоверных эм­пирических фактов. [4, с.58]

Но из этого, между прочим, следовало, что все наследуемые признаки при скрещивании должны усредняться. Значит, лю­бой, даже самый выгодный для организма признак, появив­шийся в результате мутации (внезапного изменения наследст­венных структур), со временем должен исчезнуть, раствориться в популяции. А это в свою очередь доказывало, что естествен­ный отбор работать не должен! Британский инженер Ф. Дженкин доказал это строго математически. Ч. Дарвину данный «кошмар Дженкина» отравлял жизнь с 1867 г., но убедитель­ного ответа он так и не нашел. (Хотя ответ уже был найден. Дарвин просто о нем не знал.)

Дело в том, что из стройного ряда эмпирических фактов, рисующих убедительную в целом картину усреднения наследуемых признаков, упорно выбивались не менее четко фикси­руемые эмпирические факты иного порядка. При скрещивании растений с красными и белыми цветками, пусть не часто, но все равно будут появляться гибриды с чисто белыми или крас­ными цветками. Однако при усредняющем наследовании при­знаков такого просто не может быть — смешав кофе с моло­ком, нельзя получить черную или белую жидкость! Обрати Ч. Дарвин внимание на это противоречие, наверняка, к его славе прибавилась бы еще и слава создателя генетики. Но не обратил. Как, впрочем, и большинство его современников, считавших это противоречие несущественным. И зря.

Ведь такие «выпирающие» факты портили всю убедитель­ность эмпирического правила промежуточного характера на­следования признаков. Чтобы эти факты вписать в общую кар­тину, нужна была какая-то иная схема механизма наследова­ния. Она не обнаруживалась прямым индуктивным обобщени­ем фактов, не давалась непосредственному наблюдению. Ее нужно было «узреть умом», угадать, вообразить и соответствен­но сформулировать в виде теоретической гипотезы. [4, с.60]

Эту задачу, как известно, блестяще решил Г. Мендель. Суть предложенной им гипотезы можно выразить так: наследование носит не промежуточный, а дискретный характер. Наследуемые признаки передаются дискретными частицами (сегодня мы на­зываем их генами). Поэтому при передаче факторов наследст­венности от поколения к поколению идет их расщепление, а не смешивание. Эта гениально простая схема, развившаяся впо­следствии в стройную теорию, объяснила разом все эмпириче­ские факты. Наследование признаков идет в режиме расщепле­ния, и поэтому возможно появление гибридов с «несмеши­вающимися» признаками. А наблюдаемое в большинстве случа­ев «смешивание» вызвано тем, что за наследование признака отвечает, как правило, не один, а множество генов, что и «сма­зывает» менделевское расщепление. Принцип естественного отбора был спасен, «кошмар Дженкина» рассеялся.

Таким образом, традиционная модель строения научного знания предполагает движение по цепочке: установление эмпи­рических фактов — первичное эмпирическое обобщение — об­наружение отклоняющихся от правила фактов — изобретение теоретической гипотезы с новой схемой объяснения — логический вывод (дедукция) из гипотезы всех наблюдаемых фактов, что и является ее проверкой на истинность. Подтверждение гипотезы конституирует ее в теоретический закон. Такая мо­дель научного знания называется гипотетико-дедуктивной. Счи­тается, что большая часть современного научного знания по­строена именно таким способом. [4, с.61]

1.2. Функции эмпирической, теоретической и прикладной сторон естествознания

Главная опора, фундамент науки — это, конечно, установ­ленные факты. Если они установлены правильно (подтвер­ждены многочисленными свидетельствами наблюдений, экспе­риментов, проверок и т.д.), то считаются бесспорными и обяза­тельными. Это эмпирический, т.е. опытный базис науки. Коли­чество накопленных наукой фактов непрерывно возрастает. Ес­тественно, они подвергаются первичному эмпирическому обоб­щению, приводятся в различные системы и классификации. Обнаруженные в опыте общность фактов, их единообразие свидетельствуют о том, что найден некий эмпирический закон, общее правило, которому подчиняются непосредственно на­блюдаемые явления.

Но значит ли это, что наука выполнила свою главную зада­чу, состоящую, как известно, в установлении законов? К сожа­лению, нет. Ведь фиксируемые на эмпирическом уровне зако­номерности, как правило, мало что объясняют. Обнаружили, к примеру, древние наблюдатели, что большинство светящихся объектов на ночном небе движется по четким кругообразным траекториям, а несколько других совершают какие-то петлеоб­разные движения. Общее правило для тех и других, стало быть, есть, только как его объяснить? А объяснить непросто, если не знать, что первые — это звезды, а вторые — планеты, и их «неправильное» поведение в небе вызвано совместным с Зем­лей вращением вокруг Солнца.

Кроме того, эмпирические закономерности обычно малоэвристичны, т.е. не открывают дальнейших направлений науч­ного поиска. Эти задачи решаются уже на другом уровне по­знания — теоретическом.

Проблема различения двух уровней научного познания — теоретического и эмпирического (опытного) — вытекает из од­ной специфической особенности его организации. Суть этой особенности заключается в существовании различных типов обобщения доступного изучению материала. Наука ведь уста­навливает законы. А закон — есть существенная, необходимая, устойчивая, повторяющаяся связь явлений, т.е. нечто общее, а если строже — то и всеобщее для того или иного фрагмента реальности. [1, с.34]

Общее же (или всеобщее) в вещах устанавливается путем абстрагирования, отвлечения от них тех свойств, признаков, характеристик, которые повторяются, являются сходными, одинаковыми во множестве вещей одного класса. Суть формально-логического обобщения как раз и заключается в отвле­чении от предметов такой «одинаковости», инвариантности. Данный способ обобщения называют «абстрактно-всеобщим». Это связано с тем, что выделяемый общий признак может быть взят совершенно произвольно, случайно и никак не выражать сути изучаемого явления.

Например, известное античное определение человека как существа «двуногого и без перьев» в принципе применимо к любому индивиду и, следовательно, является абстрактно-общей его характеристикой. Но разве оно что-нибудь дает для пони­мания сущности человека и его истории? Определение же, гла­сящее, что человек — это существо, производящее орудия тру­да, напротив, формально к большинству людей неприменимо. Однако именно оно позволяет построить некую теоретическую конструкцию, в общем удовлетворительно объясняющую исто­рию становления и развития человека.

Здесь мы имеем дело уже с принципиально иным видом обобщения, позволяющим выделять всеобщее в предметах не номинально, а по существу. В этом случае всеобщее понимает­ся не как простая одинаковость предметов, многократный по­втор в них одного и того же признака, а как закономерная связь многих предметов, превращающая их в моменты, сторо­ны единой целостности, системы. А внутри этой системы все­общность, т.е. принадлежность к системе, включает не только одинаковость, но и различия, и даже противоположности. Общ­ность предметов реализуется здесь не во внешней похожести, а в единстве генезиса, общем принципе их связи и развития.